Воздухоплаватель - Кунин Владимир Владимирович. Страница 11
— Разбойники! — в отчаянии простонал Заикин.
Около банка Форжеле стоял автомобиль.
Шофер ходил вокруг автомобиля и протирал тряпкой медные части облицовки кузова.
На заднем сиденье, закрыв глаза и подставив лицо нежаркому весеннему солнцу, сидела баронесса де ля Рош.
Она не видела, как мимо нее прошли Заикин и Мациевич. Она не слышала, как уже в дверях банка Заикин обиженно прогудел:
— С ума сойти! Пятьдесят пять тысяч триста восемьдесят франков! Это сколько же получается по нашему, Лев Макарыч?
— Двадцать одна тысяча двести пятьдесят два рубля, — ответил Мациевич и первым прошел в операционный зал банка.
— Батюшки-светы! — сказал Заикин. — А ведь мне Пташниковы только половину таких денег выдали!
— Какие Пташниковы? — насторожился Мациевич. Заикин поскреб в затылке и нехотя сказал:
— Неохота мне, Лев Макарыч, говорить было, жаловаться... А ведь со мной в Одессе знаешь, какая штука произошла...
У одного из окон операционного зала стоял Леже и как с добрым знакомым разговаривал с банковским чиновником, который, ни на секунду не прекращая пересчитывать толстенную пачку денег, успевал улыбаться и задавать светские вопросы.
— Здоровье мадам?
— Благодарю вас, Поль. Отлично.
— Вас долго не было.
— Россия, Австрия...
— Как в России?
Леже вздохнул и через паузу ответил:
— Хорошо.
Чиновник на мгновение приостановился, вскинул глаза на Леже и снова зашелестел купюрами.
— Новый аэроплан для мадам? — спросил он.
— Да, — ответил Леже и вдруг увидел Заикина, который в углу зала что-то горячо рассказывал Мациевичу.
Чиновник закончил считать деньги и сказал:
— Все правильно, мсье.
Леже не ответил. Он продолжал смотреть на Заикина.
— Все в порядке, мсье, — удивленно повторил чиновник. — Деньги перевести на счет господина Фармана?
— Что вы сказали? — спросил Леже.
— Я спросил, на чей счет перевести деньги. Может быть, новый аэроплан вы решили заказать у Блерио?
Леже посмотрел на чиновника и задумчиво сказал:
— Может быть, действительно имеет смысл новый аппарат заказать у Блерио... До завтра, Поль!
— Всего доброго, мсье. Кланяйтесь мадам!
— Благодарю, — ответил Леже и пошел к выходу, но не прямо, а вокруг касс и окон — так, чтобы Заикин не смог егр увидеть.
Чиновник удивленно высунулся из окошка, стараясь постичь непонятное поведение своего старого клиента.
А Иван Михайлович в это время говорил Мациевичу:
— Вот, понимаешь, Лев Макарыч, какая штука получилась...
— Слушайте, Иван Михайлович, может, плюнуть вам на все это? Ведь мы, военные, командированы сюда за чужой счет. А, дорогой вы мой, — огорченно сказал Мациевич, — вам же за все самому платить.
— Ну уж дудки! — обозлился Заикин. — Я сюда не за тем приехал...
Заикин зашел за колонну и стал расстегивать сюртук, жилетку, выдирать из штанов рубаху.
— Вы что, голубчик мой?! — растерялся Мациевич. — Что с вами?
— Я, говорю, не за тем сюда приехал, чтобы над копейками трястись! — приговаривал Заикин и что-то яростно дергал у себя под рубахой. — Я летать должен! Летать!
— Что вы делаете, черт вас подери? — шепотом спросил Мациевич, потрясенно глядя на Заикина.
— Да деньги у меня в исподнем зашиты, — так же шепотом ответил Заикин. — Вы, Лев Макарыч, заслоните меня, а то тут, наверное, жулья, как на Привозе. Это у нас в Одессе рынок такой.
Мациевич прикрыл Заикина и огляделся: не видит ли кто?
— Почему я должна ехать в По к Блерио, когда я хочу ехать в Мурмелон к Фарману? — нервно спрашивала де ля Рош у Леже.
Они шли от автомобиля к калитке своего загородного дома.
— Я летаю на аппаратах системы «Фарман» и не собираюсь менять модель. Это непорядочно. Завтра же переведи деньги на счет Анри. Тем более что аэроплан уже почти готов... Послезавтра я еду к Фарману.
— Ну подожди, Кло... — пробормотал Лежс и остановил де ля Рош у входа в дом. — Ну подожди, родная моя. Не обманывай себя и меня — ты не к Фарману едешь в Мурмелон. Тебе же все равно, на чем летать. Ты замечательный авиатор, Кло, и на «Блерио» ты летала бы еще лучше. А потом мы уехали бы с тобой в Испанию. Ты знаешь, мне предложили для тебя гастроли в Испании...
— Я поеду в Мурмелон и буду летать на «Фармане»! — твердо сказала де ля Рош, посмотрела в глаза Леже и погладила его по щеке: — Мне очень жаль, Пьер... Останься в Париже, отдохни от меня. Там будет кому присмотреть за моим аппаратом.
— Ты едешь к этому русскому гладиатору? — грустно спросил Леже.
Де ля Рош взяла руку Леже, потерлась щекой о его ладонь и тихонько поцеловала ее.
— Мне очень жаль, Пьер.
Заикин и Мациевич выходили из банка.
— Стой, Лев Макарыч, — сказал Заикин. — Подержи-ка палочку.
Мациевич взял палку из рук Заикина.
Иван Михайлович огляделся по сторонам, вывернул наизнанку карманы сюртука и штанов, встал в профессиональную цирковую борцовскую позу, будто стоял не в центре столицы Франции, а на парад алле одесского цирка, и торжественно провозгласил:
— Абсолютный чемпион мира волжский богатырь Иван Заикин!
И в эту же секунду, точно так же, как в цирке, за его спиной грянул марш, сопровождаемый восторженными криками. Это было так неожиданно, что у Заикина даже челюсть отвалилась от удивления.
Он резко повернулся и увидел, как из боковой улицы под предводительством военного оркестра на площадь выходила колонна французских солдат регулярной армии. Кричали вездесущие мальчишки, рявкал оркестр, шли через площадь ярко одетые солдаты.
Заикин и Мациевич захохотали одновременно. Они стояли и хохотали сами над собой, они чуть не падали от хохота. Им даже пришлось обнять друг друга за плечи, чтобы не упасть. У Заикина по лицу текли слезы. На секунду они останавливались, судорожно переводили дыхание, взглядывали друг на друга и снова разражались безудержным хохотом.
В закладной конторе маленький седенький старичок прицеливался лупой в роскошные карманные часы Ивана Михайловича. Потом старичок отсчитывал франки за эти часы, а Заикин, мусоля пальцы, обстоятельно пересчитывал их и аккуратно прятал в бумажник.
А когда Заикин и Мациевич приподняли котелки, попрощались и вышли, старичок снова вставил лупу в свою мохнатую бровку и надолго уткнулся в только что купленные часы Ивана Михайловича.
Около учебного «Фармана» в кожаной авиаторской тужурке, замотав шею шерстяным шарфом, стояли Иван Заикин и еще несколько учеников летной школы.
Инструктор, профессор Бовье, по-французски объяснял принцип захода на посадку. При этом он показывал движение аэроплана двумя руками, точно так же, как спустя несколько десятилетий будут показывать все летчики мира.
Заикин напряженно следил за руками Бовье.
— Я вам потом все переведу и объясню, Иван Михайлович, — шепнул ему Лев Макарович Мациевич.
Не отрывая глаз от рук Бовье, Заикин шепнул ему в ответ:
— Чего тут объяснять-то, Лев Макарыч? И так все ясно: когда подходишь к земле, нужно на себя рычаг-то потянуть и немного опустить хвост... Он про это говорит?
Мациевич утвердительно кивнул и с нескрываемым уважением посмотрел на Заикина, но тот уже что-то шептал себе под нос. И руки его, огромные узловатые ручищи волжского грузчика, привыкшие к фантастическим тяжестям, невольно повторяли плавные движения рук профессора Бовье...
Потом Мациевич летал самостоятельно. Профессор Бовье разговаривал с Львом Макаровичем почтительно и серьезно, не так, как с остальными учениками. Потом летали англичанин и индус, и только потом Габер-Влынский с профессором.
Заикин суетился, помогал разворачивать аэроплан и искательно;заглядывал в глаза профессору. Но Бовье только посмеивался и похлопывал Заикина по плечу.