Неожиданный наследник (СИ) - Яманов Александр. Страница 51

Окинув мой камзол змеиным взглядом, глава тайной экспедиции позволил себе небольшую улыбку. В данном случае сложно предположить, что она обозначает. Но прилива положительных чувств такое поведение не вызывает.

Пройдя несколько шагов, Степан Иванович остановился и посмотрел уже мне в глаза. Не сказать, что я его боюсь. Но почему-то меня сразу зазнобило, будто обдало порывом холодного ветра.

— Вы слишком рьяно начали, Иоанн Антонович. А ещё ведёте себя крайне необычно, что вызывает множество слухов и нездоровое внимание к вашей персоне. Про неосторожность и говорить не приходится. И дело даже не в ссоре с Орловым.

Что я могу ответить на это утверждение? Ничего! Ведь собеседник прав и мне давно пришла в голову мысль о вреде подобного поведения. Уж от Шешковского и Екатеринины не могло ускользнуть несоответствие моих знаний и умения держаться. Узник, проведший большую часть жизни в заточении, просто не может ведать о многих вещах. Только сделанного не воротить. Надо было думать, когда я лечил в поездке сына священника или удивлял Румовского познаниями в математике. Здесь ещё слухи, которые поползли по России. Мол, появился исконно русский царевич, который не даст народ в обиду. Об этом мне в ироничном тоне рассказал Щербатов. Здесь нет ничего смешного, просто князь не воспринимает крестьян за полноценных людей. А вот у главного опричника империи может быть совершенно иное мнение. У императрицы тем более.

— Хорошо, что вы проявили благоразумие и согласились на женитьбу. Ваш роман с одной излишне неугомонной особой вызывает множество вопросов. Поэтому поездка в Европу просто необходима, — снова этот леденящий взгляд.

Мне вдруг стало боязно за Анну. Ведь понятно, какие вопросы вызывает наш союз. Я, может, далёк от придворных интриг, но рядом есть наставники. Панин в последнее время со мной почти не разговаривает, а только даёт задания. Щербатов же недавно был вполне откровенен и открыто сказал, что нам с Анной пора заканчивать встречаться. Тогда я вспылил, и чуть было не наговорил князю дерзостей. Но после ссоры с Орловым и последующему домашнему аресту задумался. Ведь графиня встала на очень скользкую дорожку. И ей просто опасно находиться рядом со мной.

Елизавету Воронцову — фаворитку прежнего императора, не спасла родовитость и связи. Её выслали в деревню, запретив появляться даже в Москве. Понятно, что глуповатая девица не та персона, которая способна представлять опасность для заговорщиков. К тому же её родная сестра является подругой Екатерины. А вот более умную и деятельную особу вполне могли заточить в тюрьму или отправить в вечную ссылку. Кстати, Воронцова недавно просватана, и её трёхлетние метания закончены. Об этом мне рассказала именно Анна, ведь они кузины.

Только с нами всё иначе. Сложно поверить, что графиня успокоится и смирится. Но если сам Шешковский говорит, что надо быть осторожнее, то необходимо прислушаться.

Я, конечно, не император. Да и настоящей власти мне никто не даст. Скорее отправят обратно в Шлиссельбург или Холмогоры. Только надо поговорить с самой Строгановой. Уж больно необычными были её слова перед расставанием.

— Зачем вы связались с «литераторами» и тем более замыслили печатать газету? В России хватает различных изданий, где можно публиковать ваши произведения. Лучше занимайтесь сказками, да этими перьями с сумками. Кстати, ваш купец и младший брат уже привлекли к себе внимание влиятельных людей. Потому и уделите им больше внимания, дабы оба не влезли в какую-нибудь ловушку, — продолжил Шешковский, — Не буду спрашивать, откуда вы берёте все эти новинки, вместе с необычными сказками. Пока не буду. Поэтому предлагаю задуматься над моими словами. Да и про семью не стоит забывать.

Кровь бросилась мне в лицо, а кулаки бессильно сжались. Я никогда и не забывал про своих родных, живущих в Шушарах. Можно было про них не говорить. Хватило слов о моём необычном поведении. Значит, я достиг определённой границы дозволенного, за которой могут последовать кары. Уж очень не хочется обратно в застенок. Не думаю, что при правильном допросе и хорошем палаче, кто-то способен утаить сведения о любых делах. А если Екатерине станет известно о Майоре, то боюсь, что меня сразу же посадят на цепь и начнут вытаскивать знания. Ведь, кроме сказок, я знаю немало, только не могу вспомнить. Вот палач и поможет расшевелить память.

— Я приму к сведению, все ваши слова, — отвечаю вмиг охрипшим голосом.

— Не переживайте так, Ваше Высочество, — улыбнулся глава экспедиции, заставив меня внутренне похолодеть, — Всё наладится. Поезжайте в Неметчину, знакомьтесь с будущей женой и тамошними нравами. Вы же хотели побывать и на богемских заводах? Тоже дело нужное. Главное — слушайтесь Никиту Ивановича и постарайтесь избежать лишних обещаний германским монархам. Это не ваше дело. Хотя, многое может измениться уже через год. Вы просто можете навредить по неопытности.

Последние слова я не сразу осознал. Тем временем Шешковский наклонил голову в парике и шляпе, а затем направился к ожидающей его карете. Как это понимать, особенно после приказа выполнять только что услышанные распоряжения?

Глава 19

Апрель-Май 1765 года, Любек, Гамбург, Брауншвейг, Священная Римская империя.

Путешествие оставило необычное впечатление. Скажу так — оно мне не понравилось. Хорошо, что я не подвержен пагубным последствиям качки. По пути мы попали в небольшой шторм, так Панин с Крузе прокляли всё на свете. Не повезло ещё тринадцати из восемнадцати сопровождающих нас людей. Кроме графского повара, это были слуги и обозники, как иронично я называю последних. Но лишняя охрана не помешает, ведь мы везём немало подарков, пусть они не особо дорогие.

А вот дон Алонсо и мой камердинер Пафнутий проявили завидную стойкость. Первый, оказывается, плавал и через океан, где успел повоевать. А камердинер родом с Поморья и тоже знает о море не понаслышке. Понятно, что я буквально засыпал испанца просьбами рассказать про Карибское море и Америку. Де Кесада сначала отнекивался, но потом выдал несколько занимательных и забавных историй. Чую, что врал он безбожно, но смог рассмешить даже страдающего Панина.

Граф был зелен, аки весенняя трава и вначале даже не мог выбегать на палубу, дабы освободить желудок. Поэтому мы с Алонсо решили переселиться в один из закутков, изрядно потеснив команду. Зато наставник оказался благодарен. Всё-таки одно дело плыть в обществе доктора, также страдающего от морской болезни. И совсем другое — мучиться рядом с парочкой весело беседующих людей.

Когда нашим страдальцам стало лучше, мы посвящали время общей беседе. А больше делать на судне особо нечего, если не считать прогулки. Алонсо решил, что заниматься на корабле, когда море неспокойно, а ещё моросит неприятий дождик, не самая лучшая затея. Поэтому я внимательно слушал своих собеседников, ведь удивительные истории могли поведать и Панин с доктором. Никита Иванович снова проявил себя красноречивым рассказчиком и знатоком текущего положения дел в Священной Римской империи. Особенно много времени граф посвятил Пруссии, которой явно восхищался.

Про Гессен и Брауншвейг я сам попросил ничего не говорить. Предпочитаю лично увидеть свою будущую и нынешнюю родню, составив о ней впечатление. Кое-чего мне было известно ранее от самого Панина, часть рассказал отец. Но по людям надо судить после личной встречи и оценив их дела. Эти слова Майор повторял постоянно и буквально вбил мне их в голову. Кстати, на троне Брауншвейга сейчас сидит мой родной дядя Карл — старший брат отца.

Вообще, данное семейство весьма плодовитое и живучее, что доказал Антон Ульрих. Видать, такое наследие предков. Из его восемнадцати братьев и сестёр только двое умерли в младенчестве. Да собственные дети весьма живучи, особенно если учитывать мою жизнь в заключении.

Ещё одна из сестёр отца замужем за Фридрихом Прусским и действующая королева. А вторая жена младшего брата этого весьма беспокойного правителя. Более того, младший брат отца Фердинанд — известный прусский полководец и дослужился до генерал-фельдмаршала.