Костяной Дом (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй. Страница 19

У нее вовсе не было желания возвращаться в Лондон, — хотя это и странно, наверное, — нет, но изучить механизмы переноса в другие миры и другие времена ей очень хотелось. Она сделала предположение, что инструмент Берли как-то связан с облегчением передвижения по лей-линиям, с их калибровкой, и не ошиблась. Вот с этого она и начнет.

Разумно предположив, что экспериментировать лучше в одиночестве, чтобы избавиться от вольных или невольных наблюдателей, она сказала Этцелю, что хочет подышать деревенским воздухом и пособирать цветы. В конце концов, именно в сельской местности она оказалась после своего первого и единственного лей-перехода. И вот однажды, взяв фургон, она отправилась в окружающие холмы. День был ясный; не по сезону теплая весна спешила перейти в лето — лучше условий не придумаешь.

Держа устройство в руке, она ломала голову над тем, как его запустить. Насколько она помнила, ее первый прыжок произошел на ходу, она просто шла по переулку. Мина начала мерить шагами вершину холма, держа устройство перед собой, как будто это был фонарик, с помощью которого она пытается отыскать тропу в темноте. Она прошла шагов пятьдесят, повернулась и пошла обратно. Ничего не произошло. Тогда она выбрала другое направление. Тот же результат. Механизм никак не проявлял себя. Она перебралась на новое место и попробовала еще раз.

Результатов по-прежнему не наблюдалось. Мина пребывала в растерянности. Не то чтобы она ожидала легко добиться успеха, но все-таки она прилагала определенные усилия, а толку чуть.

В конце концов она сунула прибор в карман плаща, собрала большой букет полевых цветов и положила в фургон, приготовившись возвращаться в город. На протяжении нескольких следующих недель она повторяла попытки в разных местах на окраинах города. Однако разгадка перемещений не давалась.

Но однажды помог случай. Она шла по берегу Влтавы, реки, разделяющей город. Не просто так шла, а искала пасеки, где можно раздобыть мед для выпечки; ее городские поставщики покупали мед у селян, а потом перепродавали ей. До поры до времени это ее устраивало, однако Энгелберт пробовал новые рецепты, меда требовалось все больше, посетители с удовольствием заказывали сладкое для контраста с естественной горечью кофе. Мед оказался довольно дорогим ингредиентом, и Мина начала подумывать о контрактах с сельскими пчеловодами. Во-первых, мед будет свежим, а во-вторых, удастся сократить расходы и отрегулировать рынок сбыта.

Итак, она шла под голубым небом, мимо полей созревающего ячменя, свеклы, репы и бобов; на лугах паслись небольшие стада крупного рогатого скота, встречались отары овец и гуси. Река справа от нее медленно несла нефритово-зеленые воды. Утки-матери, окруженные флотилией утят, копались в зарослях вдоль берегов, малыши от них не отставали.

Рядом проехал молочник с тележкой, запряженной ослом. Он приветственно приподнял шляпу, направляясь в ближайший переулок. Запахло кисловатым творогом, напомнившим Вильгельмине давно забытые времена на ферме в Кенте. Ей тогда едва исполнилось семь лет. Их класс привезли на ферму, поставлявшую в город молоко. Ребята каждый день пили его из маленьких бутылочек. Фермер показывал, как работают огромные машины, отделяющие сырое молоко от сливок; и резковатый запах созревающего сыра так поразил ее юные чувства, что остался с ней навсегда.

Она ответила на приветствие фермера, и даже приостановилась, вдыхая знакомый запах. Мина все еще вспоминала ту школьной поездку, когда улочка увела ее от излучины реки и ушла в буковую рощу. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь деревья, бросал на тропинку пятнистые тени. Она засмотрелась на эти узоры и случайно сунула руку в карман. В кармане лежал прибор Берли. К ее удивлению, он оказался теплым.

Она скосила глаза вниз и поняла, что он светится. Свет пробивался через ткань плаща.

Мина резко остановилась и дрожащими пальцами вытащила устройство. Сильный синий свет струился через маленькие отверстия и через центральную дырку в виде полумесяца. Что-то пробудило прибор к жизни, но что?

Мина осмотрелась. Деревья, тенистый переулок, широкий изгиб реки и небо в облаках с парящими птицами. Ничего такого, что могло бы вызвать внезапное пробуждение этой штуковины, которая даже сейчас заметно грела руку.

Медленно, не сводя глаз с прибора, она пошла вперед. Переулок изгибался вдоль реки, и постепенно свет в отверстиях померк. Она продолжала идти, пока не погас последний слабый отблеск. Тогда она повернулась и пошла обратно. Как и ожидалось, через несколько шагов свечение вернулось… еще несколько шагов, и оно стало намного ярче.

Она сделала дюжину быстрых шагов по переулку, выходя из-под деревьев. Голубой свет снова медленно померк, и устройство в ее ладони остыло.

Мина остановилась и, уверенная, что стоит на пороге открытия, медленно повернулась и снова вошла в рощицу. Цвет немедленно вернулся, но на этот раз ей показалось, что она слышит тихий писк — словно птенец чирикает. Она поднесла устройство к уху и убедилась, что ей не почудилось. Почти инстинктивно она приложила палец к крошечному выступу на поверхности устройства и повернула его: писк стал громче.

— Ах вот как! — пробормотала она себе под нос. — Стало быть, это ручка громкости.

Она замедлила шаги и увидела, как голубое свечение стало слабеть. Но на этот раз Мина не стала ждать, пока оно исчезнет совсем, развернулась и пошла обратно, все еще держа прибор перед собой. В том месте, где свет был самым ярким, а звук самым громким, она остановилась.

Механизм Берли явно определил это место, только непонятно, что в нем такого? Она стояла и смотрела на маленькую лесную поляну. Что в ней такого необычного? Что пытается сообщить прибор?

Она принялась вспоминать свой первый прыжок. Что-то такое Кит говорил о линиях, обозначенных на ландшафте… Мина глазами пыталась найти что-нибудь, похожее на линию. Вдруг до нее дошло, что она на самом деле смотрит прямо на нее: совершенно прямой путь пересекал буковую рощу, он напоминал звериную тропу, — может, тут лисы бегали? — но поражал удивительной прямотой, уходящей в густую лесную тень.

Вильгельмина сглотнула и поняла, что не только в горле пересохло, но и сердце колотится, как сумасшедшее. «Вот оно, — сказала она себе. — Это одна из тех лей-линий».

Ноги сами собой понесли ее по пути. Чем дальше она углублялась в рощицу, тем сильнее начинал пульсировать свет в приборе. Слабое чириканье не становилось громче, но теперь к нему добавились скрипы; она ускорила шаг, и чириканье зазвучало чаще.

Сначала ветки деревьев шевельнул слабый ветерок, но почти сразу он сменился настоящим вихрем. Резко потемнело, будто она вошла в тень большого дерева. Только не было никакого дерева. Следующие три шага вынесли ее на широкое, залитое солнцем место.

Буковая рощица исчезла. Исчез берег реки вместе с полями и холмами. Она стояла в столбе солнечного света на дне глубокого каньона. Позади тянулся длинный уступ с высеченными ступенями.

— Мина, это не Богемия, — прошептала она самой себе.

Устройство у нее в руке все еще светилось, но больше не звучало. Надо же, какая умная штука, подумала она. И как мне тебя назвать? О, ты будешь лей-лампа! Она попробовала слово на вкус и решила, что оно вполне годится.

Ей стало интересно, куда она, собственно, попала? Вильгельмина осмотрелась, стараясь запомнить ориентиры, сунула лей-лампу в карман и прошла немного вперед по дну каньона. За следующим поворотом известняковые стены расступились. Открылись поля, засеянные кукурузой, и река! Впереди виднелись несколько каменных и деревянных зданий, но людей не было видно.

Когда Мина приблизилась к зданиям, тропа превратилась в двухколейную дорогу, рассекавшую маленькое поселение и уходящую за поворот. Поскольку поблизости по-прежнему никого не было, она остановилась, чтобы заглянуть внутрь одного из зданий; это оказался простой сарай для скота. На полу брошена солома, под квадратной дырой в стене, означающей окно, стояли ясли с остатками зерна. Перед поворотом она взглянула в небо. Там к первому присоединился еще один ястреб, и оба описывали медленные круги.