Другой дом - Джеймс Генри. Страница 9

— Понимаю — из-за того, о чем вы только что упомянули.

— Она проявляет интерес, — продолжал Тони, — задает вопросы, передает послания, говорит во весь голос. Она была рада узнать, что мистер Видал наконец-то приехал к вам, и просила меня передать вам это от нее и передать это ему — то есть сообщить вам обоим, как она рада, что то, чего вы так долго ждали, теперь так близко.

Роза слушала, потупившись.

— Как мило с ее стороны! — пробормотала она.

— Больше всего она расспрашивала меня о мистере Видале, — продолжал Тони. — Как он выглядит, какое впечатление произвел на меня, как вы сейчас встретились. Она даже передала мне личное послание для него.

Роза слабо улыбнулась.

— Личное?

— О, только чтобы пощадить вашу скромность: пару слов о том, что она за вас ручается.

— В каком смысле? — спросила Роза.

— Ну, ручается, что вы будете самой очаровательной, самой умной, самой красивой и во всех отношениях самой замечательной женой, которая когда-либо была у любого мужчины.

— Она и впрямь взбудоражена! — рассмеялась Роза. Затем сказала: — А что тем временем думает сиделка? Не о том, конечно, — добавила она с той же легкой иронией, — сгожусь ли я для Денниса.

— О состоянии Джулии? Она хочет, чтобы Рэймидж вернулся.

Роза на мгновение задумалась.

— По-моему, она легко теряет голову. Сущая гусыня.

— Я взял на себя смелость сказать ей именно это. — Тони подался вперед, глядя в пол, уперев локти в колени и нервно потирая ладони друг о друга. Затем рывком поднялся. — Как вы думаете, чего она от меня хочет?

Роза попыталась предположить.

— Сиделка хочет, чтобы вы?..

— Нет, эта нелепая девочка.

Кивнув на комнату жены, Тони подошел к дивану и встал перед Розой.

Снова откинувшись на спинку, Роза размышляла, подняв на него глаза.

— Вы действительно имеете в виду что-то нелепое?

— В данных обстоятельствах — абсурдное.

— Ну, — предположила Роза с улыбкой, — она хочет, чтобы вы позволили ей назвать свою преемницу.

— Как раз напротив! — Тони уселся на то место, где перед тем сидел Деннис Видал. — Она хочет, чтобы я пообещал, что у нее не будет преемницы.

Собеседница пристально посмотрела на него; что-то в его тоне удивило ее и заставило заметно покраснеть.

— Понятно. — Она на мгновение растерялась. — Вы называете это абсурдным?

Тони сперва был явно поражен ее удивлением; затем, поняв его причину и тоже слегка покраснев, воскликнул:

— Не саму эту мысль, моя дорогая Роза, боже упаси! Я говорю о том, какую ошибку мы совершаем, придавая такое значение ее настойчивости, — воспринимаем ее так, будто согласны с тем, как она видит свое положение, и действительно собираемся с ней проститься.

Роза, казалось, поняла и даже была впечатлена.

— Думаете, от этого ей станет хуже?

— Конечно, если изображать все так, как будто она и вправду вот-вот умрет!

Тони снова вскочил; его тревога была очевидна; он опять принялся беспокойно расхаживать взад-вперед, как делал уже все утро.

Роза наблюдала за его метаниями.

— А что, если вы ей подыграете, и она, напротив, сразу почувствует себя лучше?

Тони бродил по холлу, без конца почесывая в затылке.

— Из духа противоречия? Я сделаю все, что порадует ее или просто успокоит; буду считать ее требование весьма разумным, даже если на самом деле тут всего лишь много шума из ничего. Но у меня мурашки по коже от таких торжественных церемоний, словно и вправду у смертного одра. Боже, помилуй нас!

Наполовину раздраженный, наполовину встревоженный — в обоих случаях страдания его были порождены нежностью к жене, — он рухнул на другой диван, засунув руки в карманы и вытянув длинные ноги.

— Она хочет, чтобы вы дали ей торжественный обет? — спросила Роза.

— Бедняжка совершенно серьезна. Она хочет, чтобы я поклялся ей честью — именно что дал торжественный обет.

Роза немного помолчала.

— И вы не дали ей эту клятву?

— Я отмахнулся — отказался воспринимать любой подобный разговор всерьез. Я сказал: «Дорогая, у меня с души воротит вести такие жуткие речи, и с какой стати? Подожди, пока не окажешься при смерти!» — На мгновение он растерялся, затем снова вскочил. — Как, черт возьми, она могла вообразить, что я способен…

У него не хватило духа даже закончить фразу.

Роза, однако, договорила за него.

— Жениться снова? Ах, это совсем другое дело! — печально воскликнула она. И добавила: — Тут мы ничего поделать не можем. Конечно, вы понимаете чувства бедной Джулии.

— Ее чувства? — Тони снова встал перед Розой.

— Откуда взялся ее страх перед тем, что вы женитесь снова.

— Конечно, понимаю! Разумеется, всему виной миссис Грэнтем. Она внушила Джулии мысль, что я могу дать нашему ребенку мачеху.

— Вот именно, — сказала Роза, — и, если бы вы знали о детстве Джулии то, что знаю я, вы бы поняли, откуда в ней такой ужас. Он владеет всем ее существом — она скорее предпочла бы, чтобы ребенок умер.

Тони Брим, размышляя, покачал головой с мрачной решимостью.

— Ну, я бы предпочел, чтобы ни Джулии, ни Эффи не пришлось умирать!

— Тогда проще всего дать ей слово.

— Моего слова недостаточно, — сказал Тони. — Она хочет мистических обрядов и заклинаний! Более того, именно к этому простому решению я и хотел прибегнуть. Мои возражения против представления, которого она требует, сводились к тому, что, мне кажется, без таких спектаклей как раз лучше обойтись.

— Попробуйте, — сказала Роза с улыбкой.

— Привести ее в чувство?

— До того, как вернется доктор. Сами знаете, что он, когда придет, вас к ней не пустит.

— Тогда я сейчас же и пойду, — сказал Тони, уже стоя у двери.

Роза поднялась с дивана.

— Будьте очень кратки — но очень убедительны.

— Я готов поклясться всеми богами — в этом или в любой другой чепухе.

Роза стояла напротив него и смотрела ему в глаза с такой проникновенной и упорной настойчивостью, что взгляд ее столько же поощрял его, сколько и удерживал.

— Я вижу, что вы правы, — заявил он. — Вы всегда правы, и я всегда перед вами в долгу. — Затем, открыв дверь, он спросил: — Что-нибудь еще?

— Еще?

— Какой-нибудь совет.

Роза на мгновение задумалась.

— Только один: покажите, что вы полностью прониклись ее идеей, дайте почувствовать, что понимаете ее предложение так, как она сама его понимает.

Тони растерялся.

— Как она сама его понимает?

— Покажите, что думаете про весь срок жизни вашей дочери. — Поскольку Тони, казалось, все еще недопонимал, Роза отважилась уточнить: — Если вы потеряете Эффи, причина исчезнет.

Услышав это, Тони покраснел и вскинул голову.

— Моя дорогая Роза, вы же не думаете, что эта клятва настолько необходима…

— …что вы ее дадите? — перебила Роза. — Конечно, не думаю, так же как не предполагаю, что мы обсуждаем степень вашей верности. Но главное — убедить Джулию, и я сказала это только потому, что убедить ее будет легче, если вы покажете, что действительно собираетесь сделать то, под чем подписываетесь.

Тони издал свой нервный смешок.

— Разве вы не знаете, что я всегда подписываюсь — особенно под «обращениями» — самым безрассудным образом? — Затем отрезал другим тоном, словно испытывая страстную потребность дать разъяснение: — Я никогда, никогда, никогда даже не взгляну на другую женщину!

Девушка одобрила его слова нетерпеливым жестом.

— Вы поняли, мой дорогой Тони. Вот этими самыми словами ей об этом и скажите!

Но он уже исчез за дверью, и, обернувшись, она оказалась лицом к лицу со своим возлюбленным, возвратившимся, как раз когда она произносила эти последние фразы.

VIII

Деннис Видал стоял с письмом в руке и улыбался ей.

— Что, скажите на милость, понял ваш дорогой Тони и что он должен сказать?

— Что он должен сказать? Должен сказать кое-что своей жене, у которой, похоже, нервы настолько разыгрались, что она довела себя до какого-то небывалого состояния.