Двухместное купе - Кунин Владимир Владимирович. Страница 2
— Тогда на кой хрен ты сейчас мчишься в эту колыбель трех криминальных революций?! — удивился бородач. — Оставайся в Москве, я устрою тебя в «Пекине» — площадь Маяковского, пуп Москвы, четыреста метров от ресторана Дома кино, где ты в свое время оставил кучу денег, по старому пересчету — штук пятнадцать «Жигулей». Этот ресторан сейчас переживает не лучшие времена, так что тебе там все будут очень рады! На кой черт тебе Питер?
— А внучка Катя? А оплатить ее очередной институтский семестр? А пошляться по Репино? А поваляться в собственной, а не в наемной квартире, на своей старой, продавленной тахте?.. Поглазеть настоящие программы русского телевидения, где разговаривают если не всегда грамотно, зато исключительно на нашем родном, великом и могучем... — вяло возразил В.В.
— По-моему, ты это все себе напридумывал! — сказал толстый бородатый Андрюха. — Оставайся! Завтра я отосплюсь после ночной съемки, и мы с тобой, старикашка, завьемся веревочкой!..
— Наверное, я действительно что-то себе напридумывал, — согласился В.В. — Кроме внучки Кати. Скорее всего я только из-за нее и еду туда...
— Уважаю, — сказал бородач. — А что ты там плел в аэропорту этим ребятам с телевидения? «Последний Дом творчества»... То-се, пятое-десятое...
— Знаешь, Андрюша, за последние тринадцать лет моего мюнхенского бытия кто только не брал у меня интервью! И наши, и немцы, и американцы, и французы, и итальянцы... И все задавали один и тот же вопрос: «Почему вы живете в Мюнхене?» И поначалу я тупо и подробно объяснял, что это временно и вынужденно. Что когда моей жене Ире в ленинградском Институте онкологии собрались делать вторую операцию по поводу рака груди, то меня попросили обязательно принести перевязочный материал — у них его не было. И я принез. А после операции заявили, что у них нет медикаментов для проведения химиотерапии. Профессор, который ее оперировал, сказал мне тогда открытым текстом: «Хочешь, спасти жену — увози ее отсюда!» Я улетел в Мюнхен к министру культуры Баварии, показал ему свои книги на семнадцати языках, изданные в двадцати трех странах, всю германскую прессу о моих книжках и фильмах и все справки из Института онкологии, переведенные на немецкий язык. И на следующий день мы получили бессрочные визы. Потом, уже в Мюнхене, у нее была еще одна — третья! — пятичасовая операция: метастазы в печени... И меня там никто не просил принести в клинику бинты и вату. Теперь, как ты знаешь, она жива и здорова... Вот почему я по сей день живу в Мюнхене. Ты хотел, чтобы я ЭТО все рассказал тем двум телевизионным паренькам в Шереметьево?
— Прости меня, — тихо сказал толстый бородач.
— Жаль, что ты сейчас не можешь выпить со мной за ее здоровье, — усмехнулся В.В.
Он раскрыл свою спортивную сумку, вытащил бутылку «Бифитера», отвинтил пробку, сделал хороший глоток из горлышка и сокрушенно сказал, утираясь рукавом:
— Ну ведь покупал джин, склеротик старый! Что стоило еще и тоник прихватить?
... А потом, издалека, мы увидим, как этот «форд» подкатит к Ленинградскому вокзалу, остановится в застывшем привокзальном автомобильном стаде и из «форда» вылезет человек в красной рубашке и кожаной курточке, с большой спортивной сумкой через плечо.
«Форд» сорвется с места и мгновенно вольется в вечерний поток Комсомольской площади...
...а маленькая фигурка В.В. еще чуточку задержится, глядя «форду» вослед, а потом неспешно побредет к вокзальному входу...
ВОКЗАЛЬНЫЙ ПЕРРОН У СОСТАВА «КРАСНОЙ СТРЕЛЫ»
Перрон был еще почти пуст, двери вагонов закрыты.
Одетые в одинаковую форму носильщики составили свои тележки в круг, покуривали и трепались с милиционерами, вооруженными короткими автоматами.
В.В. шел по пустынному перрону, поглядывал на часы.
Остановился у компании носильщиков и милиционеров, спросил, указывая на состав «Красной стрелы»:
— Не скажете, когда посадку объявят?
Обладатели тележек и автоматов без малейшего интереса молча оглядели старого В.В. в красной рубашке и джинсах, и только через паузу кто-то ответил:
— А у их — демократия! Кажный день по-разному. Когда за двадцать минут до отхода, когда за полчаса. Как Бог на душу положит.
— Погуляй, дедок, погуляй. Подыши свежим воздухом, — посоветовал В.В. молоденький милиционер и ласково погладил свой автомат по пластмассовой рукоятке.
В.В. посмотрел на вооруженного мальчишку тяжелым глазом и пошел к своему вагону.
Пожилой носильщик неодобрительно проворчал молоденькому милиционеру:
— Ты как с людями разговариваешь, лимита необученная?! Ты чего с ним, коров пас у себя на Рязанщине? Какой он-тебе «дедок», раздолбай губастый? Ты чего ему «тыкаешь»? Не знаешь человека, а...
— Да ладно вам, дядя Петя! — рассмеялся молоденький милиционер. — Не видно, что ли? Ему на погост пора, а он в красную рубаху вырядился! Клоун какой-то старый, да еще и поддатый...
— А чем он поддатый, ты не унюхал? — со знанием дела возразил пожилой носильщик. — Ежели по запаху судить, так он, может, депутат Государственной думы... Может, из Администрации Президента. Или олигарх какой!
— Скажете тоже... — перетрусил молоденький с автоматом.
— У меня глаз пристрелявший, — сказал пожилой носильщик. — Они теперь как из Кремля или еще откуда с работы выйдут, так сразу же переодеваются кто во что, и пожалте... Разберись — кто он такой!
А в это время В.В. надевал на ходу очки, всматривался в билет, сверяясь с номерами вагонов...
У «его» вагона дверь была открыта, и проводник — в рабочих рукавицах, без фуражки, в синем сатиновом халате поверх униформы — мягкой тряпкой протирал вагонные поручни.
— Здравствуйте, — сказал ему В.В.
Проводник не ответил. Даже не повернулся к В.В.
— Я могу войти в вагон? — слегка раздраженно спросил В.В.
— Посадку объявят — и войдете, — не поворачиваясь и не прекращая надраивать поручни, сказал проводник.
— А когда объявят посадку?
— Когда положено — тогда и объявят.
Проводник закончил протирать поручни и, не глядя на В.В., прошел в вагон, плотно закрыв за собой дверь.
В.В. сплюнул, вытащил из кармана пачку «Мальборо», закурил.
Потихоньку к закрытым вагонам стали подтягиваться ранние пассажиры...
В.В. стоял на перроне, курил. Внимательно вглядывался в людей, идущих мимо него, словно хотел увидеть знакомое лицо...
Около В.В. остановились две совсем молоденькие проститутки.
— Дедуля! — сказала одна. — Возьми нас с собой. Мы тебе за это чего хочешь сделаем и покажем! Такую лесбуху замастырим...
— Век не забудешь, — хихикнула вторая. — Сухостой на месяц гарантируем!
В.В. посмотрел на них, рассмеялся:
— Ох, кисульки... Где же вы были десять лет тому назад?
— В детсаду, козел старый!.. — обиделись юные проституточки.
И пошли дальше, хохоча хриплыми голосками...
Но в это время вокзальные динамики объявили:
— Начинается посадка в поезд номер один «Красная стрела». Третий перрон, правая сторона. Повторяем...
Тут же открылась дверь вагона, и уже подошедшим пассажирам гордо явился проводник во всем своем железнодорожном блеске — без рукавиц, без рабочего синего халата, в фуражке и тщательно отутюженной униформе.
У дверей вагона В.В. стоял первым.
— Ваш билет, — бесстрастно проговорил проводник, скучающе глядя сквозь В.В.
В.В. протянул ему билет.
— Шестое купе, место одиннадцать. Следующий!
Проводник даже не посторонился, чтобы пропустить В.В. в вагон. Рассчитывал, что старик в красной рубахе и вытертых джинсах обойдет его стороной и только потом шагнет в тамбур.
Это была последняя капля, переполнившая чашу смирения В.В.
Он придвинулся вплотную к проводнику и тихо сказал ему на ухо так, чтобы никто не слышал:
— Ты, сучонок, тебя мама не учила вежливости? Прими в «торонку, жлоб с деревянной мордой!