Костяной Дом (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй. Страница 20

Сразу за поворотом кто-то соорудил плотину из камней — примитивное сооружение, перегораживающее узкое русло. За этим барьером вода образовывала широкий безмятежный пруд. На уступе скалы прямо над прудом стояло каменное строение, изрядно потрепанное временем. Крыши не было, две из четырех стен превратились в руины, но среди обломков валялись остатки большого деревянного колеса и несколько больших круглых камней.

— Мельница, — предположила Мина. Давно заброшена; вон какие сорняки выросли, а мох покрывал верхние ряды камней и то, что раньше было подоконником. Но кто-то все же приходил сюда: к железному кольцу, вделанному в стену, привязано веревкой деревянное ведро.

Она остановилась, гадая, куда это ее занесло. Впрочем, это напрасные мысли. Она могла оказаться где угодно и когда угодно. Вещи, попадавшиеся на глаза, определенно были старыми, но не более того. Окружающий пейзаж не давал подсказок о ее местонахождении; она здесь точно не бывала. Но что за страна вокруг? Хотя что-то в самом характере построек носило некий европейский характер, во всяком случае, явно не латиноамериканский. И не азиатский.

Ну и что теперь делать? Она подняла глаза к небу. Дело явно шло к закату. В воздухе уже чувствовалась прохлада. Тени стен каньона удлинились. Ей вовсе не улыбалось блуждать в незнакомом месте в темноте, так что она повернулась и поспешила обратно тем же путем, которым пришла.

Достигнув того места, где она сделала первые шаги, Мина достала лей-лампу и, держа ее, как и раньше, начала быстро подниматься по длинной тропе, похожей на пандус. Уже через полдюжины шагов прибор засветился жутковатым индиговым светом… еще несколько шагов, и она услышала знакомое чириканье. Мина продолжала идти. Тропа поднималась между двумя каменными глыбами по обеим сторонам. Вильгельмина прошла через эти грубые ворота и оказалась в тени. На мгновение все погрузилось во тьму, даже воздух исчез. У нее перехватило дыхание, и она, спотыкаясь, шагнула вперед… в маленькую буковую рощицу с узкой лисьей тропинкой.

Она поморгала, привыкая к свету. Воздух был мягким и теплым, солнечные лучи пробивались сквозь листву, усеивая световыми пятнами рощу вокруг нее.

Дома.

На обратном пути она задумалась, в какое время вернулась. Это все еще семнадцатый век и император Рудольф на троне? А кофейня на месте? И ждет ли ее Этцель? Самые разные пугающие мысли роились в ее голове. Глупо она поступила. Она же почти ничего не знает об этих лей-линиях!

Но потом зазвонили церковные колокола. Знакомый звук привел ее в чувство. Неведомым образом она поняла: все в порядке, и поспешила на старую площадь, но улыбнулась облегченно, только завидев красивый зелено-белый фасад «Гранд Империал Каффихаус».

Этцель был на месте в своем посыпанном мукой фартуке, в том же положении, в каком она его оставила. Когда она вошла, его круглое лицо осветилось улыбкой. За столиками сидели еще несколько посетителей, она подошла и поцеловала большого пекаря в гладкую щеку.

— Мина! — воскликнул он, поднося к лицу покрытую мукой ладонь. — Я думал, ты собиралась прогуляться.

— Ну да.

Он странно посмотрел на нее.

— Но ты ушла только минуту назад.

Мина пожала плечами.

— Я, знаешь, передумала. Лучше побуду здесь с тобой.

— Ты и так все время со мной проводишь, — заметил он.

— И это замечательно! — Она снова поцеловала его и пошла наверх в свою комнату. Там, закрыв дверь, она достала из кармана лей-лампу и направилась к большому сундуку, где хранила одежду и несколько ценных вещей, которыми успела обзавестись. Она открыла сундук и завернула прибор в чулок.

Интересно, думала она, засовывая сверток под ночную рубашку на дне сундука, что еще он умеет делать.

ГЛАВА 12, в которой упорство вознаграждается

Как хорош мир, в котором каждый ребенок окружен любовью и заботой родителей, на которой, словно на фундаменте, он может построить прочную и продуктивную взрослую жизнь. Но, к сожалению, наш мир не таков. И уж, конечно, это не тот мир, в котором довелось родиться Арчибальду Берли. История маленького Арчи куда более мрачная и, к сожалению, до боли знакомая. Она стара как мир и ежедневно повторяется во всем мире; так что мы хорошо с ней знакомы. Участь незамужних матерей слишком предсказуема, а переезд Джеммы Берли из чопорного и респектабельного Кенсингтона в плохо пахнущий, многолюдный Бетнал-Грин слишком банален, чтобы описывать его в деталях. Тем не менее, если мы хотим понять дальнейшее, а именно то, что случилось после отказа отца признать сына, придется рассказать и об этом…

— Арчи! — прохрипела Джемма, — Арчи, иди сюда, мой милый, ты мне нужен.

Мальчик с неохотой подошел к двери, опустив плечи, заранее опасаясь просьбы, которую услышит.

— У меня кончилось лекарство. Сбегай, принести мне еще. — Она протянула руку. — Вот немного денег.

— Ой, мама, — плаксивым голосом проговорил ребенок, — может, не надо?

— Посмотри на меня, Арчи!

Он поднял глаза и посмотрел на лицо матери. Грязные и спутанные волосы, грязное платье, без пуговиц, ничего похожего на ту женщину, которую он знал когда-то.

— Я больна, и мне нужно лекарство, — твердо сказала мать. — Возьми деньги и принеси лекарство.

Нога за ногу он подошел к постели. Лицо Джеммы осунулось, темные круги проступили под тусклыми глазами, лоб бледный, на верхней губе выступил пот, а кожа стала серой, цвета грязного воска. Ему уже приходилось видеть такое раньше, и он знал, что ужина сегодня не будет. Он протянул руку и взял деньги.

— Вот. Будь хорошим мальчиком, беги скорее.

Мальчишка, волоча ноги, повернулся и пошел прочь.

— Поторопись, Арчи. Не задерживайся.

— Хорошо. Не буду.

— Вот и славно. И возвращайся поскорее. К чаю у нас есть хлеб и сыр. Чем быстрее ты вернешься, тем быстрее получишь хлеб с сыром — мы его слегка поджарим. Ты ведь любишь так, да, Арчи? Ты любишь поджаренный хлеб с сыром, я знаю. А теперь беги. — Джемма в изнеможении откинулась на грязную подушку. — Хороший мальчик...

Арчи вышел за дверь и побежал по шлаковой дорожке за домом, который они с матерью делили с другими временными жильцами. В кулаке он сжимал два фартинга и шестипенсовик. Сунув руку в карман, он пробежал по переулку, ловко огибая лужи стоячей воды и свежих помоев, выплеснутых из кухонных ведер и ночных горшков. В конце переулка он прибавил ходу — надо спешить, чтобы успеть получить лекарство, завернуть к зеленщику и купить или украсть пару яблок, а потом продать их под мостом до закрытия пекарни. Если удача улыбнется, в пекарне может остаться вчерашний хлеб, его могут отдать бесплатно. А черствый хлеб поджаривается даже лучше.

Добежав до аптеки, он не стал соваться в главный вход, а обежал здание кругом и сильно постучал в заднюю дверь.

— Не кипятись, приятель, — проворчал голос с другой стороны. Дверь приоткрылась и показалось бородатое лицо. — О, — сказал мужчина с нескрываемым разочарованием. — Это опять ты. Что на этот раз? Нет, дай угадаю, тебе опять нужен опиум.

— Пожалуйста, сэр, это не для меня, это для мамы. Она больна.

— Деньги есть?

Мальчик помахал серебряным шестипенсовиком.

— Жди здесь, — коротко распорядился аптекарь.

Дверь закрылась. Арчи стоял на заднем дворе, переминаясь с ноги на ногу, понимая, что солнце садится. Этак он не успеет добраться до моста с яблоком или двумя на продажу. Через мгновение дверь снова открылась.

— Вот, держи, — сказал мужчина, протягивая руку за платой.

Овощной магазин уже закрывался, и перед Арчи встал нелегкий выбор — дождаться, пока лавка закроется, и порыться в куче мусора… или попытаться выклянчить у зеленщика яблок на два оставшихся фартинга. Вечером покупателей на яблоки найти не просто. Если не поторопиться, можно не успеть продать яблоки, да и оставаться ночью на улице не стоило. В свои восемь лет Арчи уже хорошо знал, что ничего хорошего на улицах Бетнал-Грин после наступления темноты не происходит.