Время жить (трилогия) (СИ) - Тарнавская Мила. Страница 293

– Что еще тебе кажется? – спросил Млиско тем же расслабленным тоном.

– Мне кажется, что вон то слово сверху означает "дни". Одна графа соответствует одному дню, и надпись сейчас появилась только в одной клетке в пятом столбце. Пятый день – чего? Что было пять дней назад?

– Ты требуешь слишком многого, – пробормотал Эргемар. Он вряд ли мог вспомнить о том, что происходило позавчера. Дни были слишком похожи друг на друга.

– По-моему, именно пять дней назад Кука получил свой дезодорант, – сказала Хенна. После того, как пришельцы ушли, она не вернулась в свой угол, а осталась с ними.

– Дезодорант? – пробормотал Даксель. – Помню…

Обычно на свои жетоны они приобретали у пришельцев более полезные вещи, и дезодорант, доставшийся Куке, выделялся на этом фоне своей ненужностью. Эргемар с усилием вспомнил, как Кука с потешной серьезностью экспериментировал с небольшим темно-синим пластиковым флакончиком, прыская из него на разные части тела и развлекая своих соседей.

– И все-таки, я не уверена… – пробормотала Хенна. – Все эти дни так сливаются друг с другом.

– А давайте спросим, – предложил Эргемар.

– Кого?

– А самого Куку. Теперь мы сможем понять его.

Но услуги переводчицы не понадобилось. Кука был в сознании и охотно отвечал на своем неправильном, но достаточно беглом баргандском.

– Да, наверное, как раз пять дней прошло, – так, примерно, говорил Кука. – Я даже сам удивился, мне он и не нужен был совсем, пришелец мне его бесплатно дал, как бы в подарок. И толку от него никакого не было – он почти ничем не пахнул. Я другим предлагал – никто никакого запаха не почувствовал. Я на следующий день его в мусор выкинул.

– А что-то еще о нем запомнилось? – напряженно спросил Млиско.

– Да, в общем, – Кука осторожно повел рукой, стараясь не запутать цветные проводки. – Пришелец как-то странно с ним обращался. Достал из какого-то прозрачного… контейнера, что ли… и держал так… двумя пальцами, словно боялся раздавить…

– …И все равно это ничего не доказывает, – шепотом говорил Тухин Дакселю.

Яркий свет уже погасили, и под потолком опять горели только тускло-фиолетовые светильники.

– По отдельности – ничего, – согласился Даксель. – Но все вместе заставляет задуматься.

Тухин задумался.

– Но ведь пришельцы начали его лечить, – наконец сказал он.

– Это все только датчики, – подал голос со своей койки Эргемар.

– Что?

– Я летчик и неоднократно проходил медосмотры. То, что они нацепили на Куку, выглядит по-другому и работает, наверно, по другому принципу, но это датчики.

– Ну и что? – пожал плечами Тухин. – Очевидно, им самим нужно разобраться, что же у него такое. Помните, они предупреждали, что их болезни могут оказаться опасными для нас?

– Вот именно, – пробормотал Даксель.

– Ребята, – попросил Эстин Млиско. – Успеете еще поспорить. Подождите до утра.

Утром ржавые пятнышки появились на руках у Станы и еще пяти человек в их углу. Все они потом вспомнили, что несколько дней назад пользовались дезодорантом Куки.

– Кажется, ты был прав, – мрачно сказал Дакселю Эстин Млиско, наблюдая, как пришелец заполняет новые графы на плакате. – Шестой столбец, одни и те же надписи в шести клетках и новая запись в седьмой.

– И все равно, это может быть совпадением, – отозвался со своей койки Тухин.

Млиско удивленно приподнял бровь.

– Интересное заявление, – саркастически сказал он. – Что меня всегда удивляло, так это умение некоторых людей не замечать очевидных вещей, если они не хотят их замечать. Скажи, почему ты все еще продолжаешь верить пришельцам?

– Потому что нам больше некому верить и не на что надеяться. Мы в полной их власти. И мне хочется думать, что они не обратят ее нам во зло. Иначе… что нам остается тогда?

Млиско промолчал. А Драйден Эргемар поймал себя на том, что ищет доводы в поддержку Тухина.

По крайней мере, пришельцы не оставили их на произвол судьбы, пропустив наутро через самый масштабный медосмотр, какой им только пришлось здесь проходить. По окончании процедуры на каждого надели по три тугие повязки – на левую руку повыше локтя, правую ногу под колено и вокруг торса. В этих повязках, наверняка, тоже были лишь датчики, но все равно с ними было как-то спокойнее.

Кука тоже получил точно такие же повязки. Провода с него сняли, и теперь он лежал в обычном балахоне под присмотром Станы. После медосмотра ему стало лучше, и он даже смог встать с постели и, придерживаясь за спинки коек, доковылять до туалета. Ржавые пятна по-прежнему покрывали его руки и ноги, но, похоже, не доставляли ему никаких неприятных ощущений. Кука даже утверждал, что они будто бы стали меньше. Это настраивало на оптимистичный лад.

На следующее утро от этого оптимизма не осталось и следа. Ночью Куке снова стало худо, он громко бредил и в жару метался на своей койке, исходя обильным потом. Стана самоотверженно ухаживала за ним, но к утру и она слегла, а вскоре почувствовали недомогание и остальные пятеро заболевших. Пластиковый аквариум в одночасье превратился в душную больничную палату, заполненную хриплыми стонами и сдавленными проклятиями.

Помогая Санни стаскивать с Куки насквозь мокрый балахон, Эргемар обратил внимание, что ржавые пятна распространились у него почти по всему телу. Ступни и кисти рук приобрели почти сплошной ржаво-коричневый цвет. Кожа на них затвердела, натянулась и походила на коросту.

И, что было хуже всего, ржавые пятна на руках и ногах появились еще у трех человек, которые не только не пользовались подозрительным дезодорантом, но даже близко не подходили к Куке, когда он его испытывал. Успокоительное предположение о том, что болезнь была вызвана аллергической реакцией, исчезло сама собой.

Подавая больным кружки с водой, вытирая едкий пот с их тел или меняя тяжелые, наполненные жидкостью "подгузники" (пришельцы щедро оставили целый ящик), Эргемар чуть ли не поминутно со страхом смотрел на свои руки, ожидая появления на их страшных ржавых отметин, но болезнь пока обходила его стороной. Однако к вечеру число заболевших увеличилось еще на три человека.

Ночь была ужасной. В тусклом лиловом свете плафонов их аквариум выглядел как преддверие ада. Казалось, что жар, идущий от тел больных, заполняет весь объем пластиковой клетки. Серая кожа людей покрылась тускло отблескивавшими каплями пота, мокрые балахоны липли к телу, воздух был тяжелым и душным. Все здоровые по очереди заходили в душевую кабинку, чтобы постоять хотя бы несколько минут под прохладными потоками воды, но это помогало не надолго.

Кука был теперь покрыт темными пятнами с головы до ног. Кожа на ступнях и кистях рук покрылась трещинами, из которых сочилась кровь, черты лица заострились. Он продолжал со страшной скоростью терять жидкость, просто плавая в поту. По распоряжению Млиско в него вливали целые литры воды, но это мало что меняло. Кука уже давно не приходил в сознание и непрерывно о чем-то отрывисто говорил в бреду, но даже Хенна не могла разобрать его слова.

Неясное бормотание Куки, в которое то и дело вплетались стоны кого-то из других больных, уже стало привычным фоном, и когда оно стихло, никто вначале не обратил на это внимания. Только Тихи, поднесшая ему очередную кружку с водой, вдруг выронила ее, разразившись плачем на груди подоспевшего на помощь Рустена.

– Он умер! – всхлипывала Тихи, и ее поняли все.

Эстин Млиско, опустившись на колени перед койкой Куки, осторожно прикрыл его мокрой простыней.

– Конец, – подтвердил он, проведя рукой по лицу покойного.

Эргемар вспомнил из просмотренных кинофильмов, что так прощались с погибшими на фронте.

Вокруг койки уже собрались все, кто мог держаться на ногах. Диль Адарис глухо читал заупокойную молитву на чинетском.

– Покойся с миром, – произнес он в конце по-баргандски. – Прими, Единый, его чистую душу. Пусть он при жизни верил в других богов, но смерть одна на всех…