Люблю тебя (СИ) - Инфинити Инна. Страница 20

Звучит новая серия выстрелов, от которой меня прошибает холодным потом. Сердце колотится в районе глотки, я мечусь по заднему сиденью, не зная, куда себя деть. На видео полная неразбериха, словно Никита в какой-то куче. У входа в клуб стоит охранник и нервно курит.

Снова выстрелы.

— Что происходит!? — кричит громкий женский голос. — Опять в вашем гадюшнике какая-то оргия! Я сейчас вызову полицию! Вы надоели! Ночь на дворе, дети спят! Прекратите немедленно!

Я так понимаю, это жительница близлежащего дома. Ее слова имеют эффект. Охранник испуганно бросает сигарету, поворачивается к двери в «Базу», возится с ней несколько секунд, а затем убегает. Просто убегает куда-то по тротуару. Я перевожу взгляд на видео, там все то же самое. Никита пытается пробраться сквозь бешеную толпу. Наконец, ему это удаётся. Но он не может открыть дверь! Она закрыта!

Догадка моментально простреливает меня. Это охранник ее закрыл! И убежал! Господи…

Все, больше я не могу сидеть в машине, сложа руки. Пулей вылетаю из салона и перебегаю дорогу. Ключ торчит в двери. Ну хоть не забрал с собой. Поворачиваю его в замке и открываю Никите дверь.

— Ты в порядке? — спрашиваю первое, что приходит на ум.

— Уезжаем отсюда.

Он захлопывает дверь и хватает меня за руку. В другой он держит окровавленное горлышко от бутылки. Буквально через секунду мы уже сидим на передних сиденьях машины. Никита резко трогается с места и выжимает педаль газа до упора. На весь салон противно пищит датчик о том, что мы не пристегнули ремни. Я пристёгиваюсь, а вот Никита и не думает это делать. Смотрю на него и замечаю, как из плеча хлещет кровь.

— Никита, у тебя кровь! — восклицаю в панике.

— Да, нужно в больницу. Посмотри в интернете круглосуточную клинику.

Я присматриваюсь к рукаву его куртки и понимаю, что он весь насквозь в крови — хоть отжимай. Она скоро будет капать с краев.

— Сними куртку, давай перевяжу тебе руку.

Стаскиваю с себя шарф. Никита медленно сбавляет скорость и тормозит у обочины. Рана очень глубокая, надо срочно зашивать. А пока я крепко перевязываю ее своим шарфом. Он серого цвета, но моментально становится красным. У меня трясутся руки, да и всю меня колотит от страха и нервов. Никита падает затылком на подголовник и закрывает глаза, пытаясь успокоиться. Мы достаточно далеко уехали, вряд ли нас кто-то догонит, так что можно перевести дух.

— Ты узнала его? Это был он? — спрашивает, не открывая глаз.

— Нет.

— Нет — не узнала? Или нет — это был не он?

— Не знаю, — произношу обреченно. — Мне кажется, не он. Но могу ошибаться. Исполнители были в шапках, но щетина на их лицах была светлой. Значит, и волосы у них тоже светлые. Ну, я так думаю. А этот гладко выбрит, но брюнет. Если представить его небритым, то, наверное, щетина будет чёрной. Ну и плюс у него на руках татуировки, а у тех отморозков татуировок на видимых местах не было. Но это ничего не значит. За шесть лет он мог сделать сколько угодно татуировок. А еще у меня остался ключ от этого клуба.

Никита открывает глаза, и я демонстрирую ему металлический ключ от двери.

— Молодец. Хорошо, что не выбросила его там.

— Почему?

— Потому что тогда на нем бы остались твои отпечатки. Я тоже забрал с собой бутылку, которой мне проткнули руку.

В полумраке салона я замечаю, что Никита сильно побледнел, лицо покрылось испариной. Он теряет кровь, надо срочно в больницу. Принимаюсь искать в интернете адреса круглосуточных клиник и нахожу одну неподалёку. Мы едем туда. Никиту сразу принимает дежурный хирург. Я остаюсь ждать в коридоре. Сажусь на диван и падаю лицом в ладони.

Я не испытывала подобного страха с той ночи, как на меня напали. Только сегодня я боялась не за себя, а за Никиту. Да, хватит обманывать саму себя, что мне безразлична жизнь Свиридова. Небезразлична. Я чуть с ума не сошла, пока он там был. Никита дорог мне как… просто как человек, которого я давно знаю. Да, именно так. Я не люблю его, но он мне дорог как старый друг.

Через час Никита выходит из кабинета хирурга. Все такой же бледный.

— Что сказал врач? — спрашиваю, когда он опускается рядом со мной на диван.

— Все будет нормально.

— Ты потерял много крови.

— Не так уж и много. Ты сама как?

— Я в порядке.

— Поехали отвезу тебя домой.

— Ты точно можешь вести машину?

— Конечно.

— А утром у тебя тренировка?

— Нет, к счастью. Воскресенье же.

Хорошо, что Никите не надо на футбольное поле. Вообще не представляю, как после такого приключения он пошел бы утром на тренировку. Мы возвращаемся в машину. От клиники до моего дома едем спокойно. Не верится, что все закончилось. Я чуть не поседела, пока Никита был в том гадюшнике.

— Когда я шёл на выход, — Никита прерывает наше долгое молчание, — меня узнал один из гопников, находившихся там. Он сказал, что «брат его кента» знает меня лично. Я не могу вспомнить ни одного своего знакомого, связанного с криминалом. Может, ты вспомнишь? Шесть лет назад у меня были такие знакомые?

Задумываюсь.

— Не знаю… — отвечаю неуверенно. — Мне кажется, нет.

— Давай вместе хорошо подумаем. С кем я общался шесть лет назад?

— Да ни с кем особо ты не общался, кроме Вовы и Сережи. У Вовы нет братьев, у Сережи был старший брат, но он давно переехал в США.

— А сам Серега где? На встрече выпускников его не было.

— Он в Канаде.

— Что он там делает? — удивляется.

— Поехал учиться в магистратуру и остался.

Никита обреченно выдыхает.

— Ну и ребус.

Это точно. Пытаюсь перебрать в памяти весь наш круг знакомых шестилетней давности. И близко никого не было, связанного с криминалом. Ну или кто-то вёл тайную жизнь, а мы о ней не знали.

Мы подъезжаем к моему дому. Никита глушит мотор и явно собирается выходить из машины вслед за мной. Я снова чувствую себя неловко. Мне неудобно прогонять Свиридова после ранения, которое он получил. В конце концов, Никита ищет моих обидчиков. На часах три часа ночи, а я такую дозу адреналина получила, что сна ни в одном глазу. На кухне включаю чайник и ставлю две кружки, пока Никита без сил упал на стул.

— Что делать с ключом от клуба? — спрашиваю.

— Давай мне.

Вытаскиваю его из кармана и передаю Никите.

— А стекло от бутылки выброси, — Ник расстёгивает рюкзак и отдаёт мне окровавленное горлышко. Отправляю его в мусорное ведро.

— Как рука?

— Нормально.

Подхожу к Никите, чтобы лучше посмотреть рану. Отодвигаю в сторону края разорванного рукава.

— Она кровоточит, Ник! Повязка в крови.

— Да это рукав в крови, вот он и испачкал повязку.

— Надо ее поменять.

— А ты умеешь это делать?

— Ну, у меня есть бинт.

Я и близко не медсестра, но перевязать рану бинтом смогу. Ухожу в комнату за ним и ножницами.

— Иди сюда на свет.

Никита встает со стула и становится у столешницы так, чтобы на руку лучше попадал свет от люстры.

— Сними джемпер, — командую.

Никита послушно стягивает его и бросает на стул. Я замираю с бинтом и ножницами в руках. Таращусь на грудь Никиты.

— Что это? — спрашиваю, опешив.

— Татуировка.

Я вижу, что татуировка. Но… У меня нет слов. Мне точно не мерещится? У Никиты на всю грудь набит цветок лилии. Это же лилия? Да, лилия. Уж я точно знаю, как выглядит цветок, в честь которого меня назвали.

Краска заливает меня от корней волос до самых пят. Быстро отвожу взгляд от татуировки к окровавленной повязке на руке. Зачем я попросила Никиту снять джемпер? Хотела помочь, а в итоге… Пусть бы он лучше ходил с окровавленной повязкой. И дело не только в татуировке. Тело Никиты… Господи, оно совершенно. Стало еще лучше, чем шесть лет назад.

Я разлюбила Никиту, но все же какой же он красивый. Аж дух захватывает.

Стараясь не отвлекаться на татуировку и идеальные кубики пресса, разрезаю ножницами повязку на руке. Но не отвлекаться не получается. Взгляд так и норовит переместиться к грудной клетке Свиридова. А еще он неотрывно смотрит на меня сверху вниз и тяжело дышит. Кожу на лице покалывает от его взора.