Змея на груди - Дягилева Ирина. Страница 34

– Делать нечего, подружка, – тяжело вздохнула Пульхерия, – придется дождаться утра.

Она сняла плащ, опять улеглась на кровать, прикрыв ноги фиолетовым шелковым покрывалом, и не заметила, как заснула.

Проснулась Пульхерия, когда было совсем светло. Она достала мобильный телефон из кармана плаща и взглянула на часы. Было около восьми. Ей нестерпимо захотелось нанести визит, как говорят американцы, туалетной фее. Лолита спала, развалившись на коврике возле кровати. Когда Пуля перешагивала через нее, то чуть не упала. Псина проснулась и широко зевнула, обнажив клыки устрашающего размера, затем проводила сонным взглядом Пульхерию, потянулась и неторопливо потрусила за ней. Она даже вознамерилась следом войти в туалет, но Пуля шепотом строго приказала ей сидеть возле двери. Собака беспрекословно послушалась и с невозмутимым видом стала чесать задней лапой у себя за ухом.

Когда Пульхерия мыла руки, она услышала голос, принадлежавший молодой женщине:

– Лолиточка, ты меня уже ждешь, моя девочка? Погоди, я сейчас сумки на кухню отнесу, и мы с тобой пойдем гулять.

Пульхерия выглянула в коридор, но там никого уже не было. Возле приоткрытой входной двери сидела собака и, радостно повизгивая от нетерпения, перебирала передними лапами. Пульхерия быстро сбегала в спальню, схватила плащ и, махнув на прощание Лолите рукой, выскочила из квартиры. Собака вознамерилась пойти за ней следом, но она затолкала ее обратно, приказала грозным шепотом: «Сидеть!», закрыла дверь и быстрым шагом направилась к лифту. Кабина все еще была на этаже.

В теплое ясное утро с небом, как аквамарин, и мягким свежим ветерком смерть представлялась совершенно неестественной. Тем не менее два молодых человека, парень и девушка, были мертвы, а преступник был все еще на свободе. И этот факт Пульхерию очень огорчал. Мысленно она постоянно возвращалась к минувшим событиям, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации. Из разрозненных деталей и кусочков ее мозг пытался сложить картину преступления, но некоторые из них не хотели вписываться в общий контекст и все норовили из него вывалиться. Она уже знала, кто убийца, вернее, ее подсознание вытолкнуло на поверхность его имя, но это было настолько чудовищно, что Пульхерия отказывалась этому верить. Было несколько улик, которые указывали на то, что именно этот человек является убийцей, но именно они и не хотели вписываться в мозаику преступления. Пульхерия понимала, что вне смыслового конспекта эти улики бездоказательны, и ее просто поднимут на смех, покрутят пальцем у виска, если она об этом во всеуслышание заявит.

Стоя под упругими струями душа, яростно растирая тело мочалкой, она дала себе слово, что непременно, чего бы то ей это ни стоило, добудет улики, которые неопровержимо докажут вину этого человека, и ему не удастся избежать наказания. А для этого ей необходимо было вернуться в квартиру Оксаны Шпак.

Но было еще что-то, что не давало ей покоя. Казалось, она упустила что-то очень важное, один момент, который должна была запомнить, но благополучно забыла. Пульхерия терзала свою память, кляня себя за забывчивость, когда прозвенел звонок в дверь.

Это была Марина.

– Я тебе пироги принесла. Эти с капустой, а эти с мясом, – подруга деловито сновала по кухне, – у тебя в холодильнике, я знаю, пусто. Мы с тобой сейчас чай будем пить.

– У тебя снова медовый месяц? – поинтересовалась Пульхерия.

– С чего ты взяла? – удивилась Марина, но по ее зардевшимся щекам, Пуля поняла, что попала в точку.

– Ты своему Олегу весь медовый месяц пироги пекла. Я это хорошо помню.

– Я не только в медовый месяц пироги пеку, но и по праздникам.

– Тогда скажи, в честь какого праздника ты на этот раз их напекла? – ехидно поинтересовалась Пульхерия.

– В честь освобождения моего мужа из застенков гестапо. Причем нашего с тобой тоже.

Олежек там так настрадался. Он опять на Кипр укатил.

– Ты его наверняка сама туда от греха подальше направила, – усмехнулась Пульхерия.

– Даже если и так, что с того? – нахмурилась Марина. – Твой Степа в Испании…

– Мой Степа-то здесь при чем? – изумилась Пульхерия.

– А мой Олежек?

– Да пошутила я, а ты уж в бутылку полезла.

Пульхерия несколько минут меланхолично жевала пирог и смотрела в окно.

– Пуляша…

Пульхерия перевела отрешенный взгляд на подругу.

– Что?

– Ты что-то задумала? – обеспокоенно спросила Марина.

– А что?

– Пуляша, скажи мне что? Мне этот твой взгляд не нравится… Я хорошо знаю, что бывает, когда ты так смотришь.

– Да ничего я не задумала… – отмахнулась та от подруги.

– Врешь! Колись, куда лыжи навострила?

– Хочу вернуться в квартиру Оксаны.

– Зачем? – искренне изумилась Марина. – Что ты там забыла? Не надо туда возвращаться! Там поработали криминалисты. Все, что необходимо, они наверняка увидели. Ты умнее всех хочешь быть?

– Нет, я не умнее всех. Но я хочу взглянуть на эту квартиру другими глазами. Появилась новая информация. В ее свете все может показаться иным.

– Думаешь, криминалисты там не все тщательно посмотрели? Ты лучше позвони Игорю Петровичу и спроси, чьи отпечатки они обнаружили? Думаю, что от всех твоих сомнений сразу и следа не останется.

– Да какие там отпечатки… Они наверняка не нашли ни одного четкого!

Марина нахмурилась.

– Это вполне объяснимо, криминалисты в этом не виноваты. Мы с тобой сами видели, как преступник следы заметал.

– Ну не факт, что это был именно преступник. Не исключено, что это был его помощник.

– Думаешь, преступников было несколько? – испуганно спросила Марина.

– Ничего я не думаю, – разозлилась Пульхерия. – Я должна там еще раз побывать. И точка.

– Я с тобой, – твердо сказала Марина, – я тебя в беде не брошу.

– Ну уж нет! Ты мне там только мешать будешь, – возразила Пульхерия.

– Тогда я позвоню Игорю Петровичу или Василию Карловичу и как последний Павлик Морозов заложу тебя, – безжалостно пригрозила Марина.

– Ну хорошо, – согласилась Пульхерия. – Только потом не жалуйся.

Глава девятнадцатая

Увидев Пульхерию и Марину, консьерж Стасик остолбенел. Пуля, проникновенно глядя ему в глаза, ласково спросила:

– Не ожидал, консьерж Стасик?

Он отрицательно помотал головой.

– Ты уже решил, что нас расстреляли, распяли или повесили?

– Да, я решил, что вас долго теперь не увижу. Как вам удалось так быстро освободиться? – растерянно спросил консьерж.

– Мы переспали со следователем, – интимно прошептала Пульхерия и выразительным жестом поправила грудь, – устроили знатную групповуху. Он понял, что не там искал, и отпустил нас с миром. – От таких слов Стасик совсем обалдел и глупо захлопал глазами. Пульхерия решила ковать железо, пока горячо. – Короче, дружок, как можно попасть в квартиру, минуя тебя?

– Через подземную автостоянку.

– Так я и знала. Кто в последнее время навещал нашу красавицу, царство ей небесное, особенно часто?

Стасик нахмурился и обиженно засопел:

– Я все рассказал следователю.

– А ты мне скажи, что ты ему не рассказал, – жестко приказала Пульхерия.

– А что я буду с этого иметь? – неожиданно проявил коммерческую жилку консьерж Стасик.

– Я не стану являться тебе в кошмарных снах, – пообещала ему Пульхерия.

– А мне сны вообще не снятся, – опрометчиво заявил он.

– Ты не знаешь Пульхерию, – вступила в разговор Марина, – она тебя теперь до печени достанет и не только во снах. Она станет твоим кошмаром наяву.

– Ой, испугали. Уходите отсюда, не то я охрану позову.

– Охрана тебе уже не поможет. Стасик, ты не подумал о том, что убийца еще не пойман, а ты, вероятнее всего, единственный свидетель, который может его опознать?