Под скорбной луной - Одден Карен. Страница 41

Что ж, на месте Винсента я тоже заинтересовался бы. Он кое-что знал о моем прошлом, хотя откуда — я так до конца и не понял.

— Когда я остался один в Уайтчепеле, меня подобрала семья Дойлов: ма Дойл, Пэт — мой ровесник, а еще Колин и Элси, близняшки. Но те были гораздо младше. — Я откашлялся. — Колину сейчас девятнадцать, и, боюсь, он связался с бандой Маккейба. Пришлось идти на встречу с главарем «Каменщиков», просить его отпустить Колина.

Винсент ощутимо напрягся.

— Вы заключили с ним сделку?

— Ни в коем случае! Никаких уступок, которые позволили бы ему отвертеться от любого из расследований Ярда, — твердо возразил я. — Полагаю, Ротерли желает, чтобы меня отстранили от дела?

Винсент поднял руки.

— Я заявил, что этому не бывать. Но с Маккейбом видеться больше не советую, Корраван. Во всяком случае, пока не кончится расследование. А если все же надумаете и Ротерли пронюхает…

— Понимаю, сэр.

— Что-нибудь еще вы с Маккейбом обсуждали?

— Погибло несколько его людей, и он желает убедиться, что Ярд к их смерти непричастен.

— Господи, с чего он вдруг подумал на Ярд? — округлил глаза Винсент.

— Одиннадцать лет назад, после Клеркенуэлла, два полисмена убили более десятка ирландцев. Некоторые из них принадлежали к «Каменщикам мыса».

По лицу директора пробежала тень; очевидно, об этой истории он никогда не слышал.

— Маккейб обеспокоен, поскольку против членов его банды используют огнестрельное оружие. Стайлз упоминал, что Ярд обнаружил пистолеты, которые тайно провозили в Лондон.

— Да, мы выявили один случай. — Винсент прикрыл глаза. — А сколько пропустили — одному Богу известно.

— Маккейб говорит, что «Каменщики» не имеют отношения к гибели «Принцессы Алисы». Его даже передернуло от отвращения, когда я предположил подобную возможность.

— Вы ему верите?

Поколебавшись, я пожал плечами.

— У него на «Принцессе» были знакомые. Да и чего он добился бы, уничтожив судно? Его куда больше интересуют деньги, и внимание полиции «Каменщикам» ни к чему.

— Стало быть, вы считаете, что за преступлением стоит ИРБ?

— У меня нет такой уверенности. — Я передал Винсенту записку Стайлза и дождался, когда тот ознакомится с ее содержанием. — Собираюсь сегодня навестить Конвея, хотя и не думаю, что он виновен. Во-первых, если лоцман участник заговора, как он мог пострадать? Во-вторых, два разных члена экипажа «Принцессы» утверждают, что судно странным образом изменило курс. Очевидно, что ее маневры не имеют никакого отношения к лоцману «Замка Байуэлл»; поэтому меня интересует, не случилось ли чего внизу.

— Под судном?

Пришлось себе напомнить: Винсент — не речник.

— В подпалубном помещении, сэр. Конечно, «Принцесса Алиса» управляется штурвалом, однако у судов такого типа внизу имеется аварийный румпель, который используют при выходе из строя основного механизма.

— Полагаете, кто-то вмешался в управление?

— Если такой румпель вообще есть, то я хочу знать, кто мог получить к нему доступ.

— Хорошо, Корраван. — Директор с облегчением поднялся. — Благодарю вас. Кстати, завтра на кладбище Вулиджа состоятся похороны погибших. Церемония начнется в девять. Мы с Куотерменом и Ротерли будем присутствовать. Неплохо бы и вам тоже подойти.

После нашего разговора я возненавидел Куотермена и Ротерли пуще жизни, а похороны ненавидел еще больше, однако кивнул:

— Слушаюсь, сэр.

Глава 21

Госпиталь Святой Терезы на Турбин-стрит представлял собой ничем не примечательное кирпичное здание, втиснутое между двух точно таких же домов. Парадный вход находился на одну ступеньку ниже тротуара; пришлось пригнуться, чтобы не набить шишку о притолоку. Сидевшая за столом в маленьком холле молодая женщина окинула меня подозрительным взглядом.

— Чего вы хотите? Нам здесь неприятности не нужны. Если что, вызову полицию.

— Я и есть полиция. Инспектор Корраван к вашим услугам.

— А, вы из Ярда, — неуверенно пробормотала она.

Поправлять женщину я не стал.

— Мне бы повидать мистера Конвея. Он пострадал при крушении «Принцессы Алисы». У меня есть к нему вопросы.

— О… — распахнула она синие глаза. — Спрошу доктора, можно ли навещать больного.

Дежурная исчезла в коридоре, а я тем временем изучил висящие на стене документы в рамках. Первый — диплом, удостоверяющий, что доктор Мэри Элизабет Брэдфорд окончила Университет Эдинбурга. Второй свидетельствовал о том, что доктор Майкл Брэдфорд является членом Королевской коллегии хирургов. Видимо, отец Мэри, а госпиталь Святой Терезы — одно из немногих мест в Лондоне, куда она могла устроиться на службу по специальности. Белинда лично знала двух женщин-врачей, и обеим было позволено работать лишь в качестве акушерок.

— Мистер Корраван? Я — лечащий врач мистера Конвея.

Я обернулся и невольно опустил взгляд. Появившаяся в холле женщина макушкой едва доставала мне до груди. Вьющиеся светло-каштановые волосы уложены в строгую прическу с узлом на затылке; поверх полосатой блузки с удобными, не мешающими работе рукавами — белый докторский фартук. Ее сложение показалось мне довольно хрупким для работы врача, однако спокойные карие глаза смотрели ясно и пытливо. Видимо, подобное спокойствие приходит с большим опытом.

— Здравствуйте, доктор Брэдфорд, — поприветствовал ее я, почтительно наклонив голову.

— Мне сказали, что вы хотите поговорить с мистером Конвеем.

— У меня всего несколько вопросов.

Доктор заколебалась, вынудив меня уточнить:

— Он еще жив?

— К счастью, да, — озабоченно сказала мисс Брэдфорд. — У него травма головы, повреждена гортань и было кровотечение из селезенки, однако операция прошла успешно. — Она скрестила руки на груди. — Ему сейчас нельзя нервничать. Один из больных неосмотрительно показал мистеру Конвею вчерашнюю газету, и я с трудом удержала его в постели.

— Газеты не располагают достоверными фактами, а я не собираюсь обсуждать с вашим пациентом слухи.

— Что ж, хорошо, — с облегчением произнесла она.

Мы прошли сквозь длинную узкую палату, в которой койки стояли через равные промежутки по обе стороны от центра, затем поднялись по лестнице. Наверху доктор остановилась, положив ладонь на ручку двери, и снова встревоженно глянула мне в глаза.

— Мистер Корраван, нашего больного никто не навещал, кроме одного из ваших коллег. Есть ли у него в Лондоне семья? Я спросила у мистера Конвея, можем ли мы кого-то известить о его местонахождении, но он лишь покачал головой.

— Не могу сказать точно, — признался я. — Если он что-то скажет по этому поводу, я вам передам.

Она кивнула, открыла дверь и указала на отгороженный занавесками закуток в дальнем конце палаты.

— Мистер Конвей — единственный пациент мужского пола, и мы сделали все возможное, чтобы изолировать его от остальных.

Она провела меня в угол и отдернула занавеску, приоткрыв вход в импровизированную комнатку. У пациента была ярко-рыжая шевелюра, густая и вьющаяся. В области виска волосы выбрили, чтобы наложить повязку. Сложение вроде бы среднее, насколько можно разглядеть под серым больничным одеялом. Лоцман бросил на меня взгляд, и я облегченно выдохнул. Больной неподвижно лежал на спине, но был в сознании.

— Мистер Конвей?

— Он самый, — хрипло пробормотал лоцман.

— Я — инспектор Корраван из речной полиции. Расследую причины крушения «Принцессы Алисы». Вы хорошо себя чувствуете?

— Пока не знаю. Доктор сказала, что у меня было внутреннее кровотечение, но, раз она меня постоянно проведывает, значит, Старый Гарри за мной еще не собирается. — В его глазах засветилось негодование. — Вот что хочу вам сказать: никто из нас не был пьян, я не таранил тот пароход и знаю, кого вам следует искать. Меня пытались убить!

Конвей осторожно коснулся горла.

Подобного выступления я не ожидал, но, во всяком случае, убедился, что больной не собирается играть в молчанку, и, придвинув стул к его койке, ответил: