Последний леший - Купцов Василий. Страница 85
— И чего ты ко мне прицепился? — перебил его отрок.
— Вопросов два, ответ — один, — Ферам благодушно улыбался, — ты, отрок, рожден, Ахриману, по-русски — Чернобогу, предназначенным… И то видно мне, поскольку сияние вокруг тебя такое же, как и у меня — черное, только послабее чуток. Но ничего, подрастешь, войдешь в силу — изрядным станет! Потому и нужен мне ты, именно ты, а не кто другой!
— А я думал, что ты Рахте да Сухмату через меня отомстить хочешь…
— Ну, отомстить — дело святое, конечно, и я отомщу… Только я твоих друзей прежних, богатырей глупых, в очередь поставил на дело мщения, и та очередь совсем не короткая, и много таких, кому я сначала жизнь попортить должен. Может, и до твоих дружков дело дойдет, да не до них сейчас…
— Как это не до них? — Броня даже обиделся. Как так, он Рахту с Сухматом за врагов даже не считает, что ли? Отомщу, мол, если время будет…
— Да дел много, — продолжал преспокойно рассказывать о своих делах черный колдун, — вот, к обрезанным съездил в посольстве толмачом, все князю Киевскому Владимиру нашему, Красному Солнышке, доподлинно доложил… Теперь к немцам поеду, а то — и в Царьград, быть может. И к тебе, паренек, заехал по пути.
— Так ты не собираешься его у меня отнять? — удивился Одоленя.
— Нет, конечно…
— Но, если ты говоришь, что Бронята все равно тебе предназначен, а забирать сейчас ты его не собираешься, так зачем вообще сюда заявился? — продолжал недоумевать ведун, — Сейчас?
— Он-то мне, вернее, повелителю моему предназначен по рождению, это — точно, только не знал он того. А теперь — знает. И как почувствует, что пора ему — будет знать, куда да к кому идти!
— Так вот ты зачем приходил… — наконец уразумел Одоленя, — Стало быть, сделал свое дело, да так, что я и помешать не мог.
— Мое дело — дать отроку некоторые знания, а ведь тебе, — Ферам заглянул в голубые глаза Одолени особым магическим взглядом, — тебе известно, как трудно помешать знаниям дойти до того, кто их жаждет!
Одоленя чувствовал полное бессилие. Эх, кабы бой! И с мечом, и с заклинаниями — одолел бы он черного колдуна. Да нельзя — гость, да и обиды не нанес… Просто вызвать на поединок — зачинщиком станешь, боги-покровители отвернутся!
— Он Заново рожденный, ему теперь сама Мать-Прародительница силу да охранение дала, — брякнул ведун то, о чем говорить не следовало.
— То — неплохо, — Ферам даже обрадовался, — если с Великой Матерью породнился, то неплохо. Но на нее не надейся, ей разборки Добра и Зла безразличны, она и не понимает даже, где добро, а где зло… Хотя, по правде говоря, и я не понимаю!
Одоленя молча, исподлобья смотрел на иноземного колдуна. Значит, и ему ведомо то, о чем говорят ведунам-русам только по окончанию учения. Тайна о том, что добро — это зло, а зло — добро, и станет добро — злом, а зло — добром, и нет ни добра, ни зла… А Матери-Прародительнице, его правда, добро и зло — без разницы, она лишь Жизнь и Смерть разумеет…
— Ну, мне пора, — сказал Ферам и поднялся со скамьи.
Одоленя думал уже третий день. И не мог найти выхода. Броня в сотый раз обещал ему, что ни за что на свете не уйдет к черному колдуну, не станет служить какому-то злому Ахриману. Но ведун знал — маг сюда зря бы не приперся, все рассчитано, и рассчитано правильно и далеко, как в шахматах… Ведь Броня не ведает, что будет, когда придет срок. Вот, мальчишки малые презирают девчонок, а приходит срок — и дерутся за красавиц своих. Щенята лижутся, а подрастут — кусаются. А из гусеницы — и вовсе бабочка получается, а, иногда — и жук куська… Вот и Броня подрастет, возмужает, потянет его к Темным Силам…
Как быть? Чтобы не потянуло к темным силам — надо, чтобы их рядом не было! А чтобы не ушел, когда срок придет? Сделать так, чтобы не смог уйти, некуда было бы! Вот и ответ, да как сделать сие?
Много всего знал Одоленя, но не все, и не обо всем. Понял молодой ведун, что нужен ему добрый совет. А кто даст совет лучший, чем его старый учитель? Тогда — ехать надо, и ехать далеко!
Одоленя велел Броне дома сидеть, пока не сам не вернется. И отправился к своему учителю старому, что в лесу на самом краю чистого поля в избушке столетней жил, и уж давно никуда не выходил…
Одолени не было неделю. А как вернулся, не раздеваясь, не поев, в баньке не попарившись, велел отроку на коня садиться и за ним скакать, да ничего не спрашивать!
Ехали они долго, делая лишь короткие передышки, давая отдых коням и, ночами — сон себе. Ложась спать в первую ночь, Одоленя сказал, что его старый учитель подсказал выход для Брони, но им надо спешить, чтобы попасть на место вовремя.
— Семь планет встанут в ряд, — объяснил Одоленя, — и в ночь новолуния, в тьме полной, поднимется град светлый…
— Откуда подымется?
— Из озера священного, откуда ж еще…
— И что?
— В том граде — твое спасение, туда тебе дорога, — молвил Одоленя.
— А ты, ты пойдешь со мной? — спросил отрок, предчувствую уже ответ своего учителя.
— Нет, я туда не пойду, — и не стал объяснять.
— Это испытание новое? — после некоторого молчания задал следующий вопрос Бронята.
— Если и испытание, то не больное, — успокоил его наставник, — тебе бояться нечего, зла там не сделают, а выучить — выучат!
— На ведуна?
— Да, всему-всему! А теперь спи!
К Священному озеру поспели лишь к той самой безлунной ночи, прямо в акурат! Привязали коней, пошли вслепую — лишь повинуясь чувствам, как выучил уже мальчика Одоленя — вперед, к самому берегу. Сели, стали ждать…
— Мы теперь расстанемся надолго? — спросил Броня.
— Для тебя — надолго, для меня — лишь на месяц, пока вновь новолунья не настанет…
— Не понимаю…
— Тебе объяснят!
И вот появился свет. Это лучилась где-то в бездонной глубине вода Священного озера. Свет становился все ярче, Броняте показалось, что он даже различает под водой какие-то терема золотые… И вот вода расступилась, и посреди бескрайнего озера показался град светел, сам по себе сияющий.
— Там всегда светло, — сказал Одоленя, — и нет там ночи, только день, и нет там злых сил, только добрые… Иди туда!
— Но как, здесь же вода? Плыть?
— Нет, иди! Коли судьба тебе в том граде быть, то и дорога найдется!
Броня шагнул вперед, глядя только на сверкающие терема, шаг, другой, третий… Потом он понял, что шагает прямо по воздуху, точнее — по светлым лучам, с теремов исходящих. Отрок знал, что нельзя смотреть вниз и по сторонам, надо видеть перед собой только цель пути, лишь на этот свет и смотреть, потому он шагал и шагал вперед, не оглядываясь и не сомневаясь…
— Имя, скажи имя свое, при рождении даденое! — услышал он тихий голос, звучавший как будто ниоткуда.
— При первом рождении назвали меня… — не стал скрывать тайного имени отрок, — При втором же Мать Прародительница дала мне другое имя, — Броня помедлил, и, решившись, назвал и это тайное имя!
— Ты пришел сюда с чистым сердцем и не скрыл ничего тайного, мальчик, — услышал он, — проходи, здесь ждут тебя…
Люди, жившие в этом городе, казалось, знали все обо всем на свете. Сюда не заходила Смерть, может, вход сюда ей был и вовсе заказан, а может просто все эти мудрецы владели тайной вечной жизни. А, может, и не было никакой тайны — ведь они не делали ничего плохого, трудились изо дня в день, добывая все новые и новые знания, постигая Вселенную…
Броню взяли в учение с первого же дня, едва город вновь опустился на дно озера и вместо небосвода со звездами наверху на многие годы воссиял купол золотистый, самоцветный да самосветный. Здесь не признавали праздности вообще — Броня учил науку, а хотел отдохнуть — работал по хозяйству или выполнял разные там поручения мудрых старцев. Впрочем, среди здешних ведунов было и много молодых. Вскоре у Броняты появились друзья, но не друзья в праздности — дружба заключалась, смешно сказать, в том, что мальчик бегал к новым знакомым, а те учили его еще какой-нибудь премудрости дополнительно к основному ученью.