Отродье ночи (Шорохи) - Кунц Дин Рей. Страница 80

Они поехали на машине. День был пасмурный и с неба лился серый свет.

Гилберт Ульман еще не приходил. Ульман был механик в компании Фрая и в его обязанности входило обслуживание подъемника.

Ключ от него висел на крючке в гараже. Ночной сторож по имени Януччи, узнав Джошуа, быстро сбегал и вернулся с ключом.

Джошуа провел Хилари и Тони на второй этаж большого корпуса винзавода: они прошли по коридору, мимо кабинетов администрации, свернули налево, пересекли просторное помещение лаборатории и оказались перед массивной дубовой дверью на железных петлях. Открыв ее, они вошли в маленькую комнату без стены. Вместо нее был приделан металлический навес, чтобы дождь не попадал внутрь помещения. У самого края стояла четырехместная кабинка фуникулера.

В патологоанатомической лаборатории стоял слабый неприятный запах.

Здесь собрались пять человек: Лавренски, Ларссон, Гарнет, Таннертон и Олмстед. Все, кроме вечно улыбавшегося Таннертона, мрачно посматривали на гроб.

— Открывайте, — сказал Лавренски. — Я должен спешить, у меня встреча с Джошуа Райнхартом.

Таннертон и Олмстед открыли защелки. На предусмотрительно постеленный Ганертом брезент упало несколько комков глины. Они сняли крышку. Тела не было. В обитом шелком и бархатом гробу лежали три пакета сухой извести, пропажу которых из столярной мастерской обнаружил неделю назад Эврил Таннертон.

Первыми в кабину сели Хилари и Тони. Джошуа опустился в сиденье напротив: колени судьи касались колен Тони.

Хилари взяла Тони за руку итак держала ее, пока они медленно-медленно поднимались по кабелю наверх. Хилари не боялась высоты, но этот фуникулер казался таким ненадежным, что Хилари от страха только плотнее сжимала зубы.

Джошуа заметил, что Хилари стало не по себе, и улыбнулся:

— Не бойся, кабинка только кажется маленькой, но сделана прочно. Да и Гилберт постоянно следит за состоянием механизмов.

Чем выше они поднимались, тем ощутимее их раскачивали налетавшие порывы ветра.

Наконец кабина достигла вершины и замерла после щелчка замка. Джошуа открыл дверцу. Едва они покинули площадку фуникулера, как в небе ослепительной дугой вспыхнула молния и прогремел оглушительный раскат грома. Начал моросить холодный дождь.

Джошуа, Хилари и Тони побежали к дому. Гулко прогремели под ногами деревянные ступеньки. Они остановились у парадной двери.

— А что, дом никак не отапливается? — спросила Хилари.

— Печь закрыта пять лет назад, — ответил Джошуа. — Поэтому я говорил, чтобы вы надели свитера. Хотя на улице не холодно, но во влажных комнатах промерзнешь, как зимой.

Джошуа отпер дверь, они вошли внутрь, включив захваченные с собой фонарики.

— Как здесь воняет, — сказала Хилари.

— Плесень, — ответил Джошуа.

Из прихожей они попали в гостиную, потом в просторный зал. Лучи фонариков выхватывали из темноты нагромождения мебели. На минуту Хилари и Тони показалось, что они попали в антикварный магазин.

— Мой Бог! — воскликнул Тони. — Тут покруче, чем в доме Фрая. Не пройти.

— У Кэтрин была страсть к собиранию красивых вещиц, — сказал Джошуа. — Но это было не вложение средств и не чувство прекрасного, а именно страсть, мания. Вы еще не видели, что огромное количество вещей спрятано по углам, запихнуто в шкафы и ящики. Картины сложены штабелями. Видите, даже в зале полотна висят так близко друг к другу, что просто не воспринимаются глазом.

— Если все комнаты забиты антиквариатом, как эта, — сказала Хилари, — представляю, на какую сумму их здесь.

— Да, — согласился Джошуа. Он по очереди осветил все углы. — Я никогда не понимал ее страсти ко всем этим неодушевленным предметам. До последнего времени. Теперь я думаю... Когда я смотрю на все это и вспоминаю рассказ Янси...

Хилари прервала его:

— Что коллекционирование было отдушиной в той мерзости, от которой она страдала, пока был жив Лео?

— Да. Лео сломал ее. Разрушил и растоптал душу, унизил ее. Она, должно быть, ненавидела себя за то, что он сделал с ней, хотя и не была виновата в происходившем. Так, чувствуя себя ничтожной и отвратительной, она, наверное, надеялась, что выпрямится душой, живя среди изящных красивых вещей.

Минуту они стояли молча, озираясь на обступившую их со всех сторон мебель.

Джошуа встрепенулся.

— Давайте откроем окна и впустим свет.

— Ужасный запах, — Хилари поморщилась, зажимая ладонью нос. — Но если мы откроем окна, то дождь ворвется внутрь и испортит дорогие вещи.

— А мы только приоткроем их на пять-шесть дюймов. Несколько капель дождя не причинят вреда, когда все и так давно покрылось плесенью.

— Удивительно, что здесь не растут грибы, — сказал Тони.

Они отправились по комнатам первого этажа, по пути открывая защелки и приподнимая оконные рамы, дом стал наполняться серым светом пасмурного дня и свежим запахом дождя.

Джошуа сказал:

— Хилари, здесь остались запертыми окна в столовой и на кухне. Пойди, открой их, а мы с Тони пока поднимемся на второй этаж.

— Хорошо, — согласилась она, — я быстренько справлюсь и присоединюсь к вам.

Хилари направилась вслед за светом фонарика и вошла в погруженную во мрак столовую.

Джошуа и Тони поднялись наверх и оказались в коридоре.

— Фу! Здесь еще сильнее вонь! — воскликнул Тони.

Удар грома сотряс весь старый дом. Стекла мелко задрожали.

— Ты иди направо, — сказал Джошуа. — А я пойду налево.

Тони прошел в первую комнату. В углу стояла громоздкая старинная швейная машина, современная модель электрической машинки покоилась на столе в другом конце комнаты. Все было затянуто густой паутиной и покрыто толстым слоем пыли. У окна стояли два манекена и стол для кройки.

Тони подошел к окну, положил фонарик на стол и попытался повернуть защелку, но она не поддалась. Заржавела. Тони дергал изо всех сил рычажок. По подоконнику неумолчно стучали капли дождя.

Джошуа осветил по очереди кровать, шкаф и внушительных размеров комод. На противоположной стене было два окна.

Он переступил порог, сделал два шага вперед и вдруг почувствовал за спиной движение. Джошуа стал поворачиваться, и тут холодом обожгло бок, потом стало нестерпимо жарко; и боль, как от прикосновения раскаленным металлом, пронзила его с головы до пят. В голове мелькнула мысль: ударили ножом.

Райнхарт почувствовал, как лезвие резко вышло из тела. Он повернулся. Свет выхватил из темноты лицо Бруно Фрая, искаженное страшной гримасой, как у сумасшедшего. Лезвие мелькнуло перед глазами. Джошуа вновь стало нестерпимо холодно от накатившейся волны боли. Бруно несколько раз повернул ручку ножа, чтобы вытащить застрявшее в кости лезвие. Джошуа инстинктивно заслонялся левой рукой. Острым концом стали Бруно распорол ему ладонь. У Джошуа подкосились ноги и он повалился вниз. Падая, он ударился о кровать, сполз на пол, прямо в лужу истекавшей из тела крови. Бруно быстро отскочил от него и исчез во мраке соседнего зала. Тут Джошуа понял, что даже не закричал, не предупредил Тони о грозящей опасности, он хотел кричать, но, наверное, рана в боку оказалась такой глубокой, что, как только Джошуа открыл рот, боль сжала ему грудь и из горла вырвалось лишь гусиное шипение.

Рыча от злости, Тони изо всех сил налег на упрямую задвижку, и вдруг она с громким щелчком оторвалась и упала на пол. Тони поднял раму, и в комнату ворвался шум дождя. Сквозь тонкие щели в жалюзи прилетели капли дождя и приятно освежили лицо. Внутренний болт тоже заржавел, но Тони в конце концов отвернул и его, раздвинул жалюзи, перегнулся через подоконник и закрепил их, чтобы железные ставни не бились на ветру.

Тони промок и замерз.

С гор долетел мощный удар грома, его раскаты, отдаваясь гулким эхом о склоны холмов, прокатились по долине. Тони вышел из комнаты прямо на нож Бруно Фрая.