Обольщение - Джойс Бренда. Страница 7

– Что ж, по крайней мере, теперь вы лежите спокойно, – тихо произнесла Джулианна и только потом поняла, что перешла на английский язык. Она повторила то же самое по-французски, осторожно скользя тканью вдоль его груди. Ее пульс участился.

Она снова положила влажную ткань на грудь раненого, собираясь оставить тряпку там, когда он вдруг схватил ее за запястье и с силой сжал. Джулианна вскрикнула, потрясенная, и ее взгляд скользнул по его лицу.

Зеленые глаза незнакомца вспыхнули яростью.

Джулианна задохнулась от страха:

– Êtes vous reveillé? – что означало: «Вы пришли в себя?»

Раненый не выпустил ее руку, но его хватка ослабла. Смягчился и его взгляд.

– Надин? – хрипло прошептал он.

Кто такая эта Надин? Разумеется, Джулианна сразу поняла: эта женщина была его возлюбленной или женой – сказать точнее было трудно. Джулианна судорожно облизала губы.

– Месье, вы были ранены в сражении. Я – Джулианна. Я здесь, чтобы помочь вам.

Его взгляд казался лихорадочным, мутным. Явно не понимая, где и с кем находится, незнакомец вдруг потянулся к плечу Джулианны, все еще сжимая ее запястье.

Он вздрогнул, тяжело дыша, но его взгляд не поколебался. В глубине его глаз замерцал странный свет, и она невольно затаила дыхание.

Мужчина медленно расплылся в улыбке:

– Надин…

И его сильная, крепкая рука скользнула по ее плечу к шее. Прежде чем Джулианна смогла запротестовать или спросить незнакомца, что он делает, тот увлек ее вниз, приближая ее лицо к своему.

Ошеломленная, Джулианна вдруг осознала, что он собирается поцеловать ее!

Улыбка красавца француза была бесконечно обольстительной, самоуверенной и многообещающей. А потом его губы прильнули к ее устам.

Джулианна едва не задохнулась, но даже не попыталась отпрянуть от раненого. Вместо этого она замерла, позволяя ему возмутительную вольность, чувствуя, как бьется сердце и напрягается тело. Страстное желание охватило ее, неудержимо нарастая.

Это было желание, которого она никогда прежде не чувствовала.

А потом Джулианна поняла, что он перестал ее целовать. Она тяжело дышала рядом с его неподвижным ртом. Остро, каждой клеточкой, ощущала огонь, бушевавший в ее собственном теле. Ей потребовалось какое-то время, чтобы понять: незнакомец снова потерял сознание.

Не в силах оправиться от потрясения, Джулианна выпрямилась на кровати. Мысли путались, лихорадочно метались в голове. Он поцеловал ее! Но он охвачен жаром, он бредил. Он не понимал, что делает!

Неужели это все равно имело какое-то значение?..

Этот мужчина поцеловал ее, и она ответила на поцелуй – от неожиданности, ведь и подумать не могла, что нечто подобное возможно.

А еще он был офицером французской армии – героем революции.

Джулианна взглянула на своего подопечного.

– Кто бы вы ни были, вы не умрете – я не допущу этого, – твердо пообещала она.

Несчастный лежал недвижимо, так что вполне мог быть уже мертвым.

Глава 2

Десятки людей сбились в толпу, кричавшую в ярости, потрясавшую кулаками в воздухе, и он знал, что должен бежать… Как только он сорвался с места, булыжники под его ногами изменили цвет, став красными. Сначала он даже не понял, в чем дело, а потом вдруг осознал, что бежит в реке крови!

Он вскрикнул, заметив, что величественные парижские здания исчезли. Теперь кровавый поток был полон кричавших, умирающих людей. Паника и страх охватили его.

И он понял, что должен немедленно проснуться.

Под руками он вдруг почувствовал хлопок – не грязный, не запачканный кровью. Пытаясь справиться с захлестывавшей рекой крови, он увидел Надин: она улыбалась ему, ее глаза сияли, а позади нее светила луна, полная и яркая. И он поцеловал Надин – это оказалось восхитительным, хотя и неправильным, ведь на самом деле Надин была мертва…

Надин была мертва, а он лежал в какой-то кровати. Куда же он попал?

Изнуренный до крайней степени, Доминик понял, что спал. Воспоминания по-прежнему беспорядочно путались, ужас и страх наполняли его, но он боролся с все возраставшей паникой. Сейчас ему следовало во что бы то ни стало мыслить ясно. Это был вопрос жизни и смерти.

Теперь ему было небезопасно оставаться во Франции.

Кто-то узнал, кем он был на самом деле.

И Доминик вспомнил, как попал в засаду у дома Мишеля. Его тело мучительно напряглось от страха и тревоги, борясь с этими изнурявшими его эмоциями. И тогда все воспоминания о прошедших полутора годах стремительно нахлынули на него. Помнится, он отправился во Францию, чтобы найти своих мать и невесту и доставить их домой, в Англию. Ему так и не удалось обнаружить Надин, но он отыскал мать, она пряталась в какой-то лачуге над пекарней в Париже, поскольку ее городской дом был разрушен. Удостоверившись, что мать благополучно взошла на борт направлявшегося в Великобританию судна в Гавре, Доминик вернулся в Париж в надежде найти Надин.

Он и представить себе не мог, что останется во Франции, чтобы добывать ценную информацию для своей страны. Хотя его мать, Катрин Фортескью, была француженкой, отец носил титул графа Бедфордского и слыл англичанином до мозга гостей. Доминик Педжет появился на свет в родовом имении в Бедфорде. Единственный ребенок в семье, он получил образование в Итоне и Оксфорде. После кончины Уильяма Педжета он унаследовал и титул, и земельные графские владения. Несмотря на то что несколько раз в год Доминик занимал свое законное место в палате лордов – он чувствовал свой долг по отношению к стране в целом, а еще считал, что должен заботиться об интересах Бедфорда, – политика никогда его не интересовала. Собственно, несколько лет назад он даже отказался от предложения занять пост в кабинете министров Питта. Его обязанности были четко определены – и связаны с графством.

Доминику так и не удалось выяснить, что же произошло с Надин. Последний раз ее видели во время беспорядков, в ходе которых был разрушен дом его матери. Катрин боялась, что толпа затоптала Надин до смерти. Доминик был так обеспокоен революцией во Франции, что по возвращении в Великобританию встретился с некоторыми своими знакомыми, включая Эдмунда Берка, человека с большими связями в политических кругах. Информация, которую по крупицам собрал Доминик во время нахождения во Франции, настолько всех встревожила, что Берк представил его премьер-министру Питту. Но вернуться во Францию его убедил Себастьян Уорлок, причем на сей раз перед Домиником стояла одна-единственная задача – шпионаж.

Теперь невозможно было определить, кто именно узнал правду о Жан-Жаке Карре – личности, под которой скрывался Доминик. Это мог быть любой из безобидных с виду парижан или даже «крот» – вражеский агент, внедрившийся в войска под командованием Мишеля. Так или иначе, но кто-то выяснил, что Карре не был хозяином магазина гравюр и якобинцем. Кто-то пронюхал, что на самом деле он был англичанином и тайным агентом.

Теперь Доминика с новой силой охватил неистовый приступ паники. Он был пугающе слаб – и потому уязвим. Боль пронзала спину при каждом вздохе.

Доминик был с друзьями – или в стане противников?

Он все еще находился во Франции?

Испуганный, в высшей степени встревоженный, Доминик осознал, что не был связан или как-либо еще ограничен в движениях. Он с чрезвычайной осторожностью приоткрыл глаза – ровно настолько, чтобы иметь возможность украдкой бросить взгляд сквозь ресницы.

Доминик постарался, чтобы характер его дыхания не изменился. Ни единый его мускул не дрогнул, лишь веки затрепетали. Он почувствовал, что находится здесь не один. Сейчас несчастному хотелось, чтобы любой, кто бы с ним ни был – кто бы ни сторожил его, – думал, что он спит.

В поле зрения Доминика оказались неясные контуры маленькой спальни. Он увидел гардероб, окно. Мгновение спустя он ощутил какой-то резкий привкус в воздухе и осознал, что это соль.

Выходит, он оказался вблизи побережья, но какого?

Доминик отчаянно боролся с собой, пытаясь по мере сил восстановить каждую частичку памяти. Неужели ему приснился весь этот дальний путь в задней части повозки, проделанный главным образом ночью? Неужели это во сне ему привиделись покачивание судна, скрип мачт, шелест парусов, как и то, что он бился в силках терзавшей его нестерпимой боли? Что же произошло после того, как в него стреляли? Туманные очертания пытались принять ясную форму, и внезапно Доминик вспомнил женщину с золотисто-каштановыми волосами, которая то и дело кружилась над ним, омывая его, заботясь о нем.