Ты – всё (СИ) - Тодорова Елена. Страница 22
Он бешеный? Бешеный. Бешеный!
– Я сейчас… Даня… Я сейчас… Бог мой! Данечка!
– Е-е-ба… Я люблю тебя, Марин… Люблю… Люблю…
Твою ж мать… Это Шатохины[2].
Черт… Да пофиг кто! Просто не рядом с Яном!
В отличие от Агнии, которую, судя по образовавшейся вокруг нас тишине, утащил Егор, мне за ними наблюдать совсем не хочется. С шумом втягиваю воздух, едва Нечаев предоставляет такой шанс. Опускаю веки. Но уши заткнуть, увы, не могу.
– Подожди… Подожди, Дань… Хочу, чтобы ты кончил мне в рот…
– Ма-ри-на…
Овладевший моим сознанием стыд усиливает разбушевавшееся в теле проклятое возбуждение и буквально подводит мою психику к безумию.
Ян это чувствует, уверена. Слишком хорошо меня знает.
И что он делает? Прижимается так плотно и сдавливает так сильно, что я снова лишаюсь физической возможности дышать.
[1] Часть ароматов – составляющие парфюма. Каннабис есть, например, в мужских духах Bad Boy от Carolina Herrera.
[2] История Даниила и Марины Шатохиных в дилогии "Запрет на тебя"/"Сжигая запреты": https:// /ru/book/zapret-na-tebya-b403410
13
Тянет. Блядь, как же меня к ней тянет.
© Ян Нечаев
Е-е-е-ба-ть…
Сбился со счету, сколько раз за ночь, которую уже просто мечтаю, блядь, назвать судной, легализировав все виды преступлений, мысленно выдал эту животрепещущую, сука, реакцию.
С беспристрастной рожей, безусловно.
Мне двадцать четыре, вашу мать. Если бы история наших с Филатовой проклятых отношений не оборвалась, как финальное мочилово в гребаном триллере, я бы уже мог быть отцом мини-семейства.
Мог бы… От того и больно так, что жилы выкручивает и ломает кости.
«…– Это да? Поедешь со мной?
– Да, Ян. Поеду. Хочу с тобой засыпать и просыпаться…»
Обрывки глупых фраз. Вот какого хрена всплывает до сих?!
Подрывает крюками нутро. Выворачивает самым чувствительным наружу, напоминая, что сам все это время берег Ю внутри себя. Не знаю, чем думал, но позволил ей раскатать в душе такое поле, что живьем не выдрать теперь. Периодически на злости устраиваю покос. Однако корневища остаются. Расползаются. Множатся. Их, блядь, не убрать уже.
Ладно. Не об этом сейчас.
Просто не по статусу бесоебить. Но меня, блядь, размотало так зверски, что по нервам прям искрами с копотью фигачит. Сердце последние, на хрен, струны дорывает. Тарабанит люто! По венам вместо крови лава несется. Неспособен сейчас ее остудить.
Архипов, братья, вся эта шайка, как они себя величают, Сукэбан и сама Юния, от которой у меня уже просто коротит, мать вашу, мозг и сознание то в одно, то в иное состояние биполярки перетекает... Охота раздать всей этой толпе по хуям – расписать популярно, по-нашему, по-одесски. А некоторым и физически навесить, не сдерживая силы.
Но, блядь…
Статус, мать его. Статус!
В Германии последние годы – хотите верьте, хотите нет – самым законопослушным гражданином числился. Сука, я там даже материться перестал. Просто не было на кого срываться! В моей жизни давно не происходило чего-то такого, что могло бы расшатать психику.
И вот… Здравствуй, сказочная родина! Здравствуй, сказочный народ!
Нет, до сегодняшнего дня я еще как-то держался. Нервы как канаты же. Но этим утром, едва лишь увидел Юнию на пешеходном, понял, что надвигается циклон, который может пустить под откос не только мои планы, но и всю жизнь.
Эти выводы страшнее самого жуткого предчувствия. Потому что, как бы там ни было, трезвые.
Шел к офису с суровым покерфейсом и дико дрожащим за грудиной сердцем.
Условные две недели истекли. Ю так и не пришла. Ни разу не попыталась пробиться ко мне на прием. Столкнулись у офиса, сука, лицом к лицу… Даже не удосужилась поздороваться! Я к тому времени, еще не желая признавать, что новая Юния Филатова не нуждалась в защите и протекции, уже кипел.
В течение дня это бурление усиливалось.
Следил за Ю по камерам и дурел от ревности.
Но ночь побила все расчеты, развернув калейдоскоп чудесных, мать вашу, открытий.
– Забудь о Юнии Филатовой, – сухо требую то, что сам сделать не могу.
С Архиповым мы знакомы давно. Он помнит меня еще беспредельщиком, способным расквасить ебало за один косой взгляд. Поэтому быстро, несмотря на мое внешнее хладнокровие, врубается в суть ситуации.
– Блядь… Нечай… – резко откатывает к прежнему формату общения. – Как это понимать?
Закидываю в рот сигарету. Сдерживать эмоции становится труднее. Нужен допинг.
Подкуривая, набираю полные легкие табачного дыма. Якобы невозмутимо выдерживаю при этом явно взбудораженный взгляд Давида. Как-то слышал от психолога, что одна из причин никотиновой зависимости – ощущение контроля. Пока куришь, мол, чувствуешь, будто управляешь не только этим процессом, но и всей своей жизнью в целом. Что-то в этом определенно есть.
– Только не говори, что у тебя с Юнией связь, – скулит Архипов, теряя терпение.
Да уж. Все понятно. Хотелка знатно разыгралась. Раскатал губу по полной. Теперь расстроен.
Какая жалость.
Нет.
Я, блядь, просто в бешенстве.
Я. БЛЯДЬ. В БЕШЕНСТВЕ.
Думал, что пережил все. Потерял восприимчивость к каким-либо событиям. Остыл до состояния твердой стали.
Но с тех пор, как вернулся… Что-то ожило. Что-то, над чем я не имею контроля. Оно управляет. Нещадно трясет мою нервную систему, даже когда, мать вашу, курю.
Юния… Юния… Юния ли?
Это платье, маска, походка, взгляд… Красиво вошла. Честно, уложила на лопатки. Я, блядь, умер. И воскрес, только чтобы убить ее.
Бесуния? Называл так раньше, когда ловил в голубых глазах чертей.
Но нет. Это тоже мимо. Сейчас со мной играла не она.
Новая сущность Филатовой являлась кровожадной, провокационной, отважной, эпатажной, жестокой… И, блядь, она была охуеть какой сексуальной. Такую хотелось нагнуть и выебать. Сделать податливой, мягкой, дрожащей… И только после этого начать целовать.
Но Юния танцевала с другим. Смотрела мне в глаза и позволяла ему себя лапать. С трудом блокирую гребаные кадры, которые, уже знаю, еще долго будут мельтешить под черепушкой.
И все эти финты Ю выкинула после того, что произошло вечером.
«И я тебя люблю», – воскрешаю сообщение, которое вспахало душу под черный пар.
Резко отвернулся тогда, потому как потерял равновесие. Пробилось то давнее страшное ощущение, будто не чувствую ног. Не могу стоять прямо! Вот-вот рухну и больше уже никогда не встану. Оцепенел. Замер. Застыл. Долгое мгновение даже дышать опасался. Пульс потерял, как во время операции, когда снилось, что лезвием вены рассекает.
Только сердце продолжало бой. Не на жизнь, а на смерть. Увы.
Чертовы корни упали в разоренную почву обратно. Солью зажгли по вспоротым ранам. И вошли еще глубже. Насквозь. Просочились ядовитыми плетями во все клетки моего существа и сплелись навек.
«И я тебя люблю…»
Хах.
Не заметил, кто эти ебучие слова написал. Да и важно ли? Думал, что уже разобрался с крестом, который тащу. Но тут вдруг мелькнула злая догадка: да у меня, сука, по ходу, какая-то карма видеть Юнию Филатову в руках другого и слышать рядом с ней это тошнотворное пустое «люблю».
Нужно ли давать этому продолжение?
На хуй не нужно!
Но как отступить?
Дорвавшись сегодня на работе до Ю, я давил и давил, не зная меры. Да какая, на хрен, мера, если я чувствовал, что она трещит внутри? Бесила эта стойкая и уверенная Филатова. Бесила безбожно! И вдруг одна из ее стен пала. Пытаясь сбежать, она даже за своим чертовым планшетом не смогла вернуться.
В тот момент внезапно пожалел... Совсем как раньше. Захотелось обнять своего Одувана, успокоить. С трудом сдержался, напоминая себе, что никакого Одувана больше нет!
Хорошо, что сдержался.
Увидел Юнию в клубе и понял, что надо действовать с ней еще жестче.