Наследницы - Мареева Марина Евгеньевна. Страница 35

— Георгий, у тебя в третий раз звонит мобильный, а ты не берешь трубку. Не надо делать вид, что ты не слышишь звонка, — холодно сказала она и иронично добавила: — Думаю, твой финансовый директор устал тебя ждать.

— …У настоящего арманьяка семь ароматов, — Георгий отключил телефон и продолжил свой рассказ: — Орех, персик, фиалка… а также липа, ваниль, чернослив и перец… Так вот, дорогая моя Анна, все эти ароматы есть в тебе!

Анна Федоровна едва заметно поморщилась. В дверной проем она увидела, как шатенка из «шевроле» Георгия стремительно направляется к кабинету, где они сидели. Не отводя взгляда от девушки, она поставила бокал на стол подальше от себя.

— …Поэтому я и люблю тебя, — по-восточному мягко закольцевал Георгий. — Ты редкая женщина. Семь ароматов! И фиалка, и перец… Надеюсь, ты хотя бы не бросишь мне перцу в глаза, если я все же решусь и в третий раз сделаю тебе предложение? Прямо сейчас?

— Что там еще? — переспросила Анна Федоровна рассеянно. — Персик и липа? Очень хорошо. А вот эта красотка, — она кивнула на приближающуюся шатенку, — которую ты два часа держишь в своей машине, так сказать, про запас… практически в багажнике, она чем пахнет? Персиком?

Георгий резко развернулся и, с шумом отодвинув стул, встал.

— Или липой? — не без сарказма добавила Анна Федоровна, тоже резко встав из-за стола. — Липа, Георгий! Все — липа! Понимаешь? Все!

Шатенка влетела в кабинет и, уперев руки в бока, загородила собой выход.

— Ты что, сдурела?! — рявкнул на нее Георгий, с яростью уставившись на шатенку.

— Дайте мне пройти! — приказала Анна Федоровна шатенке.

— А сколько вам лет? — Девица не собиралась ее пропускать, по-прежнему загораживая выход и нагло разглядывая Анну Федоровну в упор. — Нет, если издалека — то вполне проканаете за свежак. А вот вблизи… Чума! Засада!

— Заткнись! — Георгий толкнул шатенку в глубь кабинета.

Анна Федоровна спокойно, со свойственным ей неизменным достоинством вышла. Оглянувшись и увидев злое и растерянное лицо Георгия, перекосившуюся от рыданий симпатичную мордашку шатенки, она невозмутимо констатировала:

— Бон шанс, батоно! Дивно мы отметили Володин день рождения! Будет что вспомнить.

— Анна, слушай, — Георгий бросился за ней, — я тебя провожу.

— Не надо.

— Анна!

— Говорю тебе — не надо, я хочу пройтись пешком и одна.

Проводив ее взглядом, Георгий резко развернулся и быстрым шагом вернулся в кабинет. Шатенка продолжала всхлипывать, сидя на стуле, на котором только что сидела Анна Федоровна.

— Зачем ты это сделала? — бросил Георгий. — Ну зачем ты пришла?

— Я ж люблю тебя, — шмыгнув носом и преданно глядя Георгию в глаза, пролепетала девица.

— Я много в жизни ошибок допустил, много глупостей, — он устало опустился на стул и не без гордости закончил, — но никогда, слышишь, никогда не обижал одну женщину в присутствии другой… И что же теперь мне прикажешь делать?

Саша познакомилась с Глебом два года назад на концерте в филармонии. Их как-то сразу потянуло друг к другу. Он — красивый, темноволосый, с волевым лицом и буйным темпераментом — буквально с первой минуты прикипел к Саше, спокойной и сдержанной. Как в физике, так и в жизни, противоположности притягиваются. Но было у них и общее — говорить что думаешь без обиняков.

Глеб представил Сашу своему другу Виктору, которого называл личным ОТК по девушкам: у Витьки был отличный вкус и какой-то звериный нюх на людей. Глеб не был ходоком, не принадлежал к тем мужчинам, которые, будучи при жене и детях, постоянно ищут приключения на стороне. Но иногда в его жизни случались подружки. И каждый раз он демонстрировал их другу. Если Витька давал «добро», все было хорошо. Но все равно связь продолжалась недолго — изворачиваться и врать было не в характере Глеба. Лишь однажды Витька не одобрил выбор друга, о чем и сказал ему честно без обиняков. Глеб тогда сильно на него обиделся, не разговаривал три месяца, но потом сам пришел с повинной — Витька оказался прав. При этом Витька как тот сапожник, который без сапог, уже четырежды был женат, имел кучу подружек, но все никак не мог встретить ту единственную, у которой, по его теории, почему-то должна быть родинка на правой щеке. Эта родинка служила постоянным предметом шуток у его друзей. Жениться в очередной раз Витька не торопился. Вместо этого ушел с головой в бизнес, где преуспел: у него была крутая двухэтажная квартира в центре Москвы, крутая тачка, крутой загородный дом, крутые яхты на Клязьминском водохранилище и на Средиземном море и все остальное — тоже крутое, прилагающееся к богатым людям. Его зарубежные партнеры по бизнесу были разбросаны по всему миру, и Витька часто ездил в загранкомандировки. Отправляясь в очередную длительную поездку, он позвонил Глебу и предложил ключи от квартиры: Саша нравилась Витьке, он принял ее сразу, одобрив выбор друга.

Огромная двухэтажная Витькина квартира радовала глаз простором и стильной обстановкой. Спальня, из окна которой открывалась захватывающая дух панорама города, находилась на втором этаже. Это была большая, как и все в этой квартире, комната, от остальных она отличалась тем, что на обитых белым шелком стенах висели картины эротического содержания.

Саша и Глеб лежали на огромной кровати среди измятых простыней. Он держал ее в своих крепких руках, нежно целуя то в щеку, то в шею, ласкал грудь.

— Как неохота вставать, — томным голосом едва слышно прошептала Саша.

— И не будем. — Глеб высвободил правую руку и полез под простыню.

— Ну не надо! — кокетливо взмолилась Саша. — Ты меня совсем замучил своими… — она засмеялась, — телодвижениями.

— А мы с тобой так еще не пробовали. — Глеб кивнул в сторону картины, на которой были изображены два тела, сплетенные в причудливой сексуальной позе. Он потянулся к книжке на прикроватном столике. — Чему нас учит дао любви?

— Я смотрю, твой Витька все продумал.

— Называй страницу.

— Сто третья.

— Так… — Глеб полистал книгу в поисках нужной страницы и, найдя, начал читать: — «Занятия любовью все время одним и тем же способом можно сравнить с питанием хлебом и молоком во время каждого приема пищи каждый день. От такой прозаической диеты можно устать очень быстро. Не будет преувеличением сказать, что позы и составляют пикантность любви: без этих бесконечных вариаций любовь лишится доброй доли экстаза».

Глеб закрыл книжку и отбросил ее в сторону. Она бесшумно упала на роскошный белый палас.

— К черту теорию, практики хочу! — Он нырнул под простыню, рыча, как дикий зверь.

— Я боюсь тебя, — заливалась смехом Саша, — мне щекотно…

Глеб резко вынырнул из-под простыни.

— Щекотно? — удивился он. — Признаться, не такой реакции я ожидал.

Он снова скрылся под простыней. Саша, изловчившись, выскользнула из его объятий. Придавив ревущего от досады Глеба сверху подушкой, она тоном преподавателя объявила:

— На сегодня практические занятия закончены, переходим к водным процедурам.

Она легко спрыгнула с кровати и исчезла в ванной комнате. Глеб скинул с себя простыню, надел трусы и, закурив, с блаженным видом откинулся на подушки. Шум воды, доносящийся из ванной, напомнил ему их поездку к Ниагарскому водопаду в прошлом году: «Да, это не Рио-де-Жанейро, — подумал он и улыбнулся, — а все равно хорошо. Главное, что с ней».

В Сашиной сумочке зазвонил мобильный.

Глеб встал, взял сумочку и, подойдя к двери ванной комнаты, крикнул:

— Сашка, у тебя телефон звонит!

— Наверное, мама, — предположила она.

Приоткрыв дверь, Саша взяла из его рук сумочку и снова скрылась в ванной. Шум воды стих, и Глебу через дверь было слышно, как Саша безбожно врет матери:

— Мам… да, мамуль, я в пробке. — Саша держала мобильник левой рукой, а правой застегивала «молнию» на юбке. — Да, буду, буду… минут через сорок… Ну через час в крайнем случае… Все, пока, мам!

Глеб тихонько постучал и, услышав «можешь войти», открыл дверь.