Разожги мой огонь (СИ) - Май Татьяна. Страница 14

Протянула ему исходящее ароматным паром печево, а хозяин вулкана взял меня за запястье, поднес руку к своему рту и откусил от ватрушки кусок. И пока жевал, все смотрел и смотрел на меня рубинами глаз. А я пошевелиться не могла, чувствуя лишь, как сердце колотится в груди, словно заячье, да жар от его пальцев кожу все сильнее опаляет.

— Вкусно, — похвалил наконец, отпуская мою руку. Я поспешно ее отдернула, а он лишь усмехнулся.

На небе все новые звезды появлялись, а мы так и сидели. Хозяин вулкана угощался тем, что наготовила, а я все первый кусок пирога не могла доесть, хотя обещала себе, что в последний вечер от души поем.

Так задумалась, на пирог глядя, что вздрогнула от неожиданности, когда передо мной кованая золотая шкатулка легла. На крышке — россыпь звезд серебряных и полумесяц рожком. Сверкают в лунном свете словно зеркальные.

Вскинула глаза на хозяина вулкана.

— Что это?

— Подарок, — буркнул.

— Мне? — протянула недоверчиво.

— Сама ж сказала: хочешь, чтоб все как положено было… А жених должен подарок нареченной сделать. Вот я и… — осекся, а потом мотнул головой и велел: — Открой.

Глава 9

Скрывая удивление, протянула руку к шкатулке. Осторожно дотронулась кончиками пальцев до крышки — она теплой оказалась.

— Не бойся, не обожжет, — проворчал хозяин вулкана.

Метнула на него взгляд искоса, а потом все же откинула крышку и едва не ахнула. На ложе из алого бархата серьги и ожерелье сверкали, каких никогда не видывала и не носила. Крупные рубины в золотой оправе походили на искры в глазах хозяина вулкана, а цепь ожерелья тонко была выкована, будто кружево.

Осторожно коснулась самого крупного рубина в ожерелье, провела кончиком пальца по граням. Долго не могла ничего вымолвить, перехватило горло, а все слова будто украл кто.

— Не по нраву пришлись? — услышала.

— Прекрасней украшений не видела, — подняла взгляд на хозяина вулкана. — Неужто из-за моря?

— Сам сделал, — отозвался нехотя.

— Сам?.. — удивилась. — Даже у Арвира в лавке таких нет, а у него там диковинок из золота и серебра много. Да только в сравнении с этими как поделки детские выглядят.

Хозяин вулкана дрогнул уголками губ.

— Что ж не наденешь, раз по нраву пришлись?

— Да ведь сгинут… В Огне Изначальном… Жалко красоту такую губить.

— Ей не себя, а безделушки жалко, — покачал головой.

Усмехнулась. А ведь и правда.

Достала серьги из шкатулки, взвесила на руке, дивясь тяжести украшений. Да таких серег и у супруги самого старосты не было.

Под внимательным взглядом жениха вдела серьги в уши, тряхнула головой так, чтоб затанцевали в свете свечей.

— Ну как? К лицу мне?

Не ответил хозяин вулкана. Все смотрел и смотрел, да так пристально, что щеки запекло. Чтоб смущение скрыть, взяла в руки ожерелье и замешкалась. Протянул руку жених. Взглянула на него, прикусила губу, но вложила в ладонь украшение. Поднялся, обошел меня, встал позади, убрал волосы с шеи, мимолетно дотронувшись пальцами. Вздрогнула. А ожерелье уже обвило шею, улеглось на груди. Веса его и вовсе не чувствовала. А хозяин вулкана все стоял позади.

Чувствовала, как опять к щекам жар прилил, и только и проговорила:

— Благодарю за подарок, жених.

Хозяин вулкана все так же молча вернулся на свое место и лишь кивнул в ответ. Налил нам еще вина, а себе пирога яблочного кусок взял. Жевал и все с меня взгляда не сводил. А я прятала глаза в своем кубке с вином, на которое налегала последние две четверти часа.

— Первая свадьба, поди, веселей была, — сказал вдруг, отряхивая руки после пирога.

Отставила опустевший кубок, посмотрела на жениха своего.

— Торжества и вовсе не было.

— Отчего же? — откинулся на стуле и ждал ответа.

— Правда интересно?

— Не хочешь говорить — дело твое, — пожал плечами. Ткань рубахи натянулась, того и гляди по швам разойдется.

— Я Торвина, супруга своего, с детства знала. Мы оба сироты, в одном сиротском доме воспитывались. Меня-то, когда десять сравнялось, староста на кухню к себе в дом взял прислуживать, а Торвину меньше повезло. Только когда ему семнадцать сравнялось, он свободу желанную получил. И сразу меня нашел. Сам-то он гончарному делу обучился, подмастерьем пошел в мастерскую в селении. Говорил, как монет скопим, поженимся. А потом нянюшка умерла, у которой я стряпать выучилась, и оставила мне шкатулку с монетами серебряными. На них я лавку под булочную выкупила, а уж после мы с Торвином сошлись, да, подумав, решили без торжества обойтись. Вдвоем с ним на обрядовом холме клятвы брачные друг другу принесли под ликом Отца-Солнца да после…

— Люб он тебе был? — перебил хозяин вулкана.

Вечерний легкий ветерок не охладил вспыхнувших щек. На стол, кружась, падали бело-розовые яблоневые лепестки.

— Еще как люб! — начала горячиться. И как такое спрашивать посмел!

— Из-за того замуж больше не пошла?

— Не звали, — ответила язвительно.

— Врешь, невеста. — Налил себе вина. Сделал глоток, а потом снова замер, на мне взгляд остановив. — Врешь, — повторил.

— С чего решил так?

— Такие, как ты, мужними должны быть, — только и сказал. Я все ждала, что продолжит. И продолжил, но не то, что хотела услышать: — Да и ко мне б тогда не попала.

— Что уж теперь о том говорить…

— Какая хворь твоего Торвина унесла?

— Лихорадка, — ответила, сглотнув колкий ком в горле. — Восемь лет назад в селении бушевала. Стариков много Старуха-Смерть тогда прибрала… и не только стариков.

Припомнила, сколько слез пролила в ту зиму. И тогда же поклялась, что уж лучше совсем никого не любить, и на сердце замок повесить, чем такую боль хоть еще раз испытать. Прав был хозяин вулкана: были женихи, да только сама всех отвадила. Усмехнулась мысленно. Отвадила, чтоб хозяину вулкана супругой стать.

Устремила на него взгляд, размышляя, чем бы в ответ кольнуть за то, что мою рану бередить начал.

— Ну а у тебя?

— А что у меня? — не повел и бровью. — Невест хватает. Слезы лить устанешь.

— А она как же? — голосом выделила «она», чтоб сразу понял, о ком я.

— Кто? — сделал удивленный вид, но я-то видела, как пальцы крепче кубок сжали.

— Та, чье имя называть запретил.

— Тебе до нее дела быть не должно, — грохнул по столу, поставив кубок, и дышал тяжело, будто не за столом сидел, а в гору бежал.

— Отчего же? — подалась вперед и тоже прищурилась. — Меня о Торвине выспрашиваешь, так и сам расскажи.

Вместо ответа поднялся хозяин вулкана, подошел ближе, навис надо мной. В темноте только и видела, как глаза его мерцают красным. Протянул раскрытую ладонь.

— Пойдем. Пришло время.

Ежели думал, что молить начну, то ошибся. Улыбнулась, приняла протянутую руку и поднялась, не отводя глаз от хозяина вулкана.

— А я уж заждалась, жених.

Губы Редрика улыбка искривила. Словно улыбаться и вовсе не умел. Длилось это, однако, миг, не дольше. Потом привычно свел брови, сжал мою ладонь в своей и повел в чертог огненный.

Когда стали вниз спускаться, к корням горы, старалась страх удержать и не начать молить рассказать, куда ведет. Вопросы так и царапали горло. Потом успокоилась. Что толку… Скоро и сама все узнаю.

В нишах лестницы чаши с огнем полыхали, освещая дорогу, но от волнения я то и дело запиналась. Когда в третий раз едва не упала на неровных ступенях, замерла. Обернулся хозяин вулкана.

— Никак передумала, — произнес уверенно.

«И не мечтай!» — подумала, вслух же сказала:

— Я все ноги себе сбила на этой лестнице. Ты или медленней веди, или…

Не договорив, ойкнула, когда крепкие руки меня от пола оторвали. А через миг оказалась прижата к широченной горячей груди хозяина вулкана.

— Так-то по нраву тебе будет, невеста? — спросил тихо.

Но язык к горлу прилип, а все слова горохом из головы высыпались, и смогла лишь кивнуть. Чувствовала только аромат нагретой смолы да как сквозь платье кожу обжигает. А хозяин вулкана все продолжал спускаться. Так гораздо быстрее дело пошло. Казалось, и не весила я для него ничего. И было б приятней, ежели б и впрямь к алтарю нес, а не на смерть. Но выбирать не приходилось.