Р.А.Б. - Минаев Сергей Сергеевич. Страница 62

Мы пытались убежать от всего этого в сеть, обратиться к телевизору, но там нас поджидала другая сторона – общество. По телевизору народу рассказывали о запредельной стоимости социальных пакетов для офисных сотрудников, льготных кредитах, льготных ипотеках, безлимитных тарифах мобильной связи, умопомрачительных представительских расходах, корпоративах стоимостью полмиллиона евро, гигантских годовых бонусах и неприличных зарплатах. Конечно, резюмировал телевизор, при такой расточительности все это не могло не закончиться кризисом. Офисный житель – вот истинный виновник случившегося.

И благодарный за указание на пойманного с поличным вора народ отвечал телевизору взаимностью. Когда ты ехал в метро, окружающие принимались на повышенных тонах обсуждать «корпоративных бездельников, просравших страну», и «правильно, что их наконец в шею погнали». Когда толкался в пробках, тебя норовил подрезать любой хач-бомбила или водитель маршрутки, не забывая при этом бросить в открытое окно: «Машину купил, права купил, а водить не купил, менеджерье поганое!». Интернет буквально сошел с ума. Блоги, форумы, левацкие сайты пестрели главным лозунгом года: «ВЕШАЙСЯ, ОФИСНЫЙ ПЛАНКТОН! ТВОЕ ВРЕМЯ УШЛО» и «УБЕЙ МЕНЕДЖЕРА!». Бастионы офисных жителей, такие, как, например, «Одноклассники» или «ЖЖ» ежедневно взрывались тысячами сетевых баталий. Люди заходили на наши форумы, личные «стены» и дневники, чтобы, глумясь, сказать о том, что наши кредитные машины, квартиры и плазменные телевизоры завтра отнимут, нас выкинут на улицу, и мы превратимся в бомжей, живущих в картонных коробках.

И неважно, что львиная доля всех этих внезапно обретших правду чуваков оказывалась нашими ниже оплачиваемыми коллегами. Всем было плевать, что корпоративы, бонусы и огромные зарплаты не имели к «планктону» никакого отношения, и эти чрезмерные траты обогащали лишь верхушку. Никого не волновало, что вся вина среднестатистического менеджера среднего звена состояла в его глупом стремлении соответствовать: коллегам, начальству, корпоративной этике, образу преуспевающего человека, который вдолбили в наши головы СМИ. Глупость и пресловутое общественное мнение толкали его набирать потребительские кредиты, платить гигантские проценты по кредитным картам, услужливо втюханным банками, приобретать машины в псевдо-беспроцентную рассрочку, покупать квартиры по фантастически невыгодной ипотечной системе и в результате еле сводить концы с концами.

Никто не вспоминал, что еще несколько месяцев назад все гребаное общество верещало лишь одно: «Потреблять! Потреблять!! Потреблять!!!» Об этом кричали СМИ, умоляли интернет-рассылки, заклинали радио и журналы. Потребление стало национальной идеей. Даже больше, чем национальной, потому что само понятие «нация» стерлось. Казалось, на ее место пришел один большой рынок. И наши сегодняшние гонители, мечтательно раскрыв рты, следили за новым героем – МЕНЕДЖЕРОМ СРЕДНЕГО ЗВЕНА.

Теперь они злорадно хихикают, читая, как банки повышают кредитные ставки, замораживается строительство новых домов и отбираются взятые в кредит авто. Смеются, истово крестясь и благодаря судьбу за то, что им так повезло. Они не успели влиться в наши ряды, и теперь им, в отличие от нас, нечего терять, ведь у них ничего и не было. Все дружно отмежевались от корпоративного клерка и объявили себя «честными тружениками» (интересно, что скрывается за этим определением?). Общее счастливое вчера перестало существовать. О нем предпочли стыдливо забыть. Война началась. «РАБОЧИЙ КЛАСС ИДЕТ В РАЙ!» – вот был ее лозунг.

Они еще не поняли, что сокращения неминуемо начнутся на заводах и фабриках, задержка зарплаты целым паркам водителей маршруток станет привычным явлением, повысятся цены на продукты, электроэнергию и квартиры. Банки вдруг вспомнят об их еще вчера никого не волновавших копеечных кредитах на стиральные машинки и телевизоры. А крупнейшие российские и западные концерны объединятся в картель, и толстомордые кроты станут рассказывать с экранов о необходимости консолидации нации перед лицом кризиса, о необходимости затянуть пояса. Пояса действительно затянут – выбрасывая людей на улицу без компенсаций, увеличивая рабочий день без доплат и урезая и без того нищенское жалованье. Уже завтра банды озверевших, покинувших замершие стройки гастарбайтеров начнут грабить и насиловать их жен, как сегодня, под всеобщее улюлюканье, они делают это с нами и нашими женами. Но это случится завтра. А сегодня они рукоплещут ежедневным новостным заголовкам:

Первая волна увольнений оставила за бортом более полумиллиона менеджеров.

Банки начинают охоту за неспособными выплатить ипотеку.

Автосалоны объявили войну задержавшим ежемесячные выплаты по кредитам.

Менеджер повесился, узнав, что банк поднял кредитную ставку до семнадцати процентов.

В Москве дефицит метел: миллионы менеджеров готовятся переквалифицироваться в дворники.

Москва постепенно тонула в панике и страхе, и «замороженная» башня Федерации взирала на все происходящее, грустно мигая неоном своих огней, как недостроенное напоминание о всеобщей беспечности и самовлюбленности, которые остались в прошлом. На заброшенной стройке рядом с «Федерацией» постоянно тусовались кутавшиеся в лохмотья таджики, угрюмые хохлы, нервные киргизы и прочие настоящие москвичи. Теперь они были нашим будущим…

А разномастное менеджерье неожиданно осознало себя классом, консолидировавшимся против остального общества. Это порождало еще больше ответной ненависти, выталкивало нас в экстремизм…

– Есть, – крякнул Длинный, разбивая боковое стекло серебристой «девятки», – готово!

– Моя тоже, – ответил я, выглядывая из-за болотного цвета «Нивы». – Тряпки давайте!

От крайнего подъезда «хрущевки» отделилась тень и, пригнувшись, побежала вдоль длинного ряда припаркованных у детской площадки машин, раздавая участникам пропитанную горючкой ветошь.

– На третий палец, – тихо сказал Загорецкий, поднимая руку вверх, и Боцман шустрее задвигал рукой с аэрозольным баллончиком, заканчивая свои художества.

Загорецкий согнул указательный палец, и мы, синхронно запалив тряпки, начали бросать их в салоны. Вскоре семь охваченных языками пламени автомобилей освещали выведенную красным надпись на асфальте:

РАБОЧИЙ КЛАСС ИДЕТ В РАЙ. ПЕШКОМ.

Завыли сирены сигнализаций. Начали открываться окна квартир. Двор, еще несколько минут назад погруженный в глубокий сон, ожил и наполнился криками, хлопаньем дверей и топотом. Но мы всего этого уже не слышали. Семерых одетых в деловые костюмы молодых людей с портфелями и папками в руках ноги сами несли к метро «Речной вокзал».

В дальнем конце аллеи, начинающейся у метро и прорезающей парк Дружбы до Флотской улицы показались мутные фары.

– Интересно, кто это ночью по парку на машине разъезжает? – хмыкнул Боцман.

– Да хачи с рынка, бухие! – предположил Теркин.

– Оборзели вконец! – кивнул Длинный, сплевывая.

Машина тем временем ускорилась и доехала уже до середины парка. Фары ярко осветили нас, и я подумал, что семь человек в костюмах, бредущих по пустой дороге, не могли не привлечь внимание водителя и пассажиров авто.

– Менты! – бросил Загорецкий, разглядевший наконец машину. – Валим!

Слева от нас тянулся невысокий забор детского сада, через который мы и перемахнули один за другим. Я быстро оглянулся на дорогу, где, взвизгнув тормозами, остановился бело-голубой ментовский «жигуль». Послышалось хлопанье дверей.

– Разбегаемся порознь! – крикнул Загорецкий. – В разные стороны!

Мы вдвоем побежали вперед, к противоположному забору, быстро перелезли через него и двинулись в проход между двумя стоящими рядом домами. После детской площадки мы оказались перед высокой шестнадцатиэтажной башней светлого кирпича. За ней шумело никогда не умолкающее Ленинградское шоссе.

– Тачку поймаем? – предположил я, но развить идею не успел. Нам оставалось выйти из-за кустов на дорогу, идущую параллельно Ленинградке, когда сзади послышался звук мотора, и мы, не оглядываясь, рванули вправо, за дом. Нас все-таки успели заметить. Раздался топот, короткие команды и окрики «Стой!»