Стражи. Боги холода - Макаренков Максим "bort1412". Страница 32

Он не стыдился того, что испытывает страх.

Страх помогает выжить. Он придает тебе силы, дает тебе возможность совершать такие поступки, на которые ты никогда не решился бы в обычном состоянии.

Подстегиваемые страхом люди перепрыгивают через пропасти и проходят сквозь огонь. Подстегиваемые страхом бесчестья солдаты встают в полный рост и идут в самоубийственную атаку.

И иногда выживают.

Страх придает силы.

Надо только уметь его использовать.

Станислав умел. Он был мастером выживания, иначе не дотянул бы до своих лет.

Сейчас он снова пытался выжить.

Отправив письмо Тане, он закинул за плечи маленький плоский рюкзак, выполнявший у него роль «тревожного чемоданчика», сунул в ножны на щиколотке плоский короткий нож, в кобуру на поясе отправил миниатюрный «вальтер».

И открыл дверь квартиры.

Стоящего на лестнице человека, покачивающегося словно алкоголик, он уложил коротким ударом в кадык и рванул вниз по лестнице.

Звонить ребятам из «Спецотдела» было нельзя. После того, как его явно «слили» Лесто, он не мог верить коллегам. Оставалось надеяться, что удастся обезопасить хотя бы Таню. Если она прочитает его письмо, есть шанс, что она хотя бы не будет совать нос дальше, а сейчас ей плотно заниматься не будут – слишком мелка рыбешка, больно незначительную роль играет.

Значит, надо устроить шум и привлечь внимание к себе.

Впрочем, он вовсе не собирался просто так помирать.

Если удастся оторваться, он попросту уедет. Исчезнет в Мещерских лесах, среди озер, где имелся у него домик, официально принадлежащий местному леснику.

Надо было только оторваться.

Запульсировал амулет, подвешенный к браслету на руке. Увидь его Таня, она удивилась бы сходству волчьей фигурки с той, что была на ее обереге.

Но Слава свой амулет носил в городе редко, а потому все сложилось так, как сложилось.

Следующий противник ожидал его в подъезде.

А амулет пульсировал все сильнее, и Слава почувствовал, как начинает формироваться что-то у него за спиной – среди теней, живущих на лестничной площадке, где местная пьяная молодежь постоянно разбивала лампочку.

Видимо тот, кто послал этих гопников, очень хотел, чтобы все выглядело как пьяная разборка. Но не было никаких «Мужик, дай закурить». Просто сверкнул нож, Слава ушел в сторону и вогнал свою, сложенную копьем, ладонь в солнечное сплетение нападавшего.

Тело еще оседало на заплеванный пол, когда Станислав навалился всем телом на дверь и вылетел на улицу.

Позади клубились, стекали по ступеням завитки черного, пахнущего сырым мясом, тумана.

Они вытянулись стремительными щупальцами, одно из них стрельнуло в темноту, коснулось Славиной ноги.

Детектив болезненно вскрикнул – по лодыжке полоснула острая волна боли, носок моментально промок, в ботинке захлюпала кровь.

– Надо уводить от людей, – мелькнуло у него в голове, и Слава побежал.

Впереди маячили корпуса недостроенных высоток, и рванул туда.

Просто так сдаваться – нет уж.

На бегу достал «вальтер», снял с предохранителя.

Перепрыгнул через забор, огораживающий стройку, и перекатом, так чтобы не заметили из вагончика сторожа, ушел ко входу в здание.

Внутри пахло сырым бетоном и чем-то холодным и несвежим, как часто пахнет в пустых, еще не знавших жильцов, зданиях.

Черным на черном зияли провалы незастекленных окон.

Слава присел за штабелем каких-то ящиков и затих.

Минута, другая…

Казалось, он сидит здесь уже полночи, хотя прекрасно понимал, что прошло всего несколько минут.

Тьма в одном из оконных проемов сгустилась и прыгнула на него, расшвыривая ящики.

Мелькнула фигура, словно в плащ, закутанная в клубы дыма.

Детективу удалось уклониться от полосующего удара когтистой лапы, и он в упор разрядил в грудь нападавшему свой «вальтер».

Серебряные пули прошли через тело, не причинив заметного вреда.

Существо молниеносно выбросило вперед когтистую лапу и схватило Славу за горло.

Он почувствовал невыносимую вонь гниющих растений, разлагающегося сырого мяса, и потерял сознание.

Придя в себя, почувствовал, что его лицо обдувают потоки свежего ночного воздуха.

Открыв глаза, увидел, далеко внизу улицу, по которой проезжают редкие ночные автомобили, спокойные сонные коробки спящих домов, затем его подкинуло в воздух, и он коротко страшно закричал, когда жуткие когти разорвали его грудную клетку, и чудовище с торжествующим ревом вырвало его сердце.

Ревел под окном чей-то автомобиль. Судя по звуку, хозяин его о таком достижении цивилизации, как глушитель, если и слышал, то воспринимал, как абстрактную идею.

Таня полежала, следя за перемещением рева, дождалась, когда он, наконец, стихнет, и уже собралась было снова уснуть, как вдруг ее толкнуло изнутри – Костя Нифонтов убит!

Она резко села на кровати, и заорала от боли в плече и ноге.

Испуганный Мурч подлетел в воздух, приземлился, выгибая спину дугой, и, загребая задними лапами, унесся в коридор, подальше от обезумевшей хозяйки.

Она осторожно оперлась на стреляющую болью ногу. Хромая, сделала шаг, другой, прислушалась к ощущениям. Тело болит зверски, но передвигаться удается.

Правда, со скоростью престарелой черепахи.

Меняя повязку на колене, Таня чуть не расплакалась – казалось, вернулись дни далекого детства. Только перебинтовать сочащееся кровью из трещин в запекшейся корочке колено теперь было некому. Кроме ее самой.

Пересчитав деньги, решила, что лучше разориться и доехать на такси, чем рисковать выпасть из автобуса.

Кофе, бутерброд – и она похромала к Нижней Первомайской на поиски машины.

Только сев в машину и, назвав водителю адрес, она поняла, что не позвонила заранее Паше, который запросто мог уехать на вызов.

Охнув, Таня набрала номер его мобильного.

– Да, Танечка, слушаю тебя, – голос старшего лейтенанта Нижегородцев, как всегда, когда он слышал Таню, становился теплым и приобретал нотки, с которыми любящий девушка обращается к милой внучке. Надо сказать что «дедушка» был на пару лет старше Татьяны.

– Паша, я уже еду к тебе. Ты на месте то будешь?

– Что ж ты раньше не позвонила то? Но, да, буду.

Нижегородцев встретил ее на крыльце ОВД – выбрался из кабинета перекурить. Увидев, как она хромает через двор, отправил окурок в урну и устремился навстречу.

Таня предупреждающе подняла руку:

– Так! Только никакой помощи и поддержки. У меня еще и плечо болит зверски.

– Что с тобой? Что стряслось? – Паша выглядел искренне обеспокоенным.

– Не поверишь – в аварию попала.

– Ох, ну ты же подумай!

– Ладно, Паша, это все потом. Пойдем, ты ж меня не о царапинах беседовать позвал.

В кабинете, который Нижегородцев делил с двумя другими операми, к счастью по случаю Первомая никого не было, и Таня почувствовала облегчение. Отвечать еще на чьи-нибудь вопросы, рассказывать, что да как, не было ни малейшего желания.

– Кофе, чаю? – предложил хозяйственный Паша.

Она помотала головой – ничего не хотелось. В гибель Нифонтова до сих пор не верилось. Все казалось, что это дурацкая шутка, и тянуло обернуться – вдруг Костик выглядывает из-за двери и хихикает.

Но, нет. Паша всерьез готовится снимать показания.

– Танюш, тут штука такая. Судя по всему, дело Костино у нас отберут, так что, будь готова, что тебя снова вызовут.

– И кто заберет? – поинтересовалась Таня.

– Те, кто и прочие расчлененки забрал.

– А кто они, эти «те же»?

– Так! Гражданка Береснева! – хлопнул по столу блокнотом Паша. – это я у вас показания беру. Так что, приступим.

И они приступили.

Несмотря на простоватую внешность румяной деревенщины и гыкающий говорок, старший лейтенант Нижегородцев обоснованно считался толковым и подающим большие надежды опером. Что и доказал в очередной раз, вынув из Татьяниной памяти такие подробности ее разговоров и встреч с покойным капитаном, что она сама удивлялась, как умудрилась это запомнить.