Йеллоуфейс - Куанг Ребекка. Страница 58

Мне и заняться-то особо нечем. Не о чем писать, не на что отвлечься. Бóльшую часть дня я занимаюсь домашними делами, считая минуты до того, как меня отвлечет следующий прием пищи. Поливаю комнатные растения. Переставляю декоративные кружки. Ритуал поглощения микроволновой лазаньи могу растянуть на полчаса. Я завидую баристе в Starbucks, работникам в химчистке — они, по крайней мере, могут коротать свой день за достойным физическим трудом.

Время от времени я брожу по веб-страницам приема на различные обучающие программы и курсы. Причем необязательно в одной конкретной сфере. Я рассматриваю и юриспруденцию, и социальную работу, и образование, и даже пресловутый бухучет — потому что все они сулят мне путевку в совершенно иную жизнь после того, как я за разумную плату и в разумный срок пройду у них обучение, ни о чем самостоятельно не думая.

Подумываю даже о возвращении в «Веритас», хотя бы для того, чтоб чем-то заняться, однако порыв иссякает всякий раз, как только рука тянется к телефону. Своей шефине я, помнится, заявила, что увольняюсь ради воплощения моей мечты, и объяснять теперь, зачем я хочу вернуться, свыше моих сил.

Большинство вечеров заканчиваются тем, что я сворачиваюсь калачиком в постели и, поднеся трубку к лицу, скролю интернет в поисках упоминаний о себе и своих книгах, просто чтобы ощутить отголоски того трепета, который я испытывала в те времена, когда была любимицей литературы. Я читаю о себе старые пресс-релизы: в Publishers Weekly меня называют «проникновенной и чувственной», у New Yorker я «самая захватывающая новая находка писательского мира». Читаю и перечитываю восторженные отзывы о «Последнем фронте» и «Матери-ведьме» на Goodreads, напоминая себе, что было время, когда люди принимали мои работы с искренней любовью.

Ну а когда похвалы начинают попахивать затхлостью (обычно на приближении стрелок к полуночи), я отваживаюсь читать негативную чушь.

В прошлом при просмотрах Goodreads я отфильтровывала все, кроме пятизвездочных отзывов, которые просматривала снова и снова по нескольку раз для поднятия самооценки. Но теперь я перехожу прямо к едкостям и гадостям. Это все равно что несколько раз надавливать на кровоточащую рану в попытке уяснить, как далеко распространяется твоя терпимость к боли, потому что, зная ее пределы, ты обретаешь над ней некоторый контроль.

Отзывы с одной звездой содержат все, что ты от них ожидаешь:

«Если бы я украл роман, то только для одной практической цели: подтереться портретом Джун Хэйворд!))))))»

«Книгу я не читала, но ставлю ей одну звезду, потому что ее автор — вор-плагиатор и расист».

«Отняла три звезды только за сцену с Энни Уотерс».

По ночам я часами лежу, окатываясь той грязью, что льет на меня месяцами интернет. Получается очищение в каком-то извращенном смысле. Мне нравится концентрировать весь негатив, вбирая его весь и сразу. Я утешаюсь тем, что хуже, чем сейчас, быть в буквальном смысле уже не может. Временами я, случалось, задавалась вопросом о том, как могло бы выглядеть литературное искупление. Что, если бы попросить у моих ненавистников прощения? Вместо того чтобы держать оборону, так вот взять, во всем сознаться и предпринять попытку возместить ущерб.

У Дианы Цю на медиафоруме есть статейка под названием «Джун Хэйворд должна загладить свою вину, и вот каким образом». А далее список из двенадцати пунктов с мульками вроде: «Предоставить публичные доказательства отречения от своих расистских убеждений», «Пожертвовать весь свой доход от „Последнего фронта“ и „Матери-ведьмы“ благотворительному фонду с комитетом из объективно избранных американских писателей азиатского происхождения» и «Опубликовать свои налоговые отчисления за три последних года с прибылей, полученных ею от работ Афины Лю».

Налоговые отчисления… А у вас там, часом, одно место не треснет? Диана, дамочка, ты кто вообще такая? Я еще могу смириться с тем, что меня сделали изгоем. Но прогибаться, выбрасывать все свои сбережения, пресмыкаться перед насмешливой, самодовольной твиттерской братией — я, знаете, предпочла бы умереть.

А однажды вечером среди всей этой лужи детского ссанья я нахожу удивительно вдумчивый пассаж. Это обзор «Последнего фронта», опубликованный два месяца назад, настолько пространный, что я привожу его почти полностью.

«Не трогая драматизма ситуации, вопрос об авторстве я нахожу крайне интересным, — говорится в предпоследнем абзаце. — Если Хэйворд не опубликует подробного, правдивого заявления, то правды о его создании нам не узнать никогда. При этом внимательное прочтение наводит на мысль, что это и в самом деле образчик смешанного авторства, поскольку в трактовке своих центральных тем он выглядит весьма шизофренично. Временами он настолько патетичен в освящении КТФ, что страницы буквально сочатся кровью морализаторства. В других же местах он сводится к тем самым романтическим банальностям, которые нещадно бичуются остальной частью текста. Это либо очень хитроумная манипуляция читателем, либо то, о чем, по всей вероятности, думаем мы — произведение, частично созданное одним автором и дописанное другим».

Я сажусь, охваченная внезапным любопытством. Кто этот человек? Я открываю профиль, но вижу лишь имя пользователя, мягкое и безобидное, — daisychain453. Фотография отсутствует. У аккаунта нет знакомых мне друзей или подписчиков, а история его предыдущих рецензий — столь же вдумчивый анализ таких ненавидимых книг, как «Помощь» и «Американская грязь», — увлекательна при беглом просмотре, но не дает никаких подсказок об авторе.

Я не без испуга убеждаюсь, насколько хорошо этот рецензент, похоже, знает меня. Предыдущие части ее рецензии настолько умны, настолько проницательны в отношении методов, используемых в тексте, что я задаюсь вопросом, имела ли она некий доступ к электронной почте моего редактора, или, возможно, когда-то работала в Eden.

В уме у меня особо задерживается последний абзац:

«Однако чего в этой беседе никто действительно не затронул, так это природы отношений Лю и Хэйворд. Все свидетельства говорят о том, что они действительно были друзьями, хотя это кажется ужасным поступком по отношению к другу. Так что это было — случай мелкой ревности? Была ли Хэйворд (?!) некоторым образом ответственна за смерть Лю? Может, теперь она каким-то извращенным образом пытается отдать дань уважения своей сопернице-подруге? Или она на самом деле непричастна ко всему этому делу? Откровенно говоря, я бы даже заплатила за то, чтобы почитать роман обо всей этой сумятице».

Всё. Во мне сидит мой новый проект.

Я просыпаюсь с концепцией, укорененной в моем сознании; полностью сформированной, спаянной моим бессознательным за несколько часов прерывистого сна со сновидениями. Вот он: путь к литературному искуплению и хитовый блокбастер одновременно. Ответ все это время был настолько очевиден, что мне просто не верится, как я его до сих пор не замечала.

От спорных моментов я больше уклоняться не буду. Такое мышление меня сдерживало — до этих пор я была убеждена, что мое литературное возрождение должно быть отделено от наследия Афины.

Но я не могу двигаться дальше и забыть. Этого мне никто не позволит, и в первую очередь призрак Афины. Я не могу избавиться от ее влияния или от слухов, окружающих ее; окружающих нас.

Вместо этого я встречусь со всем этим лицом к лицу.

Я напишу о нас. Хорошо, не совсем так — о вымышленной версии нас. Псевдоавтобиография, где смешаны факты и вымысел. Я опишу ночь, когда она умерла, во всех ее душераздирающих, зловещих подробностях. Я опишу, как я украла ее работу и опубликовала ее. Опишу каждый шаг на моем пути к литературной славе, а затем мое ужасающее падение. Ученые будут препарировать этот текст целый день.

Они напишут целые труды о том, как ловко я смешала правду с ложью, как я опровергала слухи о себе, превращала уродливые кривотолки о драгоценной дружбе в историю, сталкивающую читателей с их собственным болезненным стремлением к скандалу и уничтожению. Они назовут это проломным. Радикальным. Новаторским. Прежде еще никто так не опрокидывал литературных ожиданий.