Толчок восемь баллов - Кунин Владимир Владимирович. Страница 8

— Ты хоть что-нибудь ела? — попытался перебить он Галю. — Что же это я один кушаю?!. Погоди, сейчас принесу…

— Нет, — сказал Галя, удерживая его за рукав. — Я не хочу… Вы не думайте, Толик, мне ничего не надо!.. И приемник вы оставьте себе. Пусть Дамирчик слушает. Мальчик должен быть музыкально развит…

Никогда еще Толик не был так растерян. Он зачем-то кинулся собирать посуду, остатки хлеба, пирожков — и понес эту гору прочь.

— Я сейчас! — крикнул он Гале.

Тут человек в пиджаке очнулся и заметил, что его последний пирожок уносят навсегда.

— Извиняюсь, — сказал он вежливо. — Этот пирожок еще едят.

— Ах да!.. Ах да… — Толик рванулся с подносом обратно к своему столику. — Простите!..

Он снял пирожок с горы грязной посуды и в полной несознательности начал вытирать его бумажной салфеткой.

— Анатолий! — укоризненно воскликнула Галя.

— Ох, чего ж я делаю-то!.. — сказал Толик, совсем смешавшись. — Вот голова с дыркой… Я сейчас вам новый принесу!

И побежал к буфетной стойке за пирожком.

Человек в пиджаке осторожно взял свою шляпу со стола и попытался незаметно уйти, но Галя удержала его за рукав:

— Вы уж не сердитесь, что так получилось! Это я виновата. Он сейчас принесет вам новый пирожок!..

— Да не беспокойтесь, — отвечал тот, стараясь быть деликатным. — Я накушался…

— Нет-нет, не уходите! Как же это? Он сейчас принесет! Вон — уже несет!.. — держала его Галя.

Толик бежал с пирожком.

— Виноват… — говорил он поспешно. — Не знаю, как это я…

— Ничего, я могу и этим воспользоваться, — успокоил его человек. — Мне что? Мне все равно.

— Понимаете, он немного нервный, — сказала Галя.

— Да-да, я нервный, — закивал Толик и…

…человек с соломенной шляпой стал поспешно выбираться из-за стола, испуганно засовывая масляный, горячий пирожок во внутренний карман своего коломянкового пиджака.

— Вообще-то я нет, не очень, — с беспокойством сказал Толик, поворотившись к Гале.

Они остались за столиком вдвоем. Надо было что-то говорить, но оба молчали и даже не трогали еду.

Толик включил приемник. Оттуда вырвалась веселая музыка. Толик посчитал ее неуместной в такой напряженный момент и поспешно выключил.

— Так… — сказал он наконец. — Что же мне с тобою делать?

— Не знаю, — ответила Галя, не в силах оторвать от него глаз. — Я вам сказала, а вы уж думайте сами.

Теперь Толик и Галя шли по улице. Толик — чуть впереди.

В одном с ними направлении медленно ползла огромная грузовая «шкода» с еще более огромным фургоном-рефрижератором.

— Эй, парень! — крикнул водитель Толику. — Не знаешь, где СМУ-четырнадцать?

Толик повернулся на крик и сразу узнал Палпалыча.

— Толик!!! — заржал Палпалыч. — Миллионер!.. Олигарх! Ротшильд! Здорово! Ну ты даешь!..

— Палпалыч! — обрадовался Толик.

Палыч ударил по тормозам и распахнул пассажирскую дверь кабины.

— А ну давай! — крикнул он Толику. — И вы давайте, — сказал он Гале, угадав в ней Толикову спутницу.

— Это Палпалыч, — сказал Толик Гале, когда сели в кабину.

— Очень приятно, — сказала Галя. Она смущенно глянула на Толика и назвалась: — Галя.

— А вы за фруктами? — поинтересовался Толик.

— Да ты что?!. — захохотал Палпалыч. — Какие фрукты! Я вам двенадцать тонн лакокрасочных приволок в строительно-монтажное управление!

Толик с умилением разглядывал кабину «шкоды», в которой когда-то ехал с Палпалычем целую неделю из Алтынабада на Русский Север.

— Мы с наших складов из России тремя машинами выкатились, — говорил Палпалыч. — Я вот пришел, а они, наверное, только к завтрему подгребутся. Эти границы теперь… неохота при девушке… Таможни, понимаешь, извините за выражение!.. Ну, прямо — смех! И у вас тут… Помнишь тот участок, триста верст по песку?

— Помню, — сказал Толик.

— Еле прошли! Я специально давление в колесах спустил, чтоб зацепление с грунтом побольше было, да так, на полусогнутых, и дочапал. Гибельный участок! Не трасса, а рыдание.

Но сказал об этом Палпалыч весело, с предъявлением собственной исключительности и сознанием своей мастерской силы. Не хвастаясь, а констатируя уже прошедшую очередную победу.

— Ну а ты-то как? — спросил он у Толика.

— Я в порядке, — ответил Толик. — За сыном иду. Пока дом не дострою, он у меня временно в интернате.

Палпалыч даже ахнул и, ахнув, так и остался с открытым ртом.

Галя счастливо посмотрела на Толика, переживая его триумф.

— Нуты даешь, Толик… — негромко сказал Палпалыч. — Куда ехать?

— А я-то грешным делом и не знал… — смешался Палпалыч.

— Я тогда тоже не знал, — просто ответил Толик.

— Теперь куда?

— Прямо, вон до того дома. Сейчас Дамирчика заберем, и я вам, Палпалыч, покажу дорогу на склады СМУ-четырнадцать.

Но показать ему хотелось только Дамирчика. И Палпалыч это прекрасно понял.

— Нуты даешь, Толик!.. Ну, Толик!!! — радостно прокричал Палпалыч и прибавил газу…

— Дамир! — крикнул Толик, входя во двор интерната.

Следом за ним шла Галя.

А у ворот разминал затекшие ноги Палпалыч.

— Дамир!.. — снова крикнул Толик.

Толик и Галя остановились и подождали. Дамир не откликался.

— Дамирчик!!! — еще раз крикнул Толик.

В окнах показались ребята и разом закричали:

— А он уехал!

— Его нету!

— Его взяли!..

— Куда уехал? Кто взял?!. — Толик вбежал в интернат, хлопнув дверью.

Галя пошла следом… Палпалыч остался у ворот.

На лестнице Толик почти налетел на Веру Александровну…

…которая спускалась ему навстречу.

— Где он? — задыхаясь, спросил Толик.

Вера Александровна сразу все поняла.

— Ну что я могла поделать? — сказала она мягко. — Нашлась родственница, из Москвы. Родная тетя. Я не могла его держать.

— Какая тетя? Зачем еще тетя!.. — повторял Толик, как глупый.

Наверху стали собираться дети. Молча поглядывали вниз на Толика и Веру Александровну.

— Успокойтесь, Толик, — сказала Вера Александровна. — Давайте поговорим с вами…

И тогда Толик вдруг начал понимать, что это не просто недоразумение, которое выяснится, что случилось серьезное, может быть, непоправимое…

— Вы же велели достать справки, — сказал он, наступая на Веру Александровну.

Она попятилась на две ступеньки.

— Велели? — спросил Толик. — Я взял! Вот характеристика с места работы!.. Вот…

Он рванул обеими руками карманы, вывернул их наружу. Из карманов посыпались на лестничные ступеньки — перочинный нож, фотография Дамира, какие-то пуговицы, зажигалка, мятые сигареты.

Галя сделала шаг вперед, но по лестнице подниматься не стала.

Вера Александровна нагнулась поднимать, Толик тоже опустился на корточки, но ничего брать не стал.

Так они и продолжали разговаривать.

Сверху, через перила, выглядывали дети, глядя на них с любопытством и страхом. Кое-кто спустился пониже, но не слишком близко.

— Ну что мне с вами делать? — говорила Вера Александровна. Было видно, что она тоже сильно расстроилась. — Я говорила ей. Но ведь — тетя! Родная сестра его погибшей матери…

— Кто важнее человеку — отец или тетя?! — почти крикнул Толик, совершенно уверенный в эту минуту, что он именно и есть родной отец Дамира.

Дети испуганно отступили наверх…

— Ах, Толик, разве же вы отец? — Вера Александровна даже укоризненно прокачала головой.

— Я?.. А кто я?

Толик опустился на несколько ступеней. Спросил снизу, глядя на Веру Александровну:

— А кто отец?..

— Вы же знаете, Толик, — еще мягче сказала директорша интерната. — Я понимаю, вы привыкли думать про него как про сына…

И тогда Толик закричал на всю лестницу:

— Я привык?!. Наплевать на меня! Он привык!!! У меня теперь и жена есть!.. Вы же сами говорили — надо жену… жену!..

На Толика было невыносимо смотреть.

— Что же делать? Что делать?.. — повторяла Вера Александровна, держа в руках дурацкую мелочь Толика, которую она насобирала на ступеньках. — Возьмите другого, ведь не клином же свет… Вот хотя бы Никифоров… У него никого нету. Иди сюда, Никифоров…