Малавита - Бенаквиста Тонино. Страница 20

Годы спустя этот чуть отстраненный взгляд частично помог ему пережить болезненные события изгнания, укрыться за стеной иронии: то была его личная манера оставаться нью-йоркцем.

Сегодня, когда он с блокнотом в руке валялся на скамейке, это Good enough казалось ему почти натужным, годным лишь на то, чтобы избавить от навязанного задания для их дебильной газеты. Учителя поздравят его с такой находкой. Он даже укажет в виде автора себя. Да и кто это сможет оспорить?

Фред шел вдоль берега Авра, вверх по течению и при каждом шаге выдирал сапоги из грязи, в которую их засасывало по щиколотку. На другом берегу реки стоял рыбак, прямой, как столб, в зеленом прорезиненном плаще, и удил на муху; он махнул ему рукой. Фред не ответил и пошел дальше, колючие ветки хлестали по щекам, дыхание, после стольких месяцев сидячего образа жизни, сбивалось. Под предлогом того, что ему пора сменить обстановку и выйти с веранды. Фред добился от Ди Чикко разрешения погулять по лесу. Фэбээровец саркастически смотрел, как он отправляется в путь, надев ветровку и резиновые сапоги, готовый впервые встретиться лицом к лицу с нормандской природой. Фред отлично прожил бы и без нее, сама идея экскурсии в лес абсолютно не казалась ему привлекательной. В Ньюарке его редкие буколические эксперименты обычно заканчивались возле ямы в два метра длиной и три глубиной, чаще всего для захоронения в ней типа, плавающего в собственной крови и не способного уже копать яму самостоятельно. Джованни с кем-нибудь из подручных, вооружившись лопатой и киркой, терпеливо делали дело, болтали, чтобы не думать об усталости, мечтали выпить бурбон в клубе, где есть девки.

Непролазная канава заставила его отойти от речного рукава, и, беспрестанно бурча, он решил срезать кусок, пройти напрямик, через поле пшеницы. Его с детства научили срывать запретные плоды городских джунглей, но никто не обучил его терпеливому обращению с землей. Фред всегда умел собирать жатву, не нуждаясь в посеве, и доил, не задавая корма. Боясь заблудиться, он добрый километр шел по проселочной дороге, пока не наткнулся на табличку, которую искал: Сортекс Франс, Шолонский производственный комплекс, вход только для работников завода.

Завод был новый, не такой уж большой, но уже грязный, несмотря на цвет, специально подобранный, чтобы сливаться с грязью. Пришлось проложить две асфальтовые дорожки для въезда в зону парковки: одну для грузовых машин, другую для служащих — и обнести все здание решеткой пятиметровой высоты, чтобы перекрыть доступ посторонним, — Фред мысленно спросил себя, кому придет в голову нелепая мысль сюда забраться. На верху главного здания виднелся логотип фирмы по производству удобрений «Сортекс» — белый овал, повторявший форму буквы С.

Пытаясь объяснить нарушения в работе водопровода, Фред проявил терпение, любознательность и даже настоящую добрую волю, сам поражаясь тому, что все эти качества у него обнаружились. Печальной памяти визит водопроводчика Дидье Фуркада он воспринял как вызов: проникнуть в тайны гнилой воды. В свое время, когда Джованни Манцони задавал вопросы, он получал ответы, даже не прибегая к насилию, чаще всего излишнему. Теперь требовались другие средства, возможно, их стоило изобрести, имел значение только результат. Как смириться с тем, что сегодня от него что-то скрывают? Только не после того, как он был гангстером и хранил самые страшные секреты. Только не после того, как он узнал тайные пружины ФБР, не после того, как сам стал государственной тайной. Не после того, как в одиночку был причиной для беспокойства того небольшого мирка, что суетится вокруг Белого дома. Кто сегодня осмелился играть с ним в тайны, как эта темная жижа, которая периодически течет у него из крана? После расспроса соседей, единодушно считавших, что появление проблем совпало со строительством завода «Сортекс», Фред прежде всего решил определить, где тут домыслы и где истина. Магги обратилась в мэрию, которая направила ее к другим водопроводчикам, которые тоже были знакомы с проблемой и не могли ее решить. Она попросила у Квинтильяни навести справки насчет очистных сооружений и тут не получила результата: станция была новая и самая современная. Фред, вне себя от всеобщей инертности, окружавшей проблему воды, требовал если не виновного, то хотя бы рациональное объяснение. Ничто не казалось ему нестерпимей уклончивости и крючкотворства, с которыми он сталкивался каждый раз, когда требовал разъяснений, у него возникало чувство, что перед ним — призрачные структуры, пустые кабинеты, службы, которые гоняют его по кругу, и эта негласная административная манера посылать его куда подальше сводила его с ума.

Собратья по несчастью, жители того же прибрежного квартала частных домов, пересказали ему историю собственных демаршей. Гораздо серьезней, чем эта вода, иногда приобретавшая цвет и запах навозной жижи, было то, что люди стали замечать в семье различные недомогания (желудочные расстройства, головные боли) и быстро объединились в оборонительный комитет. Написав несколько петиций, одна из которых была направлена министру окружающей среды, с трудом и после долгих месяцев требований они добились разрешения направить воду на анализ в лабораторию департамента, которая обнаружила «высокий титр кишечной палочки». А также «сильное бактериальное загрязнение» и «несоответствие воды бактериологическим нормам». После обнародования таких результатов пришлось вмешаться мэру, но вместо того, чтобы дойти до истоков зла, он приказал соответствующим службам муниципалитета вылить в место забора воды хлорку. После чего следующий анализ показал, что вода «соответствует», и, по мнению мэра, дело на этом можно было закрыть. Единственная правдоподобная гипотеза далась жителям прибрежных домов ценой упорства. Они узнали, что завод «Сортекс», смешивая химические и природные удобрения, промывал чаны водой, забранной из Авра, а использованную воду сливал в танки, расположенные под землей. Эти самые танки, недостаточно герметичные из-за отсутствия слоя необходимой изоляции, пропускали загрязненную жидкость в водоносный слой, который снабжал Шолон питьевой водой.

Несмотря на жалобы и угрозы подать в суд, жители квартала Фавориток не смогли ничего добиться. Разбирательство тянулось уже почти два года, что никого не смущало, ни мэра, странным образом остававшегося в стороне, ни промышленные круги, ни даже санитарную службу, объявившую, что она бессильна. «Шолонский рожок», устав от битв, перешел к другим актуальным темам. Жители берегового района словно сами вязли в трясине, они отчаивались и тратили безумные деньги на покупку питьевой воды.

Фред, со своей нерастраченной еще энергией, нуждался вовсе не в козле отпущения, а в конкретной реальности, за которую можно было бы уцепиться, — а что там дальше, он сообразит. Он был даже готов прикинуться сознательным гражданином и сообщить о недочете, о недосмотре, о техническом сбое, мимо которого прошли специалисты. По большому счету, он плевать хотел и на «Сортекс», и на его деятельность, и на загрязнение, которое она причиняла, — какое, к черту, было Фреду дело до проблем экологии, до вымирающей планеты, до того, что сделала с ней погоня за прибылью. Цель оправдывает средства, и цель может быть только одна — деньги, прежде всего, превыше всего, раз и навсегда, слишком долго он жил по такой логике, чтобы теперь поставить ее под сомнение. Он не хотел совать свой нос ни в чьи дела, это время прошло, он просто хотел разобраться: связана как-нибудь компания «Сортекс» с той мерзостью, которая течет из кранов? По слухам, ответ был «да», но ему нужны были доказательства.

Для начала он решил обойти вокруг завода, который посреди рабочей недели казался пустым. Он шел вдоль решетки, ограждавшей паркинг доставки, где возвышалась стена из плит, высотой в несколько метров. Он вышел к штабелям металлических бочонков и канистр синего, красного и зеленого цвета с логотипами различных марок масел и бензина. На северном фасаде завода он увидел тележки с огромными кубами, замотанными в белый пластик, которые он счел товаром, готовым к погрузке. Немного дальше, на задворках главного здания, виднелись три огромные армированные емкости, по форме напоминавшие элеваторы для зерна, их содержимое высыпалось прямо внутрь завода. Фред завершил обход у закрытой решетки входа для персонала и совершенно пустого паркинга.