Прощай, Герой (СИ) - Француз Михаил. Страница 44

И всё это здесь, сейчас, моё… И всё это ненастоящее: дом мой — но не позже, чем через неделю, а то и раньше, я из него уеду. Возможно, что навсегда. Двор — я могу успеть поставить здесь турники, макивару, горн и верстак… но не успею за ними поработать. Сад — я могу по нему побродить вот так, трогая то, что уже есть, даже успею посадить сколько-то собственных растений или кустарников… но никогда не увижу, во что они вырастут, не смогу попробовать, какие плоды принесут. Женщина… не любимая, не жена, не спутница жизни — рабыня, которую здесь, со мной, удерживает лишь Артефактный ошейник и какие-то не до конца мной понятые местные законы, касающиеся существования рабства и статуса самих рабов… которые стоят дороже, чем весь этот особняк.

Мне было грустно. В груди болело. Хотелось выть или материться, только не было силы для воя и слов для мата.

Вспоминались отец, мать, сестра… первая жена, вторая жена… так и не появившиеся дети. Грызло чувство потери и… зря прожитой жизни. Хотелось назад. Назад, туда, в начало своей жизни, туда, где всё пошло не так, где я всё запорол. Хотелось вернуться туда и исправить… что исправить? Как исправить? Да плевать, как! Главное, исправить. Исправить всё…

И даже было в какой-то момент ощущение, что я могу, что у меня получается. Получается сдвинуться по времени назад… Могу… Двигаюсь… Мог…

Открыв глаза, я увидел обеспокоенное лицо Марты, которая стояла передо мной и осторожно трясла меня за плечо, видимо желая, но не решаясь начать хлестать по щекам.

Я открыл глаза, снова закрывшиеся. Сфокусировал взгляд на Марте. Потом медленно повёл им из стороны в сторону, оглядываясь и пытаясь сориентироваться.

Я полулежал, расплывшись по садовой скамейке, всё там же, на территории недавно купленного особняка. Рядом, на земле валялась кружка, вокруг которой расходилось уже подсыхающее влажное пятно от пролившегося сока.

Видимо, я просто заснул, присев на эту скамеечку. Заснул, выронил кружку. И долго спал, не обращая внимания на оклики Марты. Она забеспокоилась и вышла меня проверить. И, похоже, что сон мой был так глубок, что больше был похож на беспамятство, раз она решилась до меня дотронуться, тем более, начать трясти, в попытках разбудить.

— Всё нормально, Марта, — остановил её руку своей рукой я. — Всё нормально, я просто заснул. Иди.

Она состроила недоверчивое лицо, но перечить или противиться не решилась. Я отпустил её руку, и она, поминутно опасливо оглядываясь, ушла обратно в дом. А я остался сидеть.

Почему-то ощущения были не как после сна или дрёмы, а как после нокаута. Того, когда меня на очередных соревнованиях по кунг-фу, а точнее по ВБЕ Вьет Во Дао, вынесли прямым попаданием ноги в голову.

Я тогда был в мягком защитном шлеме, нога противника была в специальном щитке-защите голени, от того синяка не осталось. И боли я не почувствовал. Просто осознал в какой-то момент, что уже не дерусь с ним, а медленно сажусь на полу и наблюдаю перед собой обеспокоенное лицо рефери. При этом, ко мне медленно возвращаются звуки, а зрение являет собой довольно ограниченную «тоннельную» область, за пределами которой желтый мельтешащий свет…

Удара я не помню. Совсем. Мне вообще тогда казалось, что мне с правой ноги прилетело. Но нет: позже, на видео, удалось во всех подробностях рассмотреть, что слева…

Вот и сейчас, я не помнил удара. Не чувствовал ни боли, ни слабости, ни головокружения. Но область видимости была «тоннельной», а звуки неторопливо становились объёмнее и четче. И всё. И не поймёшь, то ли «нокаут», то ли и правда спал?

А, если «нокаут», то от чего? Или от кого?

Я жив. Значит — не убийца. Я не пленён — значит не похититель. Мои хранилища все и Артефакты все на местах — значит, не вор. Даже управляющий браслет на руке — значит, не Марта…

Может, правда, уснул? Только, сколько ж тогда проспал? Вроде бы солнце на небосклоне стояло там же, где и сейчас — приближалось к горизонту. Если даже не ниже… Хрен его разберёт в таком состоянии.

Я закрыл и потёр глаза пальцами, потом помассировал лицо ладонями и поднялся с лавки. Даже не повело в сторону при этом. Встал и пошёл к дому. Стоило поужинать и ложиться спать уже нормально: в своей спальне, на полноценную кровать. С неё ещё матрас скатать и убрать надо. Или, что тут у них, вместо матраса — перина? Не люблю спать на мягком. Могу, но не люблю — спина и шея потом болят… болели, пока в этот мир не попал. Теперь — просто не люблю.

Спать, к сожалению, пришлось в саду… Экстравагантно, но… Сам виноват. Можно ведь было чуть-чуть подумать, и предотвратить такую ситуацию всего парой слов, сказанных к месту и ко времени.

Что за ситуация? Да просто всё, буднично и предсказуемо: Марта ведь о моих заскоках не знает. Ей о них никто ничего не рассказал. Вот она и расстаралась, видимо, пытаясь показать свою полезность целому Герцогу, что забрал её из публичного дома, чтобы не отправил обратно. С руководством профессионалами, приводившими особняк в жилой вид, она справилась хорошо — тут к ней ни нареканий, ни вопросов не было и быть не могло. А вот дальше…

Что делает женщина, когда пытается показать мужчине свою полезность? Убирает, стирает и… готовит. Вот Марта и пошла: по списку. С уборкой справились профи. Вещей для стирки я не предоставил, а про кухню предупредить не успел.

В результате, прямо на пороге в дом меня встретил умопомрачительно вкусный и приятный… запах жареного мяса и супа.

Хорошо ещё, что я после своей непонятной дрёмы, был замедленным и до флегматичности спокойным. Флешбэк не сработал. Меня просто замутило. Поэтому, я молча медленно развернулся на месте и молча неспешно пошёл обратно в сад. Там достал из хранилища палатку, спальник, привычные свои походные принадлежности для сна и принялся всё это устанавливать и раскладывать, понимая, что в этот дом я до утра теперь точно войти не смогу себя заставить.

Через час пришла недоумевающая Марта с вопросами.

Я, как мог, ну, насколько позволило моё нежелание вообще шевелиться, объяснил ей, что мяса, жареного, пареного, варёного, мучного и молочного со сладким не ем. И, пока в доме будет пахнуть чем-то из этого, в дом не войду. Чем вызвал неприкрытое отвисание челюсти у моей рабыни.

Однако, причуды Хозяина можно обсуждать только с другими рабами, а здесь таковых нет, поэтому, пришлось ей их просто молча принять. И идти ужинать в дом одной.

Утром, на пороге моего дома стоял Марк.

Глава 32

Чтобы не пригласить старого знакомого, пришедшего к тебе в гости на чашечку чая… или того, что здесь чай заменяет, надо иметь серьёзные причины. Такие, как обида, неразрешённые противоречия, старые же счёты, ревность или что-то не менее существенное. У меня таких причин не было. И, уже через десять минут, мы с Марком сидели за столиком… в саду, а Марта возилась с чайником и напитками на кухне. Стол я вытащил из дома сам — для моего чуткого носа, там ещё за ночь недостаточно выветрились вечерние запахи. Ничего серьёзного, но мне было неприятно там находиться. На свежем воздухе лучше.

— Вы купили рабыню, Ваша Светлость? — с заметным беспокойством в голосе, спросил меня он, когда мы остались во дворе одни. Да и до того, после того, как увидел ошейник на шее женщины, Марк очень обеспокоенно начал на неё поглядывать. Пожалуй, даже более обеспокоенно, чем, если бы дело было связано с простым предубеждением.

— Да, — не стал отрицать очевидного я. — Вчера. А что такое?

— Надеюсь, Вы не пытались ещё снять с неё ошейник, или, не дай Валос, подарить ей свободу? — продолжил Марк с ещё большим беспокойством.

— Нет, — нахмурился я. — Пока не успел. Но подумывал об этом.

— Значит, я успел вовремя, — с заметным облегчением выдохнул он.

— Объяснись, Марк, — попросил его я. — Что в этом действии такого опасного? Ведь она же — моя собственность, я могу делать с ней всё, что пожелаю. Разве не так?