Тот самый сантехник 8 (СИ) - Мазур Степан Александрович. Страница 57

Издали видно лишь начало огромными буквами «Церковь…»

В то же время вокруг не было ни забора, ни указателей. Только само монолитное здание, которое словно пытались спрятать в чаще. На скорости если проскочишь, то и не заметишь с дороги. И съезд расположен так, что сразу не разглядеть. А вот осознанно это сделано или нет – кто знает? Спросить не у кого. Вокруг ни души. Только следы.

Боря снова остановился. Тишина такая, что воздух звенит. Дышится легко, но больше ни птица не пролетит, ни заяц не пробежит. Таинственностью всё заволокло вокруг.

– Говорят, на психику давит, когда вообще ни звука, – заметил сантехник. – Даже снег не хрустнет. Но как такое может быть в лесу?

– Ну так иди и хрусти, – буркнул крановщик и присмотрелся к тропинке. – Мы идём или что?

Фиксируя для себя эти нестыковки строения с окружением, Боря уже хотел повернуть назад, но тут Стасян выдал:

– Слышал криминальную хронику?

– Нет, а что там?

– Банда гопников, повздорившая в электричке с грибниками, бала вырезана под корень.

– Чего? – повернулся к крановщику Глобальный.

А тот с лицом маньяка продолжил:

– У одной половины банды ножки были выкручены, у другой – срезаны!

Богатырский смех раздался по лесу следом, сразу убирая напряжение.

Боря только рукой махнул:

– Ой, да ну тебя! – и сам пошёл по тропинке.

А по той даже провалиться не получается. Снег стоптанный. Люди ходят довольно часто. Вытоптали то, что не убрали.

Так ни разу не провалившись ни в грязь, ни в слякоть, до крыльца храма и добрались на пару. А там полная надпись уже читается: «Церковь адвентистов седьмого выходного дня».

Сама табличка маленькая. И по потемневшей стене видно, что раньше другая висела, побольше. Характерная полоса отпечаталась по контуру, более светлая.

Стасян тут же откопал в снегу старую табличку, а под ней ещё одну. Хмыкнув, крановщик прочитал:

– «Церковь имени старейшины Алагаморова». А тут у нас «Церковь сознания Хари Кришны» была, – сказав это, Стасян снова на новую табличку посмотрел и осуждающе покачал головой. – Братан, это не так церковь.

– А кто такие адвентисты? – не понял Боря, но предпринял попытку это исправить. – Христиане? Я пока про них не в курсе.

– Да вроде христиане, – пожал плечами собеседник.

– Почитают Христа? – уточнил сантехник.

– Да вроде Христа, – скривил брови крановщик. – Но не того Христа, который истинный Христос из Назарета.

– А их что, много было?

– Ну много-не-много, но есть латинский Христос, есть японский, корейский, китайский, есть африканский, – объяснил вдруг Стасян. – А адвентисты – это вообще протестанты. Они против Папы Римского протестуют. А у тех свой Христос. Такой же, но свой. Понял?

– А был же ещё какой-то Христос из Самары? – уточнил Боря. – Не его разве добрым самаритянином звали?

Стасян покачал головой:

– Самаритянином доброго язычника звали, который помог перевязать раны и в беде не бросил. Но ему за это ничего не было, кроме упоминания и уточнения, что все остальные «нормальные люди» проходили мимо,

– Так что с адвентистами по итогу?

– А то, что это не истинная церковь Христа, а подражатели истине, которых на Первом Вселенском соборе уточнили, – попытался объяснить крановщик. – А потом переуточнили до верного на Втором Вселенском соборе. Они там ещё решили, что лучше не упоминать, что Христос говорил про реинкарнацию, чтобы не быть похожими на буддистов. Да и у египтян один и тот же бог каждый день умирал и перерождался. Осирис. Повтор, считается. Ранее христианство ведь верило в переселение душ, а не в рай и ад всех определяло пожизненно до Второго пришествия. Ты думаешь, чего они по катакомбам пережидали, пока время реформации не подошло? А?

– Чего? – повторил Боря.

– Момента подходящего выжидали! – рассказал Стасян. – А то сложно христианство нести, когда палками и камнями тебя забивают, на костре жгут и на крестах распинают. Да и само христианство не от Христа в прямом пересказе вышло.

– Как так?

– А вот так! Даже не от двенадцати апостолов пересказано, что первый последователи Христа, а от ученика одного из апостолов – Павла. От него и поведано миру. Так что это пере-пересказ.

– По сути, это не христианство, а «павлианство» выходит? – прикинул Глобальный.

– Кто первым подал на авторские права, тот и прав, – не стал спорить Стасян. – Но видишь? Мы его так со временем окультурили, что хоть не осталось в нём ничего от Христа, всё равно – наше.

– Почему это не осталось? – снова не понял сантехник.

– Потому что мы крестами торгуем прямо у храмов, а не раздаём всем желающим. Христос пытался с этим бороться. Он денег за таинства не брал. Всего то и нужна, что вода была. Окунулся, прошлую жизнь смыл, грехи смыл, всё. Переродился. Всё остальное уже додумали. Позже атрибуты ввели. Чтобы было за что деньги брать. Но либо вера, либо деньги. Если совмещаешь – уже бизнес выходит, – добавил Стасян и снова уточнил. – Но всё равно оно наше. А всё остальное – уже не наше. Неправильное. Это тебе любой коммунист верующий расскажет, что раньше комсомолом был, а теперь свечки в храмах ставит и куличи на пасху освещает. Или бабка, что днём на лавочке проклинает всех в округе и через левое плечо плюёт при случае, но в Прощённое воскресенье раз в год раскаивается и в ус не дует. Они же как? Раз в этом мире не вышло райского сада построить, с другим подстраховываются. Места себе забронировали. А как дальше будет – не ясно.

– Выходит, не от веры это, а от страха?

– Раньше как было, Боря? Ленин, партия, комсомол! А теперь как?

– Как?

– Да хер его знает. Но уже не так. Вроде как при царе. Только плюс интернет и минус ипотека. Она крепостное право заменила. Мир всё-таки глобализируется. Не стоит на месте. Рабство древнего мира на рабство финансовых систем заменили люди, стараются, прогрессируют, – уточнил Стасян. – Вот так и с бабками на лавочках. Чем ты не христианин, если раз в год в храме службу отстоял? Сходят, развеются, вот и развлечение придумано. Чем ты не верующий, если хоть раз в пятилетку исповедовался? А если ещё и раз в десять лет пост выдержал, то хоть тэгом #верующий отмечайся. Добродетель так и попрёт сразу!

– А пост сколько длится? – уточнил Боря.

Ведь однажды на одной лапше месяца два жил. Может, засчитают?

Стасян попытался на пальцах посчитать, но сдался быстро:

– Вообще, больше месяца. Но если хотя бы денёк без мяса обошёлся, то попытка тоже засчитывается.

– А я думал, что когда без мяса – это вегетарианцы, – признался сантехник.

– Да вегетарианцы эти ещё со времён Осириса и существуют! – возмутился крановщик. – Когда мясо в рационе лишь по праздникам видели, как бегемота на пику посадят. А с голодухи каждый поневоле вегетарианец. Это сейчас изобилие. Хочешь соевое мясо ешь, хочешь – искусственного дожидайся. Скоро вырастят.

– Погоди, про какого ты снова Осириса? – не понял Боря, окончательно растерявшись в потоке информации.

– Так я же и говорю, на Вселенском соборе… втором… нет, или первом… ай, не важно… – сбился крановщик. – Там что Митра, что Дионис, что Гор, что Бальдр… куча богов умирала и воскресала задолго до Христа. На всех континентах, кроме Антарктиды. Это не новая идея. Но Вселенский собор сказал – не знаем ничего, признаем только этого. Так и решили. Но они ребята с головой. Не всё взяли от учения, а частично. А то с монетизацией сложно будет. Кто в конце концов грешить будет и раскаиваться за денежку, если все уверуют? А всех, кто под новые условия с обрядами не подошёл – в неканонические перевели. Отсюда и культисты появились, которые подстроиться не смогли.

– Разделили, значит.

– А ты думаешь один раз на правых и виноватых всех делили? – изобразил удивление Стасян. – Ой, я тебя умоляю! Реформации, переделки, подгонки каждую сотню-другую лег. Религия довольно эластична. В Африке вон мужика с саксофоном на иконах изображают и ничего, привыкли. Если есть спрос, будет и предложение. Каждому – своё. Так что, если мексиканского Иисуса у врат рая встретишь, не вздумай ему «привет» или «здравствуйте», а «ола» говори. Порфабор? Подстраивайся, короче. А если Иисус – негр, то лишнего не болтай. Не красиво. Ты же не какой-то там расист.