Ангелы-хранители - Кунц Дин Рей. Страница 38

— То, что произошло с животными в зоопарке, может случиться с любым из вас, если вы хоть на секунду потеряете бдительность.

Сто мужчин выслушали его со всей серьезностью, и в их глазах он увидел сто отражений его собственного затаенного страха.

8

Во вторник двадцать пятого мая Трейси Ли Кишан не могла уснуть. Она была настолько возбуждена, что все в ней ходило ходуном. Трейси могла бы сравнить себя с одуванчиком, белым пушистым шариком: достаточно малейшего дуновения — и легкие семена-парашютики полетят во все стороны, ее больше не станет, она исчезнет без остатка.

Трейси исполнилось тринадцать лет, и она обладала необычайно развитым воображением.

Лежа в кровати в темной спальне, девочка, даже не закрывая глаз, могла представить себя сидящей верхом на ее собственном гнедом жеребце по кличке Гудхарт, [14] а если точнее, мчащейся галопом по треку — мимо мелькает изгородь, другие лошади скачут позади, до финиша остается меньше ста ярдов, а с главной трибуны слышен восхищенный гул зрителей…

В школе она постоянно получала хорошие отметки, но не из-за прилежания, а потому что учение давалось ей легко и не требовало от нее больших усилий. К занятиям Трейси относилась довольно безразлично. Она была стройной блондиночкой с глазами цвета чистого летнего неба и очень хорошенькой; мальчики крутились вокруг нее, но Трейси уделяла им не больше внимания, чем учебе, хотя все ее подружки были настолько заняты мальчишками, что подчас ей бывало невыразимо скучно.

По-настоящему Трейси была увлечена — глубоко и страстно — только лошадьми и только чистокровными скакунами. Она собирала фотографии животных с пятилетнего возраста и посещала уроки верховой езды с семи лет, несмотря на то, что долгое время ее родители не могли позволить себе купить ей лошадь. Последние два года, однако, бизнес ее отца процветал, и вот два месяца назад семья переехала в новый дом на участке в два акра в Ориндж-парк-эйкрз. Здесь многие держали лошадей и было немало дорожек для верховой езды. В конце их владения находилась конюшня на шесть лошадей, но пока в ней было занято только одно стойло. Именно сегодняшний день, двадцать пятое мая, навсегда останется в сердце Трейси днем, который наглядно доказывал: Бог существует — сегодня ей подарили собственную лошадь — прекрасного и несравненного Гудхарта.

Заснуть, разумеется, девочка не могла. Она ушла в спальню в десять, но и к полуночи сна у нее не было ни в одном глазу. К часу ночи Трейси больше не могла оставаться в постели. Ей было просто необходимо пойти в конюшню и посмотреть на Гудхарта. Убедиться, что с ним все в порядке. Что ему удобно в его новом пристанище. Убедиться, что он настоящий.

Она откинула в сторону простыню и тонкое одеяло и выскользнула из постели. На ней были трусики и футболка с надписью «Скачки Санта-Анита», поэтому девочка просто натянула джинсы и сунула босые ноги в голубые кроссовки «Найк».

Бесшумно повернув ручку двери, она тихо вышла в холл, оставив дверь в спальню открытой. В доме было темно и тихо. Ее родители и девятилетний брат Бобби спали.

Трейси прошла через холл, гостиную и столовую, не зажигая света, полагаясь на лунное сияние, проникающее в дом через большие окна.

Войдя в кухню, выдвинула ящик из углового шкафчика и достала фонарик. Затем, отперев заднюю дверь, вышла на открытую кухонную веранду, тихонько притворила за собой дверь, не включая фонарь.

Весенняя ночь повеяла на нее прохладой. Несколько больших, посеребренных сверху лунным светом, но темных снизу облаков плыли, подобно парусным галеонам, по океану ночи, и Трейси полюбовалась ими несколько мгновений. Ей хотелось вобрать в себя мгновение, приближавшее ее к встрече с любимцем. Что ни говори, а сейчас впервые она сможет побыть со своим гордым и благородным конем наедине — постоять рядом и вместе помечтать о будущих совместных радостях.

Трейси миновала веранду, обошла вокруг плавательного бассейна, в воде которого трепетало гофрированное отражение луны, и зашагала по идущему вниз газону. В освещенной лунным светом траве мириадами огоньков мерцали капельки ночной росы.

Слева и справа участок был обнесен белой изгородью, слегка фосфоресцирующей в лунном сиянии. За изгородью простирались другие участки, площадью не меньше акра, а некоторые такие же большие, как владение Кишанов. На всем пространстве Ориндж-парк-эйкрз стояла ночная тишина, нарушаемая только несколькими цикадами и лягушками.

Трейси медленно шла по направлению к конюшне на краю участка, размышляя о победах, которые ожидают их с Гудхартом. Он, правда, больше не будет участвовать в состязаниях. В недалеком прошлом жеребец брал призы на скачках в Санта-Анита, Дель-Мар, Голливуд-парке и других местах по всей Калифорнии, но получил травму, и возвращать его на трек было небезопасно. Тем не менее Гудхарта можно было использовать как племенного производителя, и Трейси не сомневалась, что его потомству уготовано блестящее будущее. Через неделю им обещали доставить двух хороших кобыл, и тогда сразу же отвезут их на племенную ферму, где Гудхарт их покроет. Потом все трое вернутся назад, и Трейси будет за ними ухаживать. На следующий год родятся два здоровеньких жеребеночка, и их отправят к тренеру, живущему поблизости, чтобы Трейси могла постоянно навещать малышей. Она будет помогать их растить и выезжать, научится всему, что нужно для воспитания настоящих чемпионов, а потом потомок Гудхарта впишет новые страницы в историю скачек — Трейси была абсолютно уверена, что именно так все и произойдет.

Ее мечтания были прерваны, когда до конюшни оставалось пройти ярдов сорок: она наступила в какую-то кашу, поскользнулась и чуть не упала. Хотя запаха Трейси не услышала, она подумала, что это, наверное, помет, оставленный Гудхартом во время вчерашней прогулки. Чувствуя себя глупо и неуклюже, девочка включила фонарик и, посветив себе под ноги, вместо лошадиного навоза увидела ужасным образом растерзанное тело кошки.

Трейси фыркнула от отвращения и тотчас выключила фонарик.

Их район буквально кишел кошками, отчасти потому, что вокруг конюшен, как правило, водилось множество мышей. С ближайших холмов регулярно спускались койоты в поисках добычи. Иногда им удавалось схватить зазевавшуюся кошку, и поначалу Трейси подумала, что какой-нибудь койот подлез под изгородь или перепрыгнул через нее и подстерег эту несчастную кошку, которая вышла охотиться на грызунов.

Койот, правда, съел бы кошку на месте, оставив от нее только кончик хвоста и кучу шерсти, поскольку эти хищники ужасно прожорливы. Или утащил бы жертву в другое место, где никто не помещал бы его трапезе. Эта же кошка не была съедена даже наполовину — ее просто разорвали на куски, как будто убийство в данном случае стало самоцелью.

Трейси содрогнулась.

И вспомнила слухи, ходившие про зоосад.

В Ирвин-парке, всего в милях двух отсюда, два дня назад кто-то убил нескольких животных, находившихся в вольерах. Какие-нибудь наркоманы. Садисты. Никто не знал в точности, что произошло, но слухи об этом ходили очень упорные. Соседские ребята вчера ездили туда на велосипедах; изуродованных трупов, правда, они не видели, но заметили: животных в вольерах поубавилось. Шотландского пони точно на месте не оказалось. Они начали расспрашивать служащих парка, но те оказались неразговорчивыми.

Предположение о том, что те же самые психи бродят по Ориндж-парк-эйкрз, убивая кошек и других домашних животных, привело Трейси в замешательство. Ей вдруг пришло в голову, что если у людей, убивающих кошек ради удовольствия, настолько не в порядке с головой, то они вполне могут переключиться и на лошадей.

Мысль о Гудхарте, стоящем в конюшне в одиночестве, чуть не парализовала ее. На мгновение у девочки отнялись ноги.

Странным образом ночные звуки вокруг нее стихли.

Цикады умолкли. Не было слышно и лягушек.

Облака-галеоны встали на якорь в ночном небе, как будто путь им преградили сияющие в лунном свете льды.