Ты – всё (СИ) - Тодорова Елена. Страница 44
Почему ты остановилась?
Она встречает мой взгляд именно как вопрос.
Мне даже кажется, что отвечает.
Снова поранимся… Страшно…
Сжимая ее талию, требую, чтобы продолжала, несмотря ни на что.
Ю вздыхает, облизывает губы и, прикрывая веки, снова тянется. Встречая ее, в последний момент свои глаза закрываю. Она не торопится. Посасывает и нежно покусывает мои губы. С таким «напором» крайне трудно держать контроль над чувствами. Рассчитываю, что верну толику самообладания, если грубо нырну в ее рот языком. Однако она и тут… Обхватывает губами чрезвычайно ласково. Сосет, но в этом нет ничего пошлого. Я утрачиваю способность сопротивляться эмоциям. Подаюсь, и Ю вбирает мой язык настолько глубоко, что наши губы, сталкиваясь, раскрываются и заворачиваются, а рты сливаются в каком-то чересчур интимном и безумно чувственном поцелуе.
Ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух-ух… Отрывисто и ошарашивающе часто лупит в колокола мое сердце. Не закончив одно механическое сокращение, берется за второе, третье… И так бесконечно.
Казалось бы… Что такого может быть в одном гребаном поцелуе?
Сердце – это, сука, не дверь, которую можно просто взять и открыть. Это надежный навесной замок на дебрях моей души. Фирмач. Но у Ю, мать вашу, есть от него ключ. Та самая игла. Даже без слов вводит, вытягивает содержимое, и оно с громким щелчком распахивается.
Заходи.
И она не медлит. Просачивается.
Едва оказываемся вдвоем взаперти, зависает система.
403[3]. Запрещено.
Экстренное обновление. Зеленый.
Я пьян. Во всех смыслах. Забиваю хер на осторожность. Больше не могу терпеть. Насмотрелся, надышался, напился… Готов умереть.
Разорвав поцелуй, быстро стягиваю брюки. За ними, сжимая челюсти, освобождаю из боксеров дико ноющий от похоти член. Титан весь там: расплавился, стёк. От тяжести хуя с трудом прямо стою.
Сука… А я ведь забыл, когда у меня были такие болезненные эрекции. Думал, что перерос свою маниакальную похоть. Научился думать головой и контролировать тело.
С Юнией Филатовой сбрасываю навыки. Отключаю адекватность.
Просто с ней меня не примитивные фрикции интересуют. Все намного глубже. Намного выше. Намного сильнее.
Желание совокупиться именно с Ю заставляет забывать то, кем я стал.
Знаю, что лишь оказавшись внутри ее тела, закрою потребности, которые из-за невозможности удовлетворить копил годами. Знаю, что ни одна другая с этими проблемами не справится. Знаю, что сорвусь, подсяду и уже не слезу.
Главное, чтобы все это не понимала Ю. Незачем ей эти козыри.
Потянувшись, щелкаю замком у нее за спиной.
– Ян… Мне домой надо… – заметно нервничает.
Прям трясет Юнию, пока я вновь обращаю на нее внимание и сливаю взгляд вниз.
– Смешная ты. Разделась передо мной. Голая стоишь. И теперь запрягаешь про «домой».
– Я разделась, потому что ты меня вынудил это сделать!
– Ты разделась, потому что хочешь, чтобы я тебя выебал. Нравятся твои чулки, – последнее сообщаю будто между делом.
Но смотрю совсем не на них.
Между ног Ю.
Белокурая Зая… В который раз удивляюсь этому пуху. В наш век это, блядь, что-то сродни анахронизму. Но как же меня, мать вашу, вставляет.
Только вот Юния… Потянувшись к выключателю, зачем-то гасит свет.
– Что ты делаешь?
Слова застревают в глотке, когда она, выдав ряд чрезвычайно взбудораженных, почти панических звуков, вдруг хватает меня за член. Хватает за член, как старая Ю могла бы взять за руку.
– Я надеюсь, это не очередная игра… – сиплю угрожающе.
Невозможно объяснить, но я чувствую, что она скучала. Настолько, что решилась трогать даже там, где в прошлом не касалась. Эти пальчики оставляют на мне ожоги. Мой член начинает люто пульсировать. Несколько стремительных и мощных спазмов, которые я ощущаю один за другим, выбивают из моего нутра такой стон, что в ушах закладывает.
– Больше тебя не отпущу, хоть убей, – хриплю Юнии в губы, прежде чем отдернуть от члена ее кисть.
Вытягиваю наши руки у нее над головой. Со стуком впечатываю в дверь. Адаптировавшиеся к полумраку органы зрения дают возможность поймать Заю снова в фокус. Встречаю в ее глазах беспомощность и ту самую потребность, которой я добивался.
– Ян…
– Что?
Замолкает.
– Говори.
– Я правда сделала толковый план! Более того…
– Ну на хрен, Ю. Сейчас не об этом!
– Я просто…
– Не думай, что сможешь меня отвлечь.
Разозлившись, подхватываю под ягодицы, прижимаю обратно к двери. Вскрикнув и завертевшись, Юния пытается соскочить с устремленного ей между ног члена.
Если бы не влага, которой орошает, я бы, может, и поверил во все это сопротивление.
– Хватит дурить, Ю.
Фиксирую ее руками. Одной – брыкающееся тело, второй – голову. Впиваясь губами в распахнутый на вскрике рот, жестко терзаю до тех пор, пока не начинает откликаться.
Необузданная страсть, бешеная ненависть, дикая боль, животный голод, неутомимая жажда… Желание ранить, любить, наказать… Что-то еще… Абсолютно безумный коктейль. Он разжигает пламя, которое уже ни я, ни Ю неспособны контролировать.
Поглощенные этими одуряющими ощущениями, мы продолжаем агрессивно целоваться, пока накалившаяся кожа не начинает скользить от влаги. Между нами становится просто пиздец как мокро. Я с другими такого на разбеге не помню. Капли стекают и собираются в паховой области. Там уже хлюпает.
Хотя, конечно, не только от пота.
С Ю так и хлещет вожделение.
Она дрожит, словно в лихорадке. По моему телу одна за другой прокатываются волны жара.
– Я скучал по тебе, – сообщаю зачем-то, когда разбухший член в очередной раз прокатывается между шелковых складочек Ю и упирается в ее вход.
Она моргает, когда я заставляю ее вынырнуть из темноты. Тяжело дыша, долго смотрит мне в глаза.
– Я люблю тебя, Ян…
Сжимаю челюсти. Задерживаю дыхание.
Давлю одновременно с двух сторон. Бедрами – между ног Юнии, а руками – на ее плечи. Натягиваю чрезвычайно медленно. Не потому, что обладаю еще хоть каким-то терпением. Сука, оно давным-давно закончилось. Просто в тело Ю, несмотря на обилие смазки, физически невозможно ворваться. С огромным трудом расширяю тугие стенки ее неповторимо-нежного влагалища. В какой-то момент даже кажется, что в таком положении не пролезу. Не растягивается она, хоть умри. Головку члена жжет. Ствол распирает адское давление.
Проявляя чудеса выносливости, застываю.
Целую Ю, горячо пожирая ее сладкий рот. Трогаю руками грудь. Жму на нужные точки. Делаю все, чтобы она не просто расслабилась, а снова напрочь потеряла голову.
Едва это происходит, проталкиваюсь, выбивая из ее тела крик.
Юния кусает до крови. Часто вздыхает, отчаянно пытаясь надышаться. Хнычет, когда стонов становится мало. Царапает ногтями взмокшую и пылающую кожу.
Я же, упершись ей в матку, будто того самого дна достигаю, от которого можно и нужно отталкиваться. Но суть в том, что я отталкиваться не хочу.
Замираю. Не дышу. Лишь содрогаюсь от удовольствия, которое всеми возможными способами выражает Юния.
Остаться бы в ней навсегда. И похер на все.
Что-то дерет бедра, когда Ю ерзает. Будто у нее у промежности во многих местах повреждена кожа. Удивляюсь, но ухватиться за эту мысль не успеваю. Юния снова сдвигается и почти присаживается мне на яйца.
– Ян, Ян…
– Тихо, – хриплю и ловлю ее руками.
Пока целую в губы, прохожусь ладонями от нежных щек до сексуальных бедер. Сжимая, вдавливаю пальцы с неоправданной силой. С глубинным стоном подаюсь назад. Толкаясь, врываюсь обратно.
Ю вскрикивает. Стискивает внутренними мышцами. Задохнувшись, исходит такой дрожью, что кажется, словно ее конвульсии бьют.
Удар, удар… Закусив губы и практически не позволяя себе дышать, трахаю Заю. Мать вашу, трахаю.
Спазмы по ее телу растут. Распространяются как пандемия. Усиливаются как магнитуда сейсмических колебаний. Когда я толкаюсь в нее, весь тот путь преодоления сохраняется жутко пугающее и потрясающе кайфовое ощущение, что внутри меня самого закипает настоящая магма, которая, если не дать ей извергнуться, заживо сварит мои внутренние органы. Но бездействовать я больше не могу.