Кодекс целителя - Соколова Анюта. Страница 9

Дом Согар я нашла без труда. Она много раз описывала своё гнёздышко на пятой улице – названия в Орлисе заменяли цифрами. Из таких же белых кирпичных домов он выделялся крышей, выкрашенной не в серый, а в ядовито-зелёный цвет. В навесных ящиках под окнами расцветали бледные северные примулы, которые в Кирее безжалостно выпалывали вместе с остальными сорняками. Никогда бы не заподозрила грубоватую Согар в сентиментальной любви к цветам. На мой стук дверь открыла девочка лет двенадцати, однако выше меня на полголовы, – крепкая, плечистая, белобрысая. Здороваться она не спешила.

– Добрый день. Могу я видеть летту Герун? – спросила я под пристальным взглядом светло-серых глаз.

Вместо ответа девочка развернулась и молча ушла в дом, правда, оставила дверь открытой. Через пару минут я услышала чеканную поступь Согар. Поверх блузы и юбки на ней красовался фартук в крупную синюю и бордовую клетку, огромные руки были перепачканы в муке.

– Мей? – забеспокоилась Согар. – Случилось что?

– Добрый день, летта Герун. – Я старалась не опускать голову. – Дело в том, что завтра я уезжаю из Орлиса, а перед отъездом хотела бы попрощаться с мужем и ребёнком. Но я не знаю, где вы хороните мёртвых. Не могли бы вы объяснить, как туда пройти?

Согар заулыбалась, словно услышала что-то приятное.

– То-то же! Это Богиня до тебя достучалась, размягчила сердце. Постой тут. Я сама тебя провожу.

Вряд ли на меня повлияли Боги. Отрешённый учил, что ушедшие в Небесные Чертоги всегда незримо рядом с нами. Желающим поговорить с ними достаточно помолиться и мысленно передать то, что хочешь сказать. Только сейчас для того, чтобы поверить в будущее, мне было необходимо проститься с прошлым. Окончательно признать, что Арден мёртв и я свободна. Согар вернулась скоро, уже без фартука и с чистыми руками, но в той же лёгкой блузке. Для неё, привычной к холоду, давно наступило лето.

– Пошли!

Я засеменила за ней, еле поспевая за размашистым шагом.

– Уезжаешь, говоришь? С Гирелом, надеюсь?

– Да. Он нанял меня в качестве учителя нейсского языка.

Она расхохоталась.

– Ой не могу! Сразу видать столичную хватку! Наши мужики простые: зовут в жёны или содержанки, а тут – у-учи-итель! Хотя такого красавчика я бы тоже поучила, кабы не мой драчливый муженёк. Повезло тебе, Мей.

Согар бросила на меня косой оценивающий взгляд.

– Или ты и впрямь ведьма. Тебе сколько лет-то?

– На Равноденствие исполнится девятнадцать.

– Кажешься гораздо старше, – припечатала Согар. – Больно безразличная ко всему. Ни веселиться не умеешь от души, ни горевать, одним словом – кирейка. Хорошо, что ты едешь с Гирелом. Пока Арден был жив, остальные кое-как себя сдерживали, теперь бы раздухарились. Есть в тебе такое, – она неопределённо повела рукой в воздухе. – Мужики присвоить хотят, бабы придушить. И дело даже не в твоей ведьмовской красоте. Знавала я похожих на тебя девиц, недотрог-несмеян, которых ни подарками не проймёшь, ни речами сладкими. Оттого в мужчинах зуд поднимается – надо же, им на шею не вешаются. И не подделаешь это, иначе все бабёнки пользовались бы.

– Летт Тувор только что предложил мне своё покровительство, – усмехнулась я.

– О чём и речь, – хмыкнула Согар. – Ничего, Мáрна ему мозги вправит, у неё знатный молоток для отбивных в хозяйстве имеется. А ты отправляйся с Гирелом. Учи его получше!

Несмотря на то, что я давно отбросила всякие попытки оправдаться, не утерпела и приостановилась.

– Летта Герун, я намерена учить летта Гирела нейсскому языку и не собираюсь становиться его любовницей.

– Ну-ну, – хохотнула Согар. – Самой-то не смешно? Или ты думаешь, что столичные летты благоволят всем без разбору? Летт Тэйт за эти два дня исцелил полсотни человек, но только тебе довелось понежиться на мягких перинах в качестве гостьи. Что ж Гирел не предложил место учителя летте Агу́ре, которая болтает на трёх языках явно не хуже твоего? Не потому ль, что у Агуры, в отличие от тебя, поросячьи глазки и фигура похожа на квашню?

Грубая правда Согар была очевидна. Не сомневаюсь, все в Орлисе подумают так же. Но какое мне до них дело? Сюда я не вернусь, заработаю денег и останусь в Нейссе.

– Вон уже и кладбище, – Согар указала рукой на ряды однообразных горизонтальных плит. – Ардена и малыша похоронили в одной могиле. Мальчик у тебя был, сыночек. Обрядили их должным образом, гроб выбрали самый лучший, проводили честь по чести. Управители устроили богатые поминки, присутствовала половина города. Анжи ревела пуще всех, когда закапывать начали, чуть в яму не бросилась. Ничего, захмелела потом, утихла.

У моих близких нет гробов и нет могил. Мама, папа, Лайд… Прах их развеял равнодушный ветер среди нетронутых огнём пустых домов Лиорра. Согар я этого не сказала. Молча подошла к свежей насыпи. По традиции Гидара на надгробной плите высекались имена и годы жизни. Арден Лирин, сорок восемь лет, и его сын, лишь дата рождения. Получается, Арден – ровесник моего отца? Никогда бы не подумала, настолько молодо он выглядел… до того, как начал пить.

– Иди, прощайся, – Согар подтолкнула меня к могиле. – Я пойду батю проведаю, потом вместе вернёмся. Не стоит тебе одной по городу ходить.

Проститься… Наверное, следует что-то сказать, но что? Я не привыкла себя обманывать. Во мне не было никаких тёплых чувств – ни к мужу, ни к ребёнку. Возможно, если бы мой мальчик родился, я смогла бы его полюбить, нельзя не любить родное дитя. Но Отрешённый распорядился иначе. Мне даже не довелось увидеть сына, понять, на кого он похож, какой крови в нём больше – Гидара или Киреи. Был живот, где восемь месяцев тихо росло живое существо, пара пинков ревнивой девицы – и его не стало, а искусство целителя вернуло тело в норму.

«В ближайшие полгода вам нежелательно беременеть, лишняя нагрузка на организм»…

Клянусь твоей памятью, бедный малыш, если у меня и будут ещё дети, то только по любви. Что же касается тебя, Арден Лирин… Я промолчу. Это большее из того, чего ты заслуживаешь. Слишком многое в мире принято оправдывать любовью, но я не верю, что любящий человек способен на насилие.

На обратном пути Согар молчала. Довела меня до дома Гивора, осенила знаком Богини.

– Не высовывай носа до отъезда, Мей. Анжи сильно на тебя зла, вполне способна подпортить хорошенькое личико, а целитель может и не захотеть наводить красоту. Очень уж он привередливый, этот летт Тэйт. Ви́рна его умоляла ей кривой нос исправить, а он упёрся. Мол, я исцеляю болезни и уродства, от которых отправляются на Небеса, а вы, летта, здоровы, как катизский вол, даром что страшная.

– Что, так и сказал – «страшная»? – не поверила я.

– Нет.

От голоса целителя мы обе подскочили.

– Я напомнил летте Нéвир, что Кодекс целителей запрещает перестраивать живые организмы без веской причины, а непривлекательная внешность таковой не является.

Тэйт подошёл совершенно бесшумно и зло смотрел на меня, словно это я распускала нелестные для него слухи.

– Позвольте тогда узнать, летт Тэйт, какие причины достойны вашего вмешательства? – я постаралась придать голосу побольше почтительности.

– Угроза жизни, явная или отсроченная, – процедил он сквозь зубы – Всё остальное не стоит траты энергии.

В дом он зашёл первый и не потрудился придержать дверь.

– М-да, – почесала в затылке Согар. – Похоже, Богиня подкинула таракана тебе в сироп.

«Ещё какого», – мрачно подумала я, простилась с Согар и поспешила в дом.

Путешествовать я любила. Когда мне исполнилось пятнадцать, отец взял меня и Лайда с собой в Катиз. Полтора месяца мы держали путь вдоль побережья, останавливались в портовых городах, любовались бирюзовым Нейсским морем. Катиз запомнился мне жарой, духотой и сказочным многоцветием. Казалось, там не существовало ничего бледного и тусклого – лишь яркие, сочные краски. Дома облицовывались лазоревой и алой изразцовой плиткой, женщины носили пёстрые радужные шелка, сады поражали пышностью и разнообразием цветов.