Шесть серых гусей - Кулонж Анри. Страница 50

Воцарилось молчание, потом, видимо, вспомнив о ее французском языке, генерал добавил:

— И Шартр, мэм, и Эйфелеву башню, и все остальное, что вы не смогли защитить в сороковом.

Она гневно посмотрела на великана и стоящих вокруг людей.

— Не говорите о том, чего никогда не видели, деревенщина! — звонко крикнула она.

Повисла тишина. «Господи, — подумал Пол, — она, кажется, переусердствовала». Макинтайр наклонился к молодому, но уже начинающему лысеть капитану, судя по всему, своему адъютанту:

— Вы слышали, что она сказала, Брэдшоу?

— Боюсь, да, господин генерал.

Макинтайр снова повернулся к женщине:

— Вы были рады, когда мы в тысяча девятьсот шестнадцатом месили сапогами грязь во Фландрии?

— Мы потеряли полтора миллиона человек, а вы — два, — сухо ответила она. — И вы помогали не нам, а англичанам. Вы находились тогда на территории страны с древней культурой, так же, как и сейчас. Вы не в салуне, помните об этом.

Сухой тон и холодный взгляд таили насмешку. Столь явное оскорбление вызвало ярость офицеров. Воцарилось напряженное молчание. Она, не произнеся больше ни слова, повернулась к ним спиной. Макинтайр заметил, что за их словесным поединком следят окружающие, и попытался разрядить обстановку.

— Вот так штука, в кои-то веки я попал в оперу, а меня обозвали ковбоем! — воскликнул он.

Когда молодая француженка собиралась уйти, адъютант схватил ее за плечо, развернув лицом к себе, и Полу в какой-то момент показалось, что сейчас он отхлестает ее по щекам. Он почувствовал прилив возбуждения, вызванного, возможно, двумя бокалами пива, и готовность вмешаться.

— Идиотка, — прорычал новозеландец. — Пожирательница лягушек! Шлюха!

— Простите? — подошел Пол. — Что за странные слова достигли моих ушей? Повторите-ка мне их, ощипанная птица киви!

— Плевать я на тебя хотел, поганый янки, — сказал капитан, поворачиваясь к новоприбывшему.

— Мне кажется, ты скоро отправишься на землю предков, — ответил Пол.

Он подошел ближе, словно желая рассмотреть собеседника, но, оказавшись перед ним, коротко ударил в печень. Капитан потерял равновесие и упал к его ногам. Когда он поднялся, его покрасневшее лицо приняло угрожающее выражение, а глаза сверкали от ярости.

— Дело принимает дурной оборот, — произнес кто-то.

Толпа зашумела. Некоторые офицеры попытались вмешаться, тогда как новоподошедшие хотели выяснить, из-за чего началась ссора. Пол воспользовался толчеей и приблизился к Макинтайру.

— Это ненормально, когда один из ваших офицеров набрасывается на женщину, к тому же лейтенанта, — сказал он вполголоса.

Генерал, словно не веря своим ушам, наклонился к Полу:

— Не вмешивайтесь в это дело, старина! Прежде всего кто вы такой? Вы портите мне праздник.

— В деле охраны памятников на театре боевых действий следует руководствоваться директивой Эйзенхауэра, господин генерал, — ответил Пол уверенно, словно желая вернуться к теме разговора.

— А где эта директива? Кто ее сочинил?

— Вы спрашиваете у меня, где она, господин генерал? На подписи в генеральном штабе, — не задумываясь ответил Пол. — Кто ее сочинил? Я. По какому праву? По праву офицера Службы охраны памятников, недавно созданного специального подразделения.

— Да, слышал я об этих странных инициативах! Значит, вы на самом деле существуете, не могу в это поверить! Мой бедный друг, вы или поэт, или мечтатель, — язвительно бросил генерал. — Мне хотелось бы знать, с кем мы сражаемся: с фашистами или с яйцеголовыми из Гарварда?

Пол попытался привести свои доводы:

— Посмотрите, господин генерал, на ущерб, нанесенный этому городу нашими бомбардировщиками, как разрушены церкви, дворцы, да и театр тоже… Большинства разрушений можно было бы избежать…

Звонок заглушил его голос. Макинтайр помедлил, казалось, ища глазами француженку, потом повернулся к Полу:

— Скажите вашей подружке, что я ничего не имею против ее страны! У меня даже есть орден Почетного легиона. Его вручил мне сам генерал Манжен 67.

— Ей будет приятно узнать об этом, господин генерал, но она не моя подружка. Я с ней незнаком.

Генерал казался удивленным, почти озадаченным, и обратился к рано полысевшему капитану:

— Брэдшоу! Не стоит ссориться с союзниками. Помиритесь с капитаном Прескотом, и пойдем слушать эту чертову музыку, коль уж мы для этого сюда пришли.

Не попрощавшись, он повернулся и, сопровождаемый группой офицеров, пошел в зал. Капитан Брэдшоу задержался.

— Встретимся позже, как мужчина с мужчиной, Прескот, — сказал он. — Вы что-то говорили о земле моих предков, так вот: я ирландец и ничего не забываю.

Пол пожал плечами и, не говоря ни слова, повернулся к нему спиной. Фойе быстро пустело. Зачинщики скандала остались одни, словно выброшенные мощной волной прилива на пустынный пляж. Она смущенно улыбнулась и робко шагнула в его сторону.

— Спасибо, что пришли мне на помощь, капитан. Мне показалось, что эти регбисты раздавят меня как муху.

— Макинтайр не слишком обходителен!

— Вам, во всяком случае, удалось высказать ему все.

Он улыбнулся:

— Речь идет о моей работе, которую я защищаю, как могу… Это вы сегодня проявили храбрость и ввязались в спор! Когда я появился, битва была уже в разгаре!

— Он сказал, что мы топчемся на месте, вместо того чтобы вести наступательную войну любой ценой…

— Но это на самом деле так, заметьте. Ваш генерал говорит то же самое!

— Генерал Жюэн 68 не говорит о том, что нужно разрушать все, что стоит у нас на пути… Он не требует, чтобы бомбили Монтекассино! Напротив, он убежден, что надо идти в обход через горы…

— Как? — воскликнул Пол. — Макинтайр говорил о бомбардировке аббатства?

— Да, капитан. Они все говорили об этом вслух, словно подзадоривая друг друга, речь шла только об обстрелах, артиллерии, бомбардировках. О том, чтобы «взорвать этот замок (взять это препятствие) во что бы то ни стало», и тому подобное. Будучи офицером, обеспечивающим взаимодействие между экспедиционным корпусом и Пятой армией, я посчитала необходимым вмешаться… Может быть, это была не очень удачная мысль…

— Во всяком случае, первая фраза, которую я услышал, прозвучала по-французски… И это…

— Возмутительно! — рассмеялась она. — Но я не представилась: Сабина Обрио, Французский экспедиционный корпус. Кажется, мы с вами раньше не встречались?

Он бросил на нее лукавый взгляд:

— Да нет, встречались.

Она удивилась и с сомнением посмотрела на него.

— Попытайтесь вспомнить, — сказал он смущенно. — Тогда я показал себя не с самой лучшей стороны, а сейчас, услышав ваш голос, решил воспользоваться возможностью доказать, что я не такой, как вы могли обо мне подумать.

Она замерла, раскрыв рот от изумления.

— Вот это да! — воскликнула она. — Без каски я вас и не узнала! Мой рыцарь на белом коне — один из тех, кто вытирал дубинки о спины моих арабов?

Он поморщился и начал оправдываться:

— Моей вины здесь не было. Я сел в злополучный джип за пять минут до драки. Эти типы просто предложили подвезти меня до палаццо Реале, и, уверяю вас, у меня над ними не было никакой власти! Поверьте, я сам был в отчаянии от произошедшего…

— Я тоже оказалась там почти случайно, — ответила она. — Я подготавливала прибытие частей Первой моторизованной пехотной дивизии. Они все еще были в парадной форме и казались себе такими красавцами, так гордились своими новыми джеллабами. Ваши парни испортили им праздник.

Пол молитвенно сложил руки.

— Пресвятая Дева, — прошептал он, — я ужасно виноват. Мне кажется, вы никогда не сможете меня простить. Вы ведь всегда должны быть на стороне тех, кто прав, верно? Всегда с чистой совестью лететь на помощь очередной жертве, на помощь униженным, оскорбленным — арабским пехотинцам, на которых напали, на помощь архитектурным памятникам, которым грозит разрушение…