Ты – всё (СИ) - Тодорова Елена. Страница 97

– Я, наверное, повела себя непрофессионально, – начинает переживать Зая, едва заходим в номер. – Не смогла сдержать эмоции. Растрогалась. Не умею я без чувств работать с людьми.

– Все нормально, – заверяю ее, спокойно сортируя документы. – Если бы ты позволила себе лишнее, Канэко и ко дали бы тебе это понять.

– В смысле?

– Окатили бы холодом, держались отстраненно…

– О Боже, Ян! – приходит в ужас. Прижимая к пылающим щекам ладони, возмущается: – И ты сейчас об этом говоришь? Почему не предупредил заранее, чтобы я не вздумала…

– Чтобы ты вздумала, Ю, – акцентирую, вскидывая взгляд. Она замирает. Смотрит мне в глаза и, зная, что последует пояснение, терпеливо ждет его. – Я видел, что все идет хорошо. Коннект случился и закрепился. Еще открытки будете друг другу слать, – последнее выдаю со смешком.

Но Юния, разумеется, подхватывает на серьезе:

– Будем! Конечно, будем.

Улыбаюсь шире.

Поднимая руку, смотрю на часы.

– Я в душ. Ты со мной?

– Из вежливости интересуешься? – кокетничает Бесуния.

Закусывая нижнюю губу, взглядом заставляю ее порозоветь.

– Список вещей, которые я делаю из вежливости, крайне скуден, Ю, – информирую приглушенно. Более конкретно поясняю позицию: – Интересуюсь, потому что хочу, чтобы ты пошла со мной. Это приглашение.

– Но мы ведь договорились провести остаток дня с Лукрецией Петровной и Павлом Леонидовичем. Встреча через полчаса.

– Тем более. Надо экономить время, – улыбаюсь я.

И Ю начинает раздеваться.

Вчера весь день запаренные в делах были. Уснула Зая, едва добрались до кровати. Сегодня голодные, быстро справляемся.

– Ого, – дразнит Ю, пока вытираемся. – Это тянет на рекорд.

– Ты кончила, – привожу как аргумент в оправдание своей скорости.

– Да, – на автомате подтверждает очевидное.

– Ты мне еще вчера нужна была. Меня нельзя держать в режиме воздержания. Особенно, когда напряжен.

Берусь за бритву. Ю пристраивается рядом с косметичкой. Глядя через зеркало, задумчиво рассматривает мое лицо.

– Ты всегда собран, Ян. Временами трудно понять, когда тебе нужна поддержка, просто переключиться… Ты же не послабляешь контроль. Не выражаешь чувств.

Задрав подбородок, приставляю к щетине лезвие. Хмурюсь, когда Ю замолкает. Замечаю ведь, как в глазах появляется блеск. Каждый раз подвисает, когда я бреюсь.

– Если сложно, подожди в комнате, – толкаю хрипловато.

– Нет… – выдыхает она шумно. – Я привыкаю к тому, что этот предмет только в твоей руке может быть. Чем больше смотрю, тем меньше хочу его касаться. Даже случайно.

– Окей, – сиплю я. С десяток секунд молча бреюсь. – Насчет твоих предыдущих слов, – говорю, когда Ю расслабляется и возвращается к своим делам. Нравится смотреть, как она красится. Особенно, когда делает это, стоя плечом к плечу со мной. В этой рутине есть нечто особенное, интимное. – Когда мне нужна поддержка, я чаще тебя касаюсь. И… – ненавижу разрывать предложения, но в этот момент иначе не получается. – Мне пиздец как трудно это озвучивать.

Уголок пышных розовых губ Заи приподнимается. Не докрасив глаз, она отставляет карандаш, чтобы прильнуть к моему боку и обхватить талию руками.

– Спасибо, что говоришь об этом, Ян… Что всегда идешь на контакт, когда я задаю вопросы… Что уважаешь мои чувства, никогда не обесцениваешь… Для меня это очень важно.

– Знаю, что важно. Я не Бог, не гений, не святой. Но я стараюсь.

Продолжаю бриться.

Ю, притихнув, какое-то время не двигается. А потом вдруг поднимает руку и проводит по щетине рядом с лезвием. По краю.

Замираем.

Пока Зая не выдыхает:

– Я люблю тебя.

Сглатываю собравшуюся во рту слюну. Прочищаю забитое горло.

И отражаю:

– Я тебя тоже люблю, Одуван.

Готов повторять столько раз в день, сколько ей будет нужно.

Она привыкает к безопасному виду бритвы в моих руках. Я привыкаю к продирающим нутро признаниям. Тем более что с каждым новым выдохом боль успокаивается, а тепло, напротив, задерживается, исцеляя все раны и микроцарапины.

– Знаешь… – шепчет с улыбкой. – О таком начальнике, как ты, можно только мечтать.

Я умышленно напускаю мрачности во взгляд. Ю потирается лицом о мое плечо и смеется.

– Но галстуки у тебя все равно скучные.

– Они тебя возбуждают, – заявляю уверенно.

Одуван краснеет.

– Нет… – отмахивается на эмоциях. Замолкая, кусает губы. И, наконец, выдыхает: – Да. С самого начала. Еще до того, как ты начал меня ими связывать. Не знаю, почему… С ними ты такой суровый, что поджилки трясутся.

– Я замечал.

– Что замечал?

– Как ты возбуждалась, еще когда я на тебя наезжал.

– Но ты тоже… Тоже… Тебя красные уши выдают, Нечаев!

– Что? – протягиваю недоверчиво. – Быть такого не может.

– Да, Ян Романович! Да!

Перевожу взгляд на зеркало. Кручу головой, хмуро оглядывая со всех сторон.

– Нормальные уши.

– Это сейчас они в спокойном состоянии, – хохочет Ю. И знаете, становится похер на все. – Когда ты возбужден, они пылают!

– Поэтому целуешь их?

Замечал ведь подобное.

– Угу, – кивает смущенно. – Еще люблю тебе волосы взлохматить. Разрушить твою серьезность. Я же помню тебя хулиганом.

– Могу показать, что еще пылает, когда я возбужден. Целовать там было бы результативнее.

– Ян Романович! – выпаливает с наигранным возмущением. А потом прижимается губами к уху, которое уже, блядь, горит, и, щекоча теплым дыханием, признается: – В этом плане меня не надо уговаривать.

– Очень этому рад.

Ухмыляюсь, когда встречаемся взглядами.

Бесуния бывает той еще проказницей. Перекладывая бритву в левую руку, шлепаю ее по заднице, когда отстраняется. Она толкает меня бедром.

– Зачем ты лупишь меня по попе?

– Затем, что нравится она мне. Сочная.

– Мм-м… – протягивает, докрашивая глаза. Через секунду спохватывается: – О Боже, Ян! Похоже, мы все-таки опаздываем!

– Не критично, Ю.

Когда она, работая кисточкой туши, приоткрывает в усердии рот, дразняще провожу по нижней губе пальцем. Смеюсь, потому что забавно выглядит. Она шумно выдыхает через нос и, обхватывая его до второй фаланги, шутливо вгрызается в подушечку зубами.

– Злая Зая, – поддеваю с улыбкой, когда удается освободиться.

Оценивая работу бритвы, споласкиваю прибор и бросаю на подставку. Выливаю в ладонь лосьон. Прохожусь по щекам, подбородку и шее. Ю в этот момент тянется, чтобы обнюхать со всех сторон.

– Мм-м… Люблю, как ты пахнешь, Нечаев…

Ловлю ее губы. Сжимаю пальцами подбородок. Крепко и влажно целую. Зая подрагивает, а я ощущаю пьянящее головокружение.

Не знаю, как это работает, но каждый наш поцелуй разный. Каждый вскрывает новые чувства. Больше и больше семян одуванчика в распаханном поле моей души. Больше и больше стойкого цветения. Больше и больше ласкающего раскачивания.

Ю поднимает ножку. Улавливаю отстраненно, пока задирает носком вверх. Ощущаю трепет, потому как понимаю, что кружит внутри нее. А потом… Она вдруг совершает обратное движение – просовывает колено мне между бедер и подпирает ногой мне яйца. Казалось бы, ничего такого… Ощущения крайне неожиданные: вспышка в паху, шумовая и дымовая волна прокатывается стремительной полосой вверх по груди и рубит хмелем в голову.

Отрываюсь. Полупьяным взглядом смотрю.

– Так, давай, в темпе, – подгоняю, отмечая, как сбивается собственное дыхание. – Быстрее выйдем, быстрее вернемся.

– Ахаха, очень интересно, где источник этой неожиданной спешки?

Беру за руку, с ухмылкой прикладываю к тому самому «источнику».

Юния, довольно улыбаясь, краснеет.

Разворачиваясь, чтобы уйти, сжимаю ее ягодицу. Прочищая горло, шлепаю.

– Пора надевать скучный галстук, – объявляю на выходе из ванной.

– О-о-о, – стонет Бесуния мне вслед. Стонет и смеется. – Давай без галстука сегодня.

– Ну уж нет. Крепитесь, Юния Алексеевна. Крепитесь.