Прощай, Герой (СИ) - Француз Михаил. Страница 45

— Не совсем, — ответил он. — Понимаете, Ваша Светлость, рабом или рабыней в Империи можно стать только и исключительно по решению Суда. И только за тяжкие и особо тяжкие, в том числе, общественно опасные преступления. Это уголовное наказание, а не злая воля Судьбы или стечение неблагоприятных обстоятельств.

— Вооот как… — протянул я, выпрямляясь на своём стуле и откидываясь на его спинку. — Продолжай.

— Соответственно, за исполнением этого наказания строго следят. Покупать рабов имеют право только специально лицензированные заведения, на специальных аукционах. И в дальнейшем, специальная государственная служба проводит обязательные периодические инспекции в этих заведениях, с обязательной проверкой целостности ошейников и исправности управляющих браслетов. В случае повреждения, или слома «пломбы», хозяину раба грозит наказание: от серьёзного денежного штрафа, до лишения лицензии и, соответственно, лишения всех рабов.

— Вот значит, почему тот «колобок» говорил, что она «не продаётся»… — хмыкнул задумчиво я.

— И он был прав: самостоятельная перепродажа рабов является прямым нарушением лицензии. Перепродать раба можно только всё через тот же специальный государственный аукцион. Со взятием пошлины, само собой.

— То есть, у меня проблемы? — уточнил я.

— Слава Валосу, пока нет, Ваша Светлость, — сказал Марк. — Если ошейник и браслет не были повреждены, и «пломба» цела, то всё ещё вполне можно уладить.

— Каким же образом?

— Вы — Имперский Дворянин. Причём, Дворянин-землевладелец. Лендлорд. По законам Империи, у Вас априори есть лицензия на владение и использование рабов, как у представителя государства в своих землях. Да ещё и с правом преимущественного выкупа на аукционе. А требуемую государственную пошлину прежний хозяин догадался оплатить ещё вчера. Тогда же, когда отнёс и зарегистрировал Договор купли-продажи в специальном контролирующем органе. Это ведь было в его интересах.

— Почему? — стало даже интересно мне.

— Герцога Империи лишить привилегии покупать и владеть рабами, не лишив Титула надо ещё постараться. Не уверен, что для этого даже личной Воли Императора достаточно будет. Уж точно, не за такую мелочь, как прямая покупка раба, мимо аукциона. А вот сам бывший хозяин своей лицензии мог лишиться элементарно. Вот и поспешил сделать, всё, что возможно, чтобы избежать такого исхода. Потому и побежал в Надзор сам, не дожидаясь и не надеясь на сознательность Дворянина…

— Правильно сделал, — хмыкнул я. Потом поднял глаза и пристально посмотрел на своего управляющего. Точнее, на управляющего Герцогством. — То есть, ты знал уже про рабыню?

— Это моя обязанность, Ваша Светлость, — виновато развёл он руками. — Сделка была проведена официально, за вашей личной подписью и отпечатком Герба. Соответственно, как Вашему управляющему, мне в тот же день пришло оповещение с уведомлением из Надзора. Оповещение о регистрации сделки, как состоявшейся, и уведомление о том, что Надзор, в ближайшее время направит комиссию для проверки условий содержания раба…

— Комиссия… — побарабанил пальцами по столешнице я. — А каковы эти условия? Какие вообще правила должен соблюдать рабовладелец в отношении своего раба?

— Сказать честно: я не знаю, — пожал плечами Марк. — Никогда раньше с этим не приходилось сталкиваться и даже просто интересоваться.

— Даже примерно?

— Ну… если очень примерно: владелец раба не имеет права отпустить того раньше определённого судом срока. Владелец обязан следить за тем, чтобы раб не сбежал, ошейник раба был цел, не повреждён, а браслет работоспособен и был вне доступа раба. В конце концов — это ведь наказание…

— А что-нибудь о том, как раба кормить? В каких условиях он должен жить, спать, работать? Лечить раба? — с удивлением посмотрел на Марка я.

— На усмотрение владельца, — пожал плечами тот.

— А, если я её просто убью? Или замучу работой настолько, что она заболеет или умрёт? Телесные наказания?

Марк отрицательно повёл головой из стороны в сторону.

— То есть…

— Понимаете, Ваша Светлость: приговор рабства — это Высшая Мера уголовного наказания. Фактически, преступник, приговорённый к рабству, теряет вообще все права. В том числе и право на жизнь. И тот, кто его покупает, должен это прекрасно осознавать. И осознаёт… На аукционе за рабов чаще всего сражаются их же кровники…

— Постой-постой, — нахмурился я. — А как же сроки? Ты же сам сказал: «раньше срока, определённого судом»? Или я не так понял?

— Ну, шанс у каждого должен быть. Даже у преступника… Срок действительно судом назначается. Вот только, я не слышал ещё о сроках меньше пятидесяти лет, Ваша Светлость, — развёл руки в стороны, как бы извиняясь, мой управляющий. А я снова навалился спиной на спинку своего стула, пытаясь хоть как-то уложить в голове то, что только что услышал.

— А дети? — после нескольких минут молчаливого обдумывания, спросил Марка я. — Если рабыня родит?

— Дети за родителей не ответчики. У ребёнка будут полные гражданские права. По отцу.

— Если отец известен. А, если она залетит в том же публичном доме?

— Там шанс на это минимален: о контрацепции заранее заботится владелец борделя. От женщины это практически не зависит. А, если уж владелец идёт на прекращение использования контрацепции конкретной рабыней, то делает он это, надо понимать, сознательно, понимая, зачем это ему, и что дальше делать, с какими именно рисками… а то ведь, можно и самому в ошейнике оказаться. Дети — это не шутка, — пожал плечами Марк. — Но, я, напомню, не специалист в этой теме. Это просто мои предположения, на основе того, что знаю, а знаю не так много, как Вам бы хотелось, простите, Ваша Светлость, — поклонился он мне, вскочив со стула.

— Ладно, — жестом велел ему сесть обратно я. — Понял тебя. В общем, рабство у вас: это некая извращённая форма смертной казни. Только медленной, мучительной, и, чтобы палача ПК-шером не делать.

— Если говорить грубо… то так и есть, Ваша Светлость, — аккуратно примостился на свой стул мой управляющий. — Только, существуют свои нюансы.

— Как и везде, — усмехнулся я. — Как и везде…

— Раб, как Вы уже сами успели убедиться, стоит очень дорого, Ваша Светлость…

— Успел, — ещё кривее стала моя ухмылка от воспоминаний о сумме, отданной тому «колобку».

— Слишком дорого, чтобы его просто убить. Или совсем не беречь его… пока он своим трудом не отработает хотя бы часть потраченной суммы, — договорил начатую мысль Марк. — Кровников, понятное дело, это не касается… — добавил он и вдруг задумался. — Хотя… отомстить, так ещё и заработать на этом…

— Какие у вас тут прагматичные люди, — даже тряхнул головой в невесёлом веселье я. — Почти как в Китае.

— А что в Китае? — заинтересовался управляющий. — Расскажете?

— В одной из стран моего мира, по близким к достоверности слухам, приговорённых к смертной казни убивают, а их здоровые органы продают для пересадки обеспеченным нуждающимся. Причём, по уже не несколько менее достоверным слухам, органы начинают вырезать ещё живым приговорённым…

После этой моей фразы, повисло молчание. Каждому из нас было, что обдумать. Прервал его первым Марк.

— Нет, наша система… мне нравится больше, — сказал он и поёжился. — Высокая цена живого раба практически гарантирует ему сносные условия жизни и труда. Ещё и ограничивает спрос. Тогда, как у Вас: высокая цена на органы просто провоцирует на злоупотребления. А спрос не может быть ограничен в принципе. Я правильно понимаю?

— Правильно, — вздохнул я. — К сожалению, правильно… Ладно. Это уже не твои проблемы. И даже не мои, — как раз в это время к нам в сад вышла Марта с подносом, на котором был чайник, чашки, заварочник, сладости и графин с чистой водой. Я встретил её появление задумчивым взглядом. А потом, пока она составляла принесённое на стол перед нами, лениво спросил. — Ещё бы был какой-то способ узнать, за что именно её приговорили к рабству?

Марта от этих слов непроизвольно вздрогнула. А потом бросила злой и даже свирепый взгляд на Марка. Взгляд, в котором было столько силы и… угрозы… совсем не похожий на те взгляды, что женщина дарила мне до этого. Словно дикий яростный хищник зыркнул среди зарослей зелени. Этот взгляд заставил вздрогнуть и отстраниться Марка.