Роковое дерево Книга пятая (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй. Страница 50

— Как в Черной Хмари, — подсказала Вильгельмина.

— Точно, как в Черной Хмари, — кивнул Кит. — Только оказался я не в Египте, а возле Колодца Душ. Я думаю, это Эн-Ул открыл портал и дал мне пройти.

Джанни, задумчиво кивнув, сказал:

— Насколько я понял, вы полагаете, что портал был инициирован сознательным умственным усилием обитателя Костяного Дома. — Он оглядел отряд через разбитые стекла очков и заключил: — Это подтверждает предположение Касс, а самое главное — это легко проверить.

— То есть сделать то, что сделал Эн-Ул, — проговорила Касс. — Вы ведь это имели в виду?

— Точно! — с энтузиазмом воскликнул Кит. — Что бы там ни делал Эн-Ул, он делал это во сне или, по крайней мере, в очень расслабленном состоянии, с закрытыми глазами, в медитации. Что-то в этом роде.

— Ну так давайте попробуем, — буднично предложил Джанни. Мине он сказал: — Ваша теневая лампа покажет, удастся ли нам активировать портал.

— На какой предмет мы должны медитировать? — спросила Мина.

— Думайте о будущем, — предложил Джанни.

— Как Эн-Ул, — кивнул Кит. — Представьте себя в будущем и представьте то, что там должно произойти.

После небольшого обсуждения путешественники расселись в Костяном Доме и принялись обдумывать разные варианты будущего. Люди закрыли глаза, сосредоточились. Несколько последних часов выдались тяжелыми, теперь все успокоились. Казалось, само это странное место и тишина в лесу помогают отыскать такие варианты будущего, которые устраивали бы каждого.

Первое, что пришло на ум Вильгельмине, — ее кофейня. Она увидела себя на кухне «Гранд Империал», рядом с Энгелбертом, счастливую, успешную; увидела их двоих вместе и поняла, насколько хорошо они дополняют друг друга — Этцель с его тихой силой и удивительным характером, а она сама — с ее творческими способностями и деловой хваткой. Кухню кофейни смыло мерцающей завесой, и теперь она видела белый аккуратный дом с красной черепичной крышей в одном из уголков старой Праги. Маленький фруктовый садик, на грядках цветы и овощи. Вокруг, как бабочки, порхали две маленькие светловолосые девочки. Этцель собирал яблоки, а она с гроссбухом на коленях подбивала еженедельный баланс. Мысль о себе и Этцеле казалась правильной и приятной и наполняла ее теплом удовольствия.

Касс видела совершенно иное. Возможно, дело было в обстановке — неолитическая конструкция Костяного Дома направляла ее мысли, — но перед Касс неспешно катила воды река, на берегу которой они ждали Вильгельмину. Только на этот раз ее ничто не беспокоило. Река, белые скалы вокруг; она слышала ленивое жужжание насекомых и крики дроздов в камыше вдоль берега. В блокноте она делала зарисовки, наблюдая за давно вымершими животными в естественной среде обитания, потом видела, как вместе с людьми из племени Речного Города исследует пещеры. Она увидела себя и Кита вместе и представила, как они строят дом — старомодный глинобитный дом. Кит, стоя на самодельной лестнице, укладывал на крышу вязанки камыша, собранного на берегу; она стояла рядом, держа очередную вязанку… Она представила их вместе в уютном жилище. Кит держал над огнем вертел с кусочками лука и мяса… Она увидела, как они плавают в реке при свете восходящей луны… Смотрела, как они целуются, держась за руки, сидя на каменном выступе и наблюдая, как в небе разгораются звезды… Она подумала, как было бы хорошо жить вместе, наслаждаясь жизнью, полной приключений и открытий...

Первой мыслью Джанни была JVLA и замечательная важная работа, которой он занят. Рядом был его друг, Энтони Кларк, он с другими учеными пытался понять суть грядущего катаклизма… А потом он увидел себя и Тони в своей старой обсерватории в Монсеррате. Оба были чем-то взволнованы. Вид сменился. Теперь он был в большом зале, на сцене, где им вручали премию за революционное открытие, связанное с использованием теллурической энергии; оба были во фраках, публика аплодировала. Может, он видит вручение Нобелевской премии? Чувство выполненного долга наполнило его гордостью; это удивляло и смущало одновременно.

Киту потребовалось чуть больше времени, чем другим, чтобы войти в состояние полусна, полуяви, зато когда он все-таки погрузился в него, плоды не заставили себя долго ждать. Перед ним проплывали лица людей, встреченных на странных дорогах, в том числе и тех, кого он потерял. Он позволял образам свободно приходить и уходить в произвольном порядке. Он видел Брэндона, миссис Пилстик и остальных зететиков, увлеченных работой, разбирающих генизу, помогающих лей-путешественникам, ищущих новые знания о путях творения. Он увидел Тесс и вдруг представил, как седовласый восьмидесятилетний мужчина возлагает венок к только что воздвигнутому мемориалу. Надпись на простой гранитной плите гласила:

КОЗИМО КРИСТОФЕР ЛИВИНГСТОН, СТАРШИЙ

ПУТЕШЕСТВЕННИК, ИССЛЕДОВАТЕЛЬ, ИСКАТЕЛЬ

ХОРОШИЙ И ВЕРНЫЙ ДРУГ

Дат не было, но это не имело значения. Козимо помнили, его кончину отмечали ежегодно и уважали, и этого было достаточно. Рядом с его плитой стояла такая же, посвященная сэру Генри Фейту. То, что двое друзей должны лежать вместе, казалось Киту правильным и уместным. «Будь здорова, Тесс», — подумал он, а затем напомнил себе, что ему это снится… Но почему-то эта мысль не сделала менее реальным то, что ему привиделось.

Перед ним представали другие лица: Хейвен и Джайлз… интересно, что с ними случилось? Он представлял их вместе — почему-то, в великом городе, где сияли бы красота и дух Хейвен, поскольку ей свойственна утонченность, чтобы быть по-настоящему счастливой. Что касается верного и отважного Джайлза, Кит представлял, что он преуспел и достиг заслуженного положения — возможно, в качестве уважаемого вассала в благородном доме, где его преданность и надежность можно будет одновременно оценить и вознаградить. Это казалось Киту правильным: Хейвен нужен Джайлз, чья твердая рука умеряла бы ее взбалмошный характер. Ему казалось, что так было бы правильно.

Он ясно увидел костер, яркие блики метались по стенам каменного убежища племени Речного Города… Там были и Эн-Ул, и Дардок, и другие люди племени. Он видел летнее обиталище людей Речного Города, защищенное высокими каменными стенами возле медленно текущей реки; он видел, как дети плещутся в реке, а их матери рядом собирают ежевику, бдительно приглядывая за ними. Он увидел Эн-Ула, сидящего под деревом, мудрого Эн-Ула, заботливо направляющего свой народ… и Дардока с маленьким сыном. Кит знал, что племя выжило, — более того, он видел, что все здоровы и бестрепетно смотрят навстречу суровым и беспощадным временам, ждущим их в будущем. Он видел, как знакомит племя с Кассандрой, как они принимают ее так же, как приняли его.

А затем, как только он увидел себя и Касс на камне у реки, наблюдающих за восходом луны, видение подернулось дымкой, зарябило и потемнело. Кит ощутил движение.

В этот момент четыре отдельных разума, каждый со своими мыслями и представлениями о будущем, слились в единое сознание; они стали целым и падали, падали в пылающую бесцветную пустоту.

Падали все быстрее, и вот они уже летят с огромной, невероятной скоростью, преодолевая неисчислимые расстояния, со скоростью, превышающей скорость света; им казалось, что они перемещаются с быстротой мысли. Словно в огненной капсуле, они неслись вперед и не знали, закончится ли когда-нибудь их путь. Между одним вздохом и другим проходила целая вечность, а они все мчались вперед.

Когда стало казаться, что они так навсегда и останутся в полете — всего лишь пылинка в космическом леднике времени, — вдалеке показалась неясная фигура. Сначала всего лишь тень, но постепенно фигура обретала форму и сущность; узоры света и тьмы распространились по светлому горизонту, неуклонно разрастаясь, заполняя пустоту далекой надеждой на пункт назначения.

Но свет, не успев как следует разгореться, начал меркнуть, таять во тьме глубокого космоса, усеянной брызгами звездного света. Где-то на краю зрения возник синий шар далекого нового мира. Планета неслась навстречу так быстро, что они не успели приготовиться, а уже падали в безоблачное небо, а их единое сознание вновь начало распадаться на составные части.