Пожарский 1 (СИ) - Войлошникова Ольга. Страница 27

– Гениальный план! – согласился Кузя. – Великолепный в своей новизне!

– Сдаётся мне, кто-то хочет отца родного подкусить...

– Что – я?! – картинно возмутился Кузьма. – Да я никогда!.. Как ты мог подумать – на родного сына?!

– Сдам в театральный кружок, будешь знать, – беззлобно пригрозил я. – Шагай давай.

ЗАЧЕМ?

Сёстры Дайго

Телохранители очень вовремя сообщили о прибывшем экипаже, что избавило сестёр от необходимости извиняться перед странным высоким европейцем и придумывать мотивы для объяснения своего подглядывания.

– Одного я не пойму, – Момоко капризно поджала губки, откидываясь на сиденье и стреляя глазами в окно на почти опустевший академический двор, – почему мы так долго таращились на этого парня?

Сатоми хмуро на неё посмотрела.

– Что? – рассердилась Момоко. – Ты можешь завидовать мне. Можешь попрекать распущенностью. Но это не отменяет того, что я отлично вижу характеристики каждого мага! Да наши охранники сильнее, чем он! Он даже до подмастерья не добрался! Как его на боевой взяли, я не понимаю.

– Он сам настоял на переводе, – Сатоми смотрела на свои руки, неподвижно замершие на коленях. – Ему не хватало баллов, и он вызвал преподавателя.

– И победил? – неуверенно хмыкнула Момоко.

– Мы не знаем. Но точно не проиграл. Болеслав согласился взять его под своё поручительство.

– С неполной тридцаткой?

– Двадцать, – скупо уронила Сатоми. – Для поступления на боевой сейчас требуют двадцатку. Ты бы знала это, если бы удосужилась открыть ту папку.

– Прошу тебя, перестань! – Момоко раздражённо передёрнула плечами, но Сатоми словно совсем её не слышала:

– Но к моменту испытаний у него не было даже двадцатки, поэтому князь Пожарский настоял на поединке.

Момоко повозилась:

– Ты хочешь сказать, он набрал десятку за лето? Так быстро? Ёмкость у него почти двадцать девять.

– Он набрал десятку за неделю, Момоко. И за предыдущую неделю ещё столько же. Если бы ты читала материалы, собранные о наших одногруппниках, а не просто вертела юбкой, ты бы увидела, что князь Пожарский – очень особенный персонаж. Ещё три месяца назад его характеристики показывали не ноль даже, а минус.

– Минус? – с ужасом переспросила Момоко. – Как это?

– Я сама не понимаю. Огромный минус. Любая мана уходила в него, как вода сквозь дырявый мешок. Его не могли даже лечить целители, всё оканчивалось истощением мага. Князя – ты только подумай, князя! – пришлось поместить в больницу для простолюдинов.

– Фу-у, – брезгливо скривилась Момоко.

Сатоми многозначительно на неё воззрилась:

– Два месяца он пролежал в коме. И пришёл в себя с небольшими, но положительными характеристиками. Это было чуть больше двух недель назад.

– Не может быть!

– Ты смотришь на него, как на мальчика с улицы. Да, он пока слаб. В поединке один на один его сможет сломать почти любой из нашей группы. Но я, – Сатоми чуть сузила глаза, – я вижу потенциал. И я могу тебе поклясться, что мало найдётся на земле магов, способных сравниться с этим, – Сатоми протянула руку и коснулась пальцами лба сестры.

Момоко нахмурилась:

– Но я ничего не вижу.

– Это потому, что ты смотришь со слишком малого расстояния! Увидь вот так!

Фигурка князя Пожарского, со слабо светящимся пятнышком энергетических характеристик вдруг отдалилась, сделалась маленькой, словно собственный глаз. Зато вокруг проявился ещё один контур – словно слегка размытая человеческая фигура прежнего размера.

– Это истинный потенциал, – Сурово сказала Сатоми.

– Каккоии*! – вскрикнула от открывшейся картинки Момоко. – Я хочу его! Ты представляешь, как раскроются мои возможности, если со мной будет маг такого уровня?!

*Нечто вроде «офигительно!» (яп.)

Сатоми кивнула и снова чинно сложила руки на коленях:

– Если ему дадут вырасти, как ты понимаешь.

14. ДОЛГИЙ ВЕЧЕР

ВЕЛИКИЙ ИРАН

Пару недель назад

Личи* не любят быть должными, если к личам вообще можно применить слово «любят». Неоплаченный долг изъедает тёмную ауру, словно ржа.

*Лич – это сильнейшиймаг-некромант,ставший нежитью.Не вполне понятно,после смерти или вместо неёпроисходит эта трансформация.Из примечательного:Чтобы стать личем,некромант проводитособый ритуал,в ходе которогоон заключает свою душув специальный предмет –филактерию.

Это доставляло Марварид... досаду. Случай с тем мальчишкой. Она думала, что подарит ему княжество (или даже царство – этот вполне мог бы объединить остальных под своей рукой), но мальчишка не захотел. Его интересовало совсем другое, и он успешно самостоятельно брал всё, чего желала его душа, не нуждаясь в помощи престарелой персидской дамы. Разве что ему слегка повезло с именем. Но записывать это на свой счёт? М-м-м-н-нэ... мелочно и недостойно.

Марварид ждала. Рано или поздно представится случай, чтобы расплатиться за столь важную услугу. Пока в один неприятный день не почувствовала, как рвётся связывающая их нить. Мальчишка пожертвовал собой. Причём – ради всего мира сразу, а значит, и ради неё, Марварид, тоже, потому что исчезновение родной реальности вряд ли пойдёт на пользу даже самому могущественному личу. И ради многочисленных потомков Марварид, существующих в рядах живых, но связь с которыми она ощущала – пусть и не в той форме, как это доступно дышащим.

Долг разом невообразимо вырос на несколько порядков.

И восемь столетий он составлял предмет её раздражения, пока...

Она почувствовала это, словно в глухой непроглядной тьме дрогнул какой-то механизм... ещё раз!.. и распахнулись огромные двери, открывая туманно-серый проём, ослепительный на фоне окружающего мрака.

– Да неужели?.. – она усмехнулась, ожидая появления знакомой высокой фигуры, но... Ничего не происходило, и тогда Марварид догадалась посмотреть вниз. И вот там-то она и разглядела перебирающуюся через сумрачный порог, крошечную, похожую на букашку фигурку.

Она произнесла несколько неприличных персидских слов, которые, оказывается, не забыла за промелькнувшие над миром столетия, и отвернулась от своего виде́ния.

Правитель Великого Ирана, царь царей, шахиншах Аббас ар-Абдулхамид ибн Каюм ибн Адиль Самат проснулся от всеобъемлющего чувства тревоги, которое не посещало его более пятидесяти лет. Под рукой ровно дышала возлюбленная Нилуфар, а вот позади ощущалось присутствие неназываемого.

Аббас сел на постели и обернулся навстречу своему страху. В трёх шагах от него, прямо посреди царской спальни, возвышалась тёмная фигура, и лишь на месте лица угадывались белеющий кости. Давно, очень давно царь царей не смотрел на кого-либо снизу вверх. Мысль мелькнула и погасла.

За спиной фигуры клубилась тьма.

– Великая Марварид призывает тебя, – глухо произнесла фигура, развернулась и шагнула во тьму.

Эшикагасыбаши (хранитель дворца великого шахиншаха) Хамат ар-Талгат ибн Сабит ибн Раис Назар был разбужен среди ночи посланником с белыми от ужаса глазами:

– Скорее, мой господин! Великий шахиншах получил приказ от самой госпожи Марварид и требует тебя немедленно!

Первые петухи ещё не успели встретить солнце, а главный управитель учебных заведений, Надир ар-Умар ибн Фуад ибн Шафи Хаким, уже открывал свой кабинет и никак не мог попасть ключом в замочную скважину, так тряслись его руки. За его спиной столпились вызванные в срочном порядке ведущие преподаватели лучшей в стране Гондишапурской академии. Наконец замок поддался, и все они смогли разместиться за большим столом в кабинете управителя.

Надир Хаким обвёл взглядом сидящих и промокнул лицо обширным платком:

– Великая Марварид обратила на нас своё внимание.

Лица сидящих превратились в застывшие маски.

– Мы все – пыль перед лицом её, – с трудом разлепив губы, пробормотал заведующий кафедрой магических кристаллов. – Что мы должны сделать, чтобы предотвратить гнев Великой?