Алмазный квартал (СИ) - "Seguirilla". Страница 140

- Почему ты так думаешь?Блядь. Я никогда не умел спрашивать правильно.

- Давай не сейчас, Дженс, ладно? - после небольшой паузы произнес Маннс. – Мне не хотелось бы выглядеть излишне оптимистичным. Скажем так, без достаточных на то оснований. Особенно когда речь идет о тебе. Сейчас наша задача просто выиграть время. На этом и остановимся, хорошо?Я кивнул. Молча. Сейчас действительно было бы глупо о чем-то спорить.- Отлично. Значит так: со сделкой о признании вины мы торопиться не будем, потому что с учетом нынешних обвинений это будет означать гарантированный тюремный срок, пусть даже минимальный, а нам оно на хрен не нужно. Насчет залога я бы тоже особо не обольщался, но попробовать в любом случае стоит… Так, теперь давай пройдемся по всем вопросам более детально…

Я давно подозревал, что по Маннсу рыдает не только Голливуд, но и Национальная метеорологическая служба, поскольку в отличие от прогнозов этих парней, предсказания Джейсона сбываются практически всегда. Все получилось именно так, как он и говорил: берглэри класса C, ходатайство защиты об освобождении под залог отклонить, обвиняемый остается под стражей и будет препровожден в исправительное учреждение Линкольна, где и будет содержаться до дня заседания большого жюри. На этом месте, если честно, я даже слегка развеселился. У меня эту тюрьму из окна квартиры прекрасно видно – это если смотреть через парк, наискосок. Блин, может, я лучше домой, а?.. Все равно рядом.- Маннс, - прошептал я, делая вид, будто внимательно слушаю судью, и искренне надеясь, что кроме Джейсона меня никто не услышит – мне сейчас только обвинения в неуважении к суду не хватало. – Я хочу камеру с видом на Центральный парк. Заявляй ходатайство.- Заткнись, Эклз, - подавившись беззвучным смехом, пробормотал Маннс. – Скажи спасибо, что не Райкерс-Исланд****. Я, если честно, принципиальной разницы не видел, но на всякий случай заткнулся. Новость о месте моего дальнейшего пребывания явно обрадовала Джейсона, а значит, определенный повод для радости есть и у меня. Вот только я пока что совершенно не в курсе, какой именно… но, полагаю, это поправимо.Маннс постарался дать мне максимум информации за то время, которое нам потребовалось, чтобы выйти из зала суда – дальше наши пути расходились, и мой конвой явно не был настроен ждать, пока мы наговоримся. Я отправлялся осваивать новое место жительства, а Джейсон ехал по своим… или по моим, точно не знаю, делам. Как бы то ни было, я успел выяснить, что тюрьма Линкольн в крайне выгодную сторону отличается от глобальных комплексов вроде Райкерс-Исланд или Метрополитен-сентр, мирной, вполне камерной (блин, вообще-то мог бы подобрать и более подходящее слово) атмосферой, поскольку обитают там исключительно подследственные вроде меня, которым еще есть на что надеяться, или осужденные на небольшие сроки, которым есть что терять в случае откровенных косяков. Добавьте к этому вполне вменяемую администрацию и, как следствие, не страдающих нездоровой тягой к садизму сотрудников – и вы получите, по словам Маннса, то единственное место, которое в случае крайней необходимости он выбрал бы для себя сам. Я вслух позавидовал своему невзъебенному везению, которое привело меня в самую пиздатую тюрьму этого гребаного штата, и предложил Джейсону уступить ему свое место. Маннс хмыкнул и отказался. Похоже, выбора у меня не было – пришлось ехать самому.Мое нервное и абсолютно неуместное веселье слегка поутихло при первом же столкновении с мрачной реальностью. Пожалуй, процедура личного досмотра – это именно та вещь, о которой я задумаюсь в первую очередь, прежде чем поеду убивать еще кого-нибудь. Я не до такой степени эксгибиционист, и уж точно не до такой степени гей, чтобы получить от подобного хоть намек на удовольствие. Неудивительно, что когда я добрался до камеры, то был уже мрачен и неразговорчив. Там выяснилось, что жить я буду не один. Блядь, ну вот кого здесь нужно убить, чтобы получить одноместный люкс?.. Я не знаю, кто придумал, будто одиночное заключение является пыткой; на мой взгляд, настоящая пытка – это срать в присутствии посторонних, уж простите мой французский. Хорошо хоть пока не хочется. Как, блядь, знал – успел до отъезда в суд... Нет, ну а что вы хотите? Какое место, такие и мысли.Своих соседей я особо не разглядывал, мужики как мужики, двое постарше – один белый и один чернокожий, третий по виду мой ровесник или младше, белый. Я просто застелил указанную мне койку и лег, уткнувшись лицом в стену. Невежливо? Да мне похер. Я здесь не по своей воле и явно не затем, чтобы заводить новых друзей. Впрочем, новые друзья, поняв, что инициативы от меня им придется ждать долго, попробовали завестись сами. Причем достаточно неожиданным образом. Я так точно слегка прифигел, когда после возвращения с ужина услышал заданный в лоб вопрос младшего: «как насчет отсосать?». Я подумал и предельно вежливо отклонил это заманчивое предложение, объяснив, что мой член мне по-своему дорог, и кому попало в рот я его засовывать не собираюсь. Тут выяснилось, что я все неправильно понял, и речь шла о том, что желание взять за щеку почему-то непременно должно было возникнуть у меня. Причем в тот самый момент, когда я перешагнул порог камеры. На мой вполне закономерный вопрос, с какого перепугу подобная мысль в принципе должна была прийти мне в голову, прозвучал окончательно добивший меня ответ: «Ну так а какая тебе разница, ты же все равно пидор». Так я впервые столкнулся с тем, что слухи воздушно-капельным путем передаются не только в офисах, но и в тюрьмах. Или их на своих лапках мухами разносят охранники. Я не в курсе. Зато, как выяснилось, весь блок уже знал о том, что я пытался убить своего любовника, и очень воодушевился новостью про появление в этих стенах человека столь замечательной ориентации. Пришлось окончательно разочаровать моего собеседника, в нескольких словах объяснив ему, что помочь ему справиться с тяжелой формой недотраха я могу только одним способом – поставить его раком и отыметь так, чтобы второй раз трижды подумал, прежде чем попросить. Назревающий конфликт был сведен на нет своевременным вмешательством самого старшего из белых обитателей нашей камеры, который представился Джимом и предложил моему собеседнику изловчиться и отсосать у себя самому, раз уж совсем невтерпеж, а затем «успокоил» меня известием, что откровенного беспредела тут нет, и подобные вещи происходят исключительно по согласию. Кому захочется на себя еще и обвинение в изнасиловании вешать, когда проще договориться, верно?.. Так что, по мнению моего более опытного в подобных вопросах сокамерника, в конце концов, если я проведу тут достаточно времени, то просто не выдержу назойливых приставаний всех, кому не лень, и сам выберу себе «пару» покрепче и поавторитетней, чтобы отстали остальные. Но насчет насилия я могу быть спокоен. С этим тут строго.- Понимаешь, парень, - философствовал мой непрошенный гид по мрачному тюремному миру, аппетитно затягиваясь и пуская в потолок тонкие струйки дыма. Я так и не понял, официально можно было курить в камерах или нельзя, но он точно не заморачивался по этому поводу. – По большому счету здесь происходит все то же самое, что и там, только замес круче. Слишком много мужиков на слишком маленьком пространстве, сечешь? А настоящему мужику что нужно? Правильно, бабу и драку. С бабами, как сам понимаешь, тут напряженка, вот и приходится драться за то, что есть. За вас, за педиков. А иначе скучно. Перестаешь себя человеком чувствовать. Не будь ты гомиком… ну, может, кто-нибудь и рискнул бы попытать счастья, но без особой настойчивости. Потому как всякое бывает, иногда и от нормальных парней обламывается. И, кстати, многие из тех, кто в итоге соглашается, на самом деле, только и ждут, пока попросят. Типа как та монашка – и без греха, и вволю. Нет, я понимаю, тебе-то и там этого добра хватало, а многим и попробовать хочется – и стремно, как бы че не подумали. Не, разумеется, всякое бывает – иногда и не спрашивая нагибают, но это когда за дело. Говорю же, всё – как там. Ты ж, когда навыебываешься, потом не удивляешься, когда суд тебя раком ставит? Вот о чем я и говорю. Так что все эти ваши Шоушенки… - он брезгливо сплюнул, - абсолютная херня. Просто потом бывает проще думать, что силой. А на деле…Он махнул рукой и замолчал. До меня, наконец, дошло, что он говорит то ли о книге Стивена Кинга, то ли о ее экранизации, но я никак не мог вспомнить, дошло ли до изнасилования главного героя в киноверсии, а потому решил не заостряться. Да и неинтересно мне было, если честно. Я просто молча кивнул в знак благодарности за интересную лекцию и перебрался на свою койку. Впрочем, мой собеседник, похоже, вообще не обратил на мой уход никакого внимания, полностью переключившись на развернувшуюся по другую сторону от него игру в карты. Я лег и вновь отвернулся лицом к стене.Что самое смешное, до меня только теперь начало доходить, насколько серьезно я вляпался. Здесь-то ладно, херня, но что будет, если меня действительно посадят?.. Семь лет – это уже федеральная тюрьма, рядом с пожизненно осужденными отморозками, которым вообще бояться нечего, да еще и с такой гомосексуальной славой… Блядь, это полный пиздец. Пусть Маннс делает, что хочет, но мне нужно выйти хотя бы под залог. А там пусть посылают за мной хоть всех «охотников за головами» в этой гребаной стране. Но я в тюрьму не сяду. Не в этой жизни. И я сейчас говорю абсолютно серьезно.Когда погасили свет, я не мог заснуть еще очень долго. Я думал о том, насколько моя жизнь была бы проще, если бы мрачным похмельным днем тридцать первого октября я бы просто взял и проебал те гребаные документы с лондонских торгов, еще не выходя из аэропорта.