Душа тьмы - Кунц Дин Рей. Страница 14

Они все ползали и ползали, их ноги шуршали по льду.

Количество тварей не оставалось постоянным. То их было меньше дюжины, то вдруг становилось больше сотни, словно морозный воздух порождал их, потом тридцать, снова дюжина, две дюжины… Как я ни вглядывался, так и не смог уловить момента, когда они появлялись или исчезали, хотя число их менялось с каждой секундой. Мне казалось, будто я нахожусь в комнате смеха, вокруг кривые зеркала, и тварь на самом-то деле всего одна, а множатся или исчезают только ее отражения – в зависимости от того или иного угла поворота зеркал.

– Ребенок, – позвал я.

Сморщенный гном не ответил, не обратил на меня внимания. Он созерцал кошмарных скорпионов, которые чертили вокруг него круги, держа его в повиновении.

С самого своего первого погружения в его подсознание я не ломал голову над причинами появления тех или иных ментальных аналогов, составлявших его внутренний мир. Я принимал их как данность, что-то делал, затем искал путь наружу, путь к свободе и возвращению в собственное тело. Сейчас, наблюдая за этим странным парадом, я начал размышлять о том, что же представляет собой это скопище монстров. Почему сущность Ребенка, его энергия и разум уловлены в этом месте, привязаны к этому малому кусочку вселенной его подсознания? Что такое эти скорпионы, которые окружают его и несут свою злобную стражу?

Я присмотрелся к ним повнимательнее и обнаружил, что они не столь реальны, как кентавр или волк. Они менялись, как будто были жидкими, и внутри них бурлили фрагменты образов. Теперь для меня не составляла секрета их истинная природа.

Человеческое сознание состоит из трех частей: Эго, или Я, Супер-эго сверх-Я и Ид – Оно.

Первое – это то, что мы есть и что проносим через всю жизнь. Второе то, что мы думаем о себе и в чем пытаемся убедить других. Третье – это все то, чем мы хотим быть и что хотим делать, но о чем – под страхом общественного осуждения или из-за конфликта между нашим сверх-Я и чувством вины – никогда не дерзаем помыслить. Это то самое Оно, в котором обитают темные устремления человеческой души: жажда крови и желание терзать плоть, сексуальные вожделения, в том числе извращенные, побуждение к каннибализму. Мы подавляем Оно, и большинство из нас даже не осознает, что Оно в нас живет, как червь в яблоке, – столь всеобъемлющ для нас покров цивилизованности. Так вот эти скорпионоподобные монстры и были вожделениями Ребенка, его уродливыми желаниями, которые он, как и все, подавлял. Я не взялся бы утверждать, каким образом они вырвались на свободу, как окружили его, но у меня появилась пара мыслей на сей счет. Вероятно, размышляя о себе как о Христе Второго Пришествия, Ребенок не мог сделать вид, что Оно не существует. Вероятно, в конце концов, чтобы поддержать свой божественный статус, он должен был оторвать Оно от других составляющих разума, отделить его от Я и сверх-Я. И теперь эти вожделения пытались воссоединиться с его разумом, установить контакт с эфирными частями его мыслительных процессов, которым они принадлежали.

Или, возможно, Оно было выброшено из его разума, когда он стал терять рассудок. Как бы то ни было, монстры-вожделения нашли его и окружили своим злом. Он удерживал их на расстоянии своей психической энергии, не будучи способен признать, что они – его часть. (Интересно, он все еще вынашивал идею Второго Пришествия или предпочел какую-нибудь другую мифологическую легенду?) – Ребенок, – снова позвал я.

И снова не получил ответа.

Если бы я мог освободить его, хотя бы на миг войти с ним в контакт и добиться пусть небольшого просветления, то, вероятно, заставил бы его открыть выход в сознание, дорогу, которая выведет меня наружу. Но пока вокруг сновали скорпионы, а Ребенок был поглощен созерцанием этих забытых вожделений, я не мог дотянуться до него.

В третий раз с тех пор, как я впервые проник в его разум, я сотворил меч из воздуха и, шагнув вперед, располосовал первого попавшегося на пути скорпиона. Он исчез. Я убивал каждую тварь, появлявшуюся в поле моего зрения.

Они кричали, щелкали жвалами, царапали ледяной пол.

Я не знаю, как долго продолжалось сражение. Может быть, много дней хотя здесь не было закатов и восходов, – но я не чувствовал усталости, не нуждался в пище и питье. Со временем число скорпионов стало уменьшаться, и наконец исчез последний из них. Я знал, что они сгинули не навсегда, потому что также являлись сгустками психической энергии, и, следовательно, их невозможно было уничтожить окончательно. Но пока их круг распался.

Ребенок сидел на льду, по-прежнему глядя туда, где еще недавно маршировали скорпионы, но теперь не было ничего, кроме изрытого льда. Осторожно приблизившись, я тронул его за плечо:

– Ребенок! Тишина.

– Ребенок! Отзовись!

Он посмотрел на меня. Заморгал. И вдруг его безумие, прорвав оболочку, низверглось прямо на меня!

Я был окружен расчлененными людскими телами, оторванными руками и ногами, окровавленными губами, выбитыми зубами, обожженной плотью, вырванными глазами. Отвратительные монстры надвигались на меня, хватали, старались опрокинуть, укусить и сожрать мою нереальную плоть.

Я вновь оказался на грани безумия. Лишь недавно мне удалось преодолеть его, с трудом сохранив разум; если я оступлюсь и снова рухну в эту бездну, выхода из нее мне уже не найти. Дважды обезуметь – это слишком, и во второй раз никакая логика мне не поможет.

Я прорывался сквозь толпу монстров, через кошмарное скопище мертвых мужчин и женщин.

– Ребенок! – закричал я.

На меня бросился уродливый гигант. Он тянул ко мне огромные семипалые лапы; каждый палец оканчивался змеиной головой с разинутой зубастой пастью и желтыми глазами.

Я отшатнулся, упал и покатился по полу, по расчлененным телам.

Пальцы-змеи промахнулись всего на дюйм.

И тут на меня навалились искореженные тела, вцепились в меня, увлекая за собой в морскую пучину…

Я вынырнул на поверхность, расталкивая бессчетные трупы мужчин и женщин.

– Ребенок! – в отчаянии заорал я.

Новый гигант бросился ко мне.

В последний миг я увернулся и сделал единственное, что могло спасти меня. Отдавшись на волю вожделений собственного Оно, поддавшись жажде крови и сексуальным желаниям самого низменного толка, я отпугнул толпившихся вокруг меня гигантов и драконов, отшвырнул волну человеческих тел, стремившихся разорвать меня в клочья, и мгновением позже уже вновь стоял на синем ледяном полу – возле погруженного в транс Ребенка.

Теперь я принял облик одного из гигантских скорпионов и приготовился к нападению: защелкал клешнями, подняв напоенное ядом жало.

Психическая энергия Ребенка воздвигла барьер между ним и мной, но я силой своего разума пробился сквозь эту стену и, бросившись на уродца, швырнул его на пол. На этот раз я не собирался ни спорить с ним, ни просить, а жадно пожирал его психическую энергию, впитывал, поглощал его разум, пока он не слился с моим.

Ребенка больше не было. Я убил его. И получил полный контроль над его телом. Покинув убежище среди скал, я растворил его, затем воздвиг гору, взошел на нее, шагнул в пещеру, через которую впервые попал в подсознание Ребенка. Я освободился и теперь смотрел на мир глазами Ребенка, его настоящими глазами. Во плоти…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

НЕЗАВЕРШЕННОЕ ТВОРЕНИЕ…

Глава 1

Я обнаружил себя в теле Ребенка лежащим на больничной койке с ограждением, весьма напоминающим тюремную решетку. Комната, судя по всему, находилась где-то на верхних этажах здания ИС-комплекса. Свет был выключен, горел только неяркий голубоватый фонарик на потолке. Я увидел, что в комнате нет никого, даже сиделки. Сколько времени Ребенок лежит вот так, почти в коме, не имея возможности говорить, видеть и слышать, заключенный безумием в собственном подсознании? Дни или недели? А может, годы?

Ужаснувшись последней мысли, я приподнялся. От слабости у меня кружилась голова, бессильные костлявые ручки, казалось, готовы были сломаться от малейшего движения, но я все же сумел доползти до края кровати. Перебравшись через ограждение, я увидел, что мои коротенькие ножки на фут не достают до кафельных плиток пола, и эти жалкие двенадцать дюймов показались мне столь же трудно преодолимыми, как две или три мили. Я собрал все свое мужество и прыгнул, костлявые ноги подломились, и я рухнул ничком и остался лежать, переводя дух и собираясь с мыслями.