Неведомые дороги (сборник) - Кунц Дин Рей. Страница 30

И хотя Селеста осталась за балюстрадой, Джой поднялся в полный рост.

– Все правильно, малыш, – поощряя его, улыбнулся Пи-Джи. – Не бойся. Зеленый огонь не полыхнет из носа твоего старшего брата. Его руки не превратятся в перепончатые крылья.

От деревянного пола шел жар.

Стекла все сильнее покрывались конденсатом.

– Почему ты это сделал, Пи-Джи? – спросил Джой, притворяясь, что верит в души и сделки с дьяволом.

– Малыш, я до тошноты наелся бедностью, боялся, что вырасту таким же бесполезным куском дерьма, как наш отец. Хотел, чтобы в кармане всегда были деньги, хотел ездить на хороших автомобилях, хотел выбирать девушек по своему вкусу. И никак не мог на это надеяться, оставаясь одним из братьев Шеннонов, живя в комнате рядом с топливным котлом. Но после того как я заключил сделку... сам знаешь, что из этого вышло. Футбольная звезда. Лучший ученик в классе. Первый красавец в школе. Девушкам не терпелось раздвинуть ноги. Даже те, кого я бросал, продолжали любить меня, страдали из-за меня, не говорили обо мне дурного слова. А после школы – стипендия в католическом университете. Ирония судьбы, не правда ли?

Джой покачал головой.

– Ты всегда был хорошим. И очень умным. Все тебя любили. Ты и так бы это получил, Пи-Джи.

– Черта с два! – впервые он повысил голос. – Бог ничего не дал мне, когда я пришел в этот мир, ничего, ничего, кроме крестов, которые следовало тащить на себе. Он известный сторонник страданий, этот бог. Настоящий садист. У меня ничего не было, пока я не заключил эту сделку.

Болезнь укоренилась в мозгу Пи-Джи в детстве, так что здравый смысл и логика им уже не воспринимались. Слишком давно он переступил черту, за которой начиналось безумие. Джой еще раз убедился, что борьбу предстояло вести в иррациональном мире, используя действенные там методы и средства.

– А почему бы тебе, Джой, не пойти по моим стопам? Тебе не придется учить заклинания, проводить церемонии в лесу. В этом нет никакой необходимости. Просто захоти этого, открой свое сердце, и у тебя появится собственный компаньон.

– Компаньон?

– Как у меня Иуда. Наездник души. Я пригласил его в себя. Я дозволяю ему на какое-то время покидать ад, а он взамен заботится обо мне. В отношении меня у него большие планы, Джой. Богатство, слава. Он хочет, чтобы удовлетворялось каждое мое желание, потому что он испытывает все мои ощущения: ласкает женщин, пьет шампанское, разделяет вкус власти, абсолютной власти, которую чувствуешь, когда приходит время убивать. Он хочет для меня самого лучшего, Джой, и следит за тем, чтобы я его получал. У тебя может быть собственный компаньон, малыш. Я гарантирую, что он у тебя будет, можешь мне поверить, гарантирую.

На какое-то время Джой от изумления потерял дар речи: очень уж круто были замешаны фантазии Пи-Джи. Если бы за эти двадцать лет Джой не читал о самых экзотических случаях психических расстройств, он бы, пожалуй, не сумел понять природу человеческого монстра, с которым имел дело. Конечно же, первый раз он ничего не мог противопоставить Пи-Джи, потому что не обладал специальными знаниями, которые позволяли хотя бы в общих чертах представить себе образ мышления противника.

– Ты должен только захотеть, Джой, – напирал Пи-Джи. – Потом мы убьем эту сучку. Одному из сыновей Долана шестнадцать. Большой парень. Мы все обставим так, будто он убил всех, а потом покончил с собой. Ты и я, мы уйдем вместе и больше не будем разлучаться, станем ближе, чем братья, ближе, чем кто бы то ни было.

– Для чего я действительно тебе нужен, Пи-Джи?

– Да не нужен ты мне, Джой. Не собираюсь я тебя для чего-то использовать. Просто люблю. Или ты думаешь, что не люблю? Люблю, будь уверен. Ты мой младший брат. Мой единственный младший брат. И я хочу, чтобы ты был на моей стороне, делил со мной все блага, выпавшие на мою долю.

Во рту у Джоя пересохло, и совсем не от внезапной жары. Впервые с того момента, как он свернул на Коул-Вэлью-роуд, ему захотелось глотнуть "Джека Дэниелса".

– А вот мне представляется, что я нужен тебе для того, чтобы снять со стены распятие. Может, чтобы повесить его головой вниз.

Пи-Джи промолчал.

– Я думаю, тебе не терпится завершить ту самую "живую" картину, которую ты начал здесь выкладывать, но теперь ты боишься войти в церковь, потому что мы ее восстановили.

– Ничего вы не восстановили, – пренебрежительно бросил Пи-Джи.

– Готов спорить, как только я сниму распятие, задую свечи, разрушу алтарь, то есть это место вновь станет безопасным для тебя, ты тут же нас убьешь, как, собственно, и собирался с самого начата.

– Эй, малыш, ты забыл, кто перед тобой? Я же твой старший брат, который всегда защищал тебя, заботился о тебе. И я собираюсь причинить тебе вред? Тебе? По-моему, ты несешь чушь.

Селеста поднялась с колен, чтобы встать рядом с Джоем, словно почувствовала: подобная смелость с ее стороны поможет убедить Пи-Джи, что она и Джой чувствуют себя в полной безопасности под охраной символов, которыми окружили себя. Чем увереннее они держались, тем тревожнее становилось на душе у Пи-Джи.

– Если ты не боишься церкви, почему ты не решаешься подойти к нам? – спросил Джой.

– Почему здесь так тепло? – Пи-Джи пытался придать голосу былую самонадеянность, но в нем определенно проскальзывали нотки сомнения. – Чего мне здесь бояться? Нечего.

– Тогда подходи.

– Нечего здесь бояться.

– Докажи это. Опусти пальцы в святую воду.

Пи-Джи повернулся к мраморной купели по правую сторону от себя.

– Она была сухой. Вы сами налили туда воду.

– Неужели?

– Она не освящена. Ты – не паршивый священник. Это обычная вода.

– Тогда опусти в нее пальцы.

Джой читал о психически больных людях, которые, будучи уверенными в том, в них вселился дьявол, могли вызывать у себя ожоги на руках, если опускали их в святую воду или прикасались к распятию. Ожоги эти были самыми настоящими, только вызывались они не внешними факторами, а собственной психической энергией, убежденностью в том, что фантазии и есть реальный мир.

– Давай, прикоснись к ней, давай, – продолжил Джой, видя, что Пи-Джи не может оторвать взгляда от озерца воды в купели. – Или ты боишься, что вода обожжет тебе руку, как кислота?

Пи-Джи осторожно потянулся к мраморной купели. Растопырил пальцы над водой. Потом отдернул руку.

– Господи, – чуть слышно выдохнула Селеста.

Они нашли способ обратить безумие Пи-Джи себе на пользу, защититься им от него.

Впервые с того момента, как начался второй отсчет, Джой показал себя не юношей, только-только разменявшим двадцатник, но зрелым мужем, нашедшим, что противопоставить не старшему брату, а психически больному человеку с чрезвычайно могучим и изворотливым умом. Двадцать лет, прошедшие между двумя попытками, были прожиты не зря.

– Ты точно так же не сможешь прикоснуться к нам, – решительно заявил Джой. – Во всяком случае, в этом святом месте. Ты не сможешь сделать здесь то, что собирался, Пи-Джи. Теперь у тебя ничего не выйдет, потому что мы вернули бога в эти стены. И тебе остается только одно – бежать отсюда. Утро неминуемо наступит, и мы будем сидеть здесь, дожидаясь, пока кто-то не придет сюда, разыскивая нас, или не найдет Биммеров.

Пи-Джи вновь попытался опустить руку в воду, но не смог заставить себя коснуться ее. Вскрикнув от страха и злобы, пнул купель.

Широкая мраморная чаша свалилась с пьедестала, и Пи-Джи, вдохновившись этой победой, рванулся в неф еще до того, как она упала на пол.

Джой наклонился, взялся за "ремингтон".

Вода выплеснулась из чаши и, едва Пи-Джи наступил в образовавшуюся лужу, облако сернистого газа заклубилось у его ног, словно вода действительно была освящена и отреагировала как кислота на соприкосновение с сапогом человека, одержимого дьяволом.

Джой сообразил, что пол в нефе, должно быть, гораздо горячее, чем у алтаря, просто раскален.

Еще раньше отметив невероятную жару, царящую в церкви, Пи-Джи мог бы прийти к аналогичному выводу. Но он жил в ином, ирреальном мире, а потому в своих действиях не в состоянии был руководствоваться здравым смыслом. Его охватила паника. Пары "святой" воды до смерти напугали его, он закричал, будто она жгла его. И он действительно страдал, потому что воображаемая боль, вызванная галлюцинациями, ни в чем не уступала настоящей боли. Вопль отчаяния вырвался из груди Пи-Джи, он поскользнулся и упал в воду, подняв новые клубы пара. Скуля, вереща, поднялся на четвереньки. Замахал обожженными руками – его пальцы дымились, – прижал к лицу, тут же оторвал, словно капельки на его руках действительно превратились в слезы Христа, которые жгли Пи-Джи губы, щеки, глаза. Затем встал, пошатываясь, двинулся из нефа в нартекс, к парадным дверям, в ночь, крича от ярости и боли, не человек, не одержимый дьяволом – дикий зверь, корчащийся в невыносимых мучениях.