Последний леший - Купцов Василий. Страница 37

— Наслушался сказок, — бросил Рахта недовольно, — нет никаких тут кракордилов.

— Здесь-то нет, а вот там, куда мы едем… — начал было Сухмат.

— И там нет, — перебил побратима Рахта, — это вятичи все киевлян пужают, думают, глупые, испугаемся — и не пойдем к ним в гости…

Нойдак ничего не сказал. Ведь в болото можно было попасть и без какого-то там кракордила. Просто — оступился, а потом — затянет. Этих страшных историй Нойдак уже наслушался немало. Постаралась и толстушка Майя, успевшая не раз принять и приласкать тщедушного северянина у себя дома. Уж она-то страстей наговорила, нарассказывала, едва прослышала, что Нойдак в поход дальний направляется, в леса дальние, восточные, где вятичи злобные живут, да на семи холмах, в граде Москве, киевлян на кострах поджаривают, да с чесноком лопают…

— Знаешь, браток, — вдруг сказал Рахта непривычно робким голосом, — я опять чувствую за собой… Ну как тогда!

— А чего чувствовать, — отозвался Сухмат, — проверить нужно.

Богатырь развернул коня и резко рванул. Конь помчался во всю прыть. Рахта и Нойдак остановили коней, решив дождаться Сухмата. Дожидаться пришлось долго. Нойдак пару раз дернулся было, думая, верно, что не пора ли помочь? Но Рахта всякий раз придерживал друга, он всегда точно знал, когда побратиму нужна подмога, а когда — лучше не мешаться! Наконец, Сухмат вернулся, его конь шел неспешным шагом, а сам витязь — о чем-то задумался.

— Да, был за нами всадник, — сказал богатырь, подъехавши к друзьям, — только всадник необычный. Был — и пропал. Я пошел по следам…

— И что?

— Он повернул назад, все было ясно видно, остались четкие следы. Лошадь подкована… А потом, вроде, следы ушли с дороги в лес, да там и пропали, только чудится мне, что и в лесу я эти следы отыскал бы, да не было их среди деревьев.

— Что ж он, улетел?

— Ой, не знаю, браток, что за нечисть за нами увязалась…

— Может и нечисть, а может — и нет! — вздохнул Рахта, — чувствую я… — и он смолк.

— Что чувствуешь?

— А так, ладно… — Рахта безнадежно махнул рукой.

Наши герои отправились неспешно дальше. Сухмат, кажется, начал кипятиться внутри, серчая на все вокруг себя все больше — сначала на себя, что не поймал незнакомца, потом на братца, что ничего объяснить не хочет, затем дело дошло и до Нойдака.

— Где же твой Дух долбанный? — спросил он сердито северянина, — то болтался вокруг, даже в шахматы хотел твоим посредством сыграть, мешался только. А теперь, когда он нужен — его нет? Как бы он сейчас пригодился, небось, от него нечисть бы не спряталась.

— Может и спряталась бы, — ответил Нойдак безмятежно, — молодой он еще да глупый. Наверное, потерялся да заблудился. Как он теперь Нойдака в лесу отыщет? Бедный Дух, пропадет он без Нойдака!

— Так уж и пропадет? — не поверил Рахта.

— Прямо пропадет… — передразнил Сухмат, — нашел, небось, себе духиню какую-нибудь, да развлекается. Ты, Нойдак, ведаешь, как это у них, духов, делается? Как у людей, или как иначе?

— Рано ему еще жениться, — ответил Нойдак совершенно серьезно, — он еще — дитя.

— Так, говоришь, видел ты его, когда Перун промахнулся, в тебя молнией пуляя?

— Нойдак видел, — подтвердил колдун.

— И что, на кого он похож, твой Дух?

— Дух — совсем маленький мальчик, — ответил Нойдак.

— Ну, тогда ему, конечно, с духинями рано… — рассудил Сухмат. Кажется, за разговорами на веселую тему его злость постепенно улетучилась. Тем более, что Сухмат просто не мог по-настоящему озлиться на Нойдака…

Путники следовали все дальше и дальше. Привалы, скромная, лишь иногда — если случалась попутная охота, то — роскошная еда. Кажется, богатыри готовы были передраться за право оказаться в роли повара, но до драки дело не доходило, Сухмат всякий раз напоминал о стародавнем обещании Рахты слушаться в делах домашних побратима, и тому ничего не оставалось, как уступить потрошение дичи товарищу.

Дорога постепенно сужалась, расходясь тропинками в разные стороны. Теперь это была не дорога, скорее — тропа. Но пока было, однако, что это все-таки главная тропа, ибо остальные тропки были куда уже.

Но друзья были все время начеку. Что из того, что на них никто пока не посмел напасть? Лесных разбойничков можно было понять — надо быть полным идиотом, чтобы напасть на тройку воинов, двое из которых и по виду, и по стати, и по тяжести брони — настоящие богатыри… Да и Нойдак, в длинной кольчуге, со шлемом на голове и небольшим мечом на боку подарком отнюдь не выглядел. Мало что дохленький — вон и бубен у седла, стало быть — колдун, а богатыри плохого колдуна с собой в товарищи не возьмут! Вот и поставьте себя теперь на место лесных разбойников — зачем вам такое счастье, нападать на такую троицу, уж лучше спрятаться где подальше за деревьями, притаиться, да переждать… А вот когда на дорожке покажется телега с товарами — вот тогда мы — молодцы!

Как-то Сухмат услышал впереди какой-то странный звук. Жестом остановил приятелей, приложил палец к губам, показывая, что надо соблюдать тишину, а сам — мягко соскочил на землю и как тень скользнул между деревьев. Прошло некоторое время, примерно столько, сколько горела бы лучина длиной с палец. Послышался голос Сухмата, явно веселый и зовущий к себе голос.

Когда Рахта с Нойдаком подъехали поближе, они обнаружили богатыря, державшего в руках тщедушного старичка. Такого маленького-премаленького, сухонького-тщедушненького, но с длинной-предлинной бородой! А рядом, прямо у дороги, точнее, у развилки дорог, стоял камень. А на камне была надпись, еще не оконченная. Все было ясно, старичок именно этим и занимался — выбивал кремниевым зубилом буквицы на гладком камне. Вот и зубило рядом валяется — ох, сколько же у Нойдака воспоминаний сразу!

— А что здесь написано? — спросил Нойдак, так и не выучившийся читать.

— «Кто направо пойдет, — зачитал Сухмат громко, — тот коня своего по…» — богатырь не дочитал, сразу рассердившись, — и как тебе не стыдно, старый человек… Такие вещи, да еще и на камне роковом писать?

— А что, — ответил старичок, не смущаясь, — я правду пишу, как написал, так оно и будет!

— Что-то я не слышал, чтобы в лесу камни ставили! — сказал Рахта, — Да, отпусти ты старого человека, никуда он не сбежит…

— Захочу — и сбегу, — заявил старичок, — мы, лесовички, народ юркий!

— Так чего ж ты в лесу камень роковой ставишь?

— А в полях на всех дорогах уж поставлены, пора за леса браться!

— А чего ж такое нескромное пишешь?

— Так тута лес, дело известное, — заявил лесовичок с достоинством, — это хороводы водить с девками в поле можно, а как до дела с ними более интересного — так и сам, небось, сразу в лесок? А?

— Твоя правда, дедок! — засмеялся Сухмат.

— Вот оттого и надписи тут, на камнях таковые! — закончил дед глубокую мысль.

— А где же лесовичок? — опомнился Рахта, когда друзья отсмеялись.

Дедка нигде не было видно. И как он юркнул, куда — никто и не приметил. Впрочем, оно и понятно, ведь родной он тут, и лесу родной, и лес ему — родня…

— Сбежал, — равнодушно отметил Сухмат.

— И куда теперь нам ехать?

— Не знаю куда, — сразу высказался Сухмат, — но налево я не поеду!

— И Нойдак тоже не хочет… — добавил молодой колдун.

— Так вы что, поверили лесовичку? — удивился Рахта, — Да он просто проказничает!

— Поверили, не поверили, а направо — не поеду! — заявил Сухмат.

— Ладно, — согласился Рахта, — тогда куда? Остались две дороги — прямая и налево…

— А нам надо на восток, — напомнил Сухмат.

— Восток — это откуда солнце всходит? — спросил Нойдак.

— Да.

— А как определить, где восток?

— Если встать лицом к северу, а спиной — к югу, — начал объяснять Сухмат, — то по левую руку будет запад, а по правую — восток!

— Ну, а где юг, а где север, ты уж найдешь и без подсказки… — добавил Рахта.

— Нойдак всегда знает, где юг, — сказал Нойдак, — и по листьям, и по лишайникам, и по грибкам, и по цветам…