Под скорбной луной - Одден Карен. Страница 42

— Мистер Конвей, я в своем расследовании не руководствуюсь сплетнями, которые печатают в газетах.

— Да уж надеюсь! — воскликнул он и, похоже, немного смягчился. — Прошу прощения, но очень тяжело читать, как тебя поливают грязью, а ты не можешь опровергнуть клевету.

Бог свидетель, я разделял его раздражение.

— Надо думать… Можете рассказать, что именно случилось в тот вечер? Я прибыл к месту катастрофы из Уоппинга, однако судно к тому моменту уже затонуло.

— Вы и не могли поспеть. Все случилось в считаные минуты. — На лице Конвея появилась страдальческая гримаса. — Это было ужасно… Бедные люди!

Он сглотнул, пытаясь подавить кашель.

— Вы стояли у штурвала «Замка Байуэлл»?

— Да.

— И прибыли на борт в качестве подменного лоцмана в самую последнюю секунду…

— Их человек не приехал, а я как раз сидел в конторе начальника порта. Тогда еще подумал, как им повезло. — Конвей добавил почти шепотом: — Эти полчаса оказались самыми несчастливыми в моей жизни.

— Капитан сказал, что у вас были недоразумения с оплатой.

— Да, верно. Обычно я получаю расчет по понедельникам. Но в этот раз мне сказали, что реестр куда-то пропал, поэтому с оплатой придется подождать. Я приехал во вторник и засел в конторе в ожидании кассира.

И все же Конвей оказался на борту «Замка Байуэлл» по странному стечению обстоятельств… В душе у меня снова зашевелились подозрения.

— Такое уже случалось?

— Нет, никогда, — озадаченно сказал лоцман. — Разве это имеет какое-то значение?

Я ответил вопросом на вопрос:

— Что происходило непосредственно перед крушением и сразу после него? Кто в этот момент был рядом с вами?

Конвей дрожащей рукой натянул одеяло до подбородка.

— Я стоял у штурвала. Капитан был от меня шагах в пяти, впередсмотрящий — на носу.

— Знаете его фамилию?

— Точно сказать не могу. Вроде бы его называли Диком.

— Это он пытался вас убить?

— Нет-нет. — Пальцы лоцмана раздраженно потеребили одеяло. — Тот человек появился позднее.

— Хорошо. Где в этот момент находилось судно?

— Очень близко к южному берегу, но не вплотную. — Конвей поднял руку и снова уронил ее на грудь. — Если вы знаете Темзу, то помните, что там есть отмели, которые меняют рельеф в зависимости от уровня воды. Недавние дожди нанесли в реку грязи к западу от Трипкок-пойнт, так что мы шли в сотне ярдов от оконечности мыса. — Он помолчал. — Я раньше работал лоцманом на металлургическом заводе Мантеля, и по Темзе хожу уже двадцать один год. Много раз видел, как малые суда в местах типа Трипкок-пойнт прижимаются к берегу.

— Где еще они так же обходят течение?

— Ну, ниже по реке таких ловушек можно насчитать с полдюжины, например у причалов Бесселя или у Шропли-пойнт. Выше по течению есть еще Пристань девяти вязов и Лесная биржа.

Кивнув, я жестом предложил ему продолжать.

— Я об этом помнил, потому и крикнул впередсмотрящему, чтобы он не сводил глаз с фарватера.

— Было уже совсем темно?

— Ну, луна скрылась за облаками, но мы видели судовые огни буксира и баржи, шедших неподалеку, и углевозов, швартующихся у газового завода. Когда приблизились к мысу, впередсмотрящий крикнул, что впереди по курсу судно, и предложил дать лево руля. Потом начал путаться — то право, то лево… Капитан тут же к нему подскочил и приказал: «Лево руля, парень! Они меняют курс!» Я переложил штурвал, но было уже поздно.

— Значит, «Принцесса Алиса» сменила курс… — задумчиво повторил я.

— Да. Просто взяла и повернулась к нам правым бортом.

— Что произошло после столкновения?

— Капитан приказал свободным членам экипажа спускать на воду все, что было под рукой, — спасательные шлюпки и буи. Мы надеялись, что сумеем спасти пассажиров «Принцессы», пока те еще держатся на воде. Капитан жал на гудок не переставая, чтобы привлечь внимание проходящих мимо судов, и многие пришли на помощь.

— Мистер Гаррисон утверждает, что скомандовал «полный назад».

— Да-да, нам же надо было остановиться. Но он тут же дал отбой, потому что один из людей с «Принцессы» поднялся на борт и крикнул капитану: «Командуйте „стоп-машина“, иначе зарубите людей винтами!»

— Они вступили в спор?

— Да нет, — махнул рукой Конвей. — Кричали, иначе друг друга было не расслышать. Потом капитан отдал приказ «стоп-машина» и бросился на корму.

Рассказ лоцмана не совсем совпадал с показаниями Гаррисона, который, по его словам, сразу побежал на корму, но, с другой стороны, не слишком им противоречил. Я сделал пометку в блокноте и решил сменить тему.

— Вы ведь ирландец, если я не ошибаюсь?

— Ну да, — криво усмехнулся он. — А вы?

Кивнув, я спросил:

— Ваша семья в Ирландии или здесь?

Конвей поник.

— Боюсь, о семье говорить не приходится.

— У вас есть кто-то из родных в Лондоне?

— Я живу один, — сказал лоцман, не отрывая взгляд от одеяла.

— Вы были женаты?

Он коротко кивнул. Выходит, я догадался правильно: памятные вещички он при побеге ни за что не оставил бы.

— Вы как-то связаны с ИРБ?

— Я их идеи не поддерживаю, — пробормотал Конвей, глянув мне в глаза. — Больше не поддерживаю…

У меня екнуло сердце.

— Значит, когда-то вы их разделяли?

— Не буду прикидываться — я знаю, к чему вы ведете, — вздохнул лоцман. — Признаюсь, у меня есть друзья в Братстве. Я посещал некоторые их собрания. — Помолчав, он добавил: — Даже ставил подпись напротив своей фамилии.

Я с трудом скрыл охвативший меня ужас.

— Сколько раз вы ходили на собрания?

— Два или три раза. А потом перестал.

— Почему?

Его руки беспокойно задвигались по одеялу.

— Ирландии нужна автономия. Мы должны сами управлять своей судьбой, но не за счет жизней невинных людей. В любом случае, все эти взрывы лишь ожесточают англичан, заставляют их закусить удила. По-моему, это результат их многолетних войн с французами, в которых они все-таки одержали победу. Вы родились в Ирландии или уже здесь? — прищурился он.

— В Ирландии, хотя ровным счетом ничего об этих временах не помню. Родители перебрались сюда в сорок седьмом из графства Арма.

Конвей кивнул.

— А мы переехали в Ливерпуль в сорок восьмом. Нас у родителей было четверо. Двоих похоронили, и мать убедилась: надо уезжать. И отца убедила. — Он слабо улыбнулся. — Господи, мама была вдвое меньше папы, но в ту ночь, когда мы потеряли Молли, толкнула его в грудь и заявила, что уезжает, а он пусть как хочет. Когда она начинала говорить таким тоном, отец всегда ее слушался. И мы тоже.

Не знаю, что разглядел Конвей в моих глазах, но его черты смягчились.

— Влипли вы в это дело, да?

— Газеты сообщают, что на месте железнодорожной катастрофы найден динамит и флаг Братства, — вздохнул я. — А тут еще вы у штурвала «Замка Байуэлл». Знаете, сколько желающих найти связь между этими событиями?

— Разве на «Принцессе» тоже обнаружили взрывчатку и флаг? — удивленно моргнул лоцман.

— Пока нет. Корабль еще не подняли со дна.

Конвей тихо хмыкнул.

— Теперь расскажите, кто на вас напал.

Мы встретились взглядами.

— Я стоял у штурвала, капитан и впередсмотрящий убежали на корму, так что вокруг никого не было. В этот миг кто-то подкрался сзади, набросил мне на шею веревку и дернул на себя. — Он отодвинул ворот больничной рубахи и показал длинную красную отметину. — Я не ожидал нападения и не сразу среагировал. Так или иначе, я умею не терять головы, поэтому ударил ногой назад и угодил нападавшему в колено. Тот ослабил хватку, и я швырнул в него первое, что попало под руку, но тут же получил удар в живот. У меня в кармане был нож; я сделал выпад и, по-моему, поранил ему руку. Он врезал мне снова — так, что зазвенело в ушах, а я опять ткнул ножом. Не знаю, куда попал, но этот человек взвизгнул и сшиб меня на палубу. Больше ничего не помню.

— Как выглядел ваш противник?

— Кудрявый, волосы светлые, в кепи.