Люблю тебя (СИ) - Инфинити Инна. Страница 21

— Что означает твоя татуировка?

Зачем я это спрашиваю? Вопрос сам вырвался. Я не успела вовремя прикусить язык.

— Она означает тебя.

Сердце делает сальто, в горле пересыхает. Быстро сглатываю, а не помогает.

— Давно сделал? — любопытство так и прет из меня, ничего не могу с собой поделать.

— Шесть лет назад.

— Зачем?

— Чтобы ты была со мной на каждом матче.

— Дурак.

Колени слабеют. Я стараюсь побыстрее замотать рану чистым бинтом. Потому что это выше моих сил. Никита стоит прямо передо мной голый по пояс с татуировкой, сделанной в мою честь, и, кажется, я чувствую, как у меня наливается тяжестью низ живота.

Нет, только не это! Я не могу испытывать сексуальное возбуждение рядом со Свиридовым! Я же его больше не люблю! Давно не люблю!

Но с каждой секундой пожар внизу усиливается. То, как Никита смотрит на меня, подливает масла в огонь. А еще в памяти так некстати всплывает поцелуй в машине. Я специально сразу не оттолкнула Никиту. Хотела прислушаться к своим чувствам и ощущениям. И они мне не понравились. Мне категорически не понравилось то, что я почувствовала во время поцелуя с Никитой. Я не могу, я не должна испытывать подобные ощущения от губ Свиридова. Потому что я его больше не люблю!

— Готово! — радостно объявляю, завязав бинт.

Делаю резкий шаг в сторону, но Никита перехватывает меня за талию и вжимает в кухонную столешницу. Это происходит за секунду. Я вдохнуть не успеваю, как его губы снова впечатывается в мои. Уже второй раз за этот вечер.

Никита обнимает меня обеими руками и целует. Жадно, страстно. Сейчас при всем желании я его не оттолкну, потому что Свиридов как скала. Но проблема еще в том, что я не хочу отталкивать Никиту. Я обмякаю в его сильных крепких руках и позволяю меня целовать. А потом и вовсе творю немыслимое — кладу ладони ему на спину и начинаю отвечать на поцелуй.

Мы целуемся безумно. Оба теряем голову. Во мне проснулись все желания, которые спали очень много лет. Мне хочется большего. Руки Никиты проскальзывают мне под кофту, и я не возражаю. Наоборот, зажмуриваюсь, как довольная мартовская кошка. Ловким движением он расстёгивает лифчик и накрывает ладонями груди.

Меня пронизывает дрожью наслаждения. Воздуха катастрофически не хватает. Я прерываю сумасшедший поцелуй и жадно хватаю ртом кислород, пока Никита продолжает ласкать меня под кофтой. Он переходит поцелуями на мое лицо, шею. Ни на секунду не останавливается. Всю меня осыпает поцелуями.

Я тоже не могу отказать себе в удовольствии не потрогать его идеальное спортивное тело. Вожу руками по спине, потом по кубикам пресса и перехожу на грудную клетку с татуировкой в мою честь.

Дурак. Идиот. Безумец. Зачем он ее сделал? Совсем с ума сошёл.

Никита подхватывает меня под ягодицами, чтобы унести из кухни. Обвиваю ногами его торс. Мы сливаемся в новом безумном поцелуе. Внизу живота уже больно ноет. Я и забыла эти ощущения. Не думала, что они когда-нибудь ко мне вернутся. Вряд ли дело конкретно в Свиридове, успокаиваю сама себя. Я с любым другим парнем могу испытать подобное желание, если окажусь в такой же ситуации — когда он с идеальным телом стоит передо мной голый по пояс. Никита, Вася, Петя, Коля… какая разница? Я же не фригидная, в конце концов. Всего лишь бесплодная.

Никита валит меня на кровать. Отрывается на секунду от моих губ и шепчет:

— Люблю тебя.

Не могу ответить тем же. Поэтому говорю то, что действительно к нему чувствую:

— Хочу тебя.

Глава 22. Фейерверки

Лиля

Никита снова впивается в мои губы, весом своего тела вжимает меня в кровать. Обнимаю его спину, наслаждаясь тем, какой он сильный. Свиридов целует меня долго и глубоко, я начинаю ерзать от нетерпения. Мне мало этого страстного поцелуя, я хочу больше и поскорее.

А Никита будто специально не торопится. Отпускает мой рот и идет губами ниже. Нежно целует тонкую кожу на шее, рисует узоры кончиком языка, слегка покусывает ключицы. У меня между ног пожар и водопад одновременно. Я умираю от нетерпения, пока Никита тратит время впустую на бессмысленные поцелуи.

Наконец-то он снимает с меня кофту и отбрасывает в сторону лифчик. Несколько секунд пьяными жадными глазами любуется моей грудью, а потом припадает к ней губами. Выгибаюсь дугой и запрокидываю назад голову, издавая тихий стон.

— Я так скучал по твоему телу, любимая.

Никита словно намеренно растягивает удовольствие. Ощущения захлестывают меня волнами, мне, безусловно, приятны ласки Никиты, но как же хочется главного!

— Свиридов, ты издеваешься? — не выдерживаю. — Трахни меня уже! Я хочу оргазм.

Ник глухо смеется, целуя мой живот.

— Куда ты так торопишься? Будет тебе оргазм и не один. Хочу насладиться тобой. Я так скучал.

Нет, это самое настоящее издевательство надо мной. У меня шесть лет не было секса, а он со своими дурацкими поцелуями.

— Не нужна мне эта романтика! — рычу. — Трахни меня и все!

Наконец-то Никита внемлет моим словам! А то бы и дальше целовал. Пустая трата времени — эти поцелуи. Ловким движением расстёгивает мои джинсы и быстро стягивает их вниз вместе с бельём. Затем избавляется от своей одежды. У меня между ног ноет, пульсирует и горит. Я умираю от нетерпения. Но когда Никита входит в меня, чувствую резкую боль, словно лишаюсь девственности. Делаю жадный глоток воздуха и задерживаю дыхание.

— Что такое? — испуганно спрашивает и останавливается на полпути.

— Давай чуть медленнее и осторожнее.

— Конечно.

Никита замирает на несколько секунд, давая мне привыкнуть к себе. Я постепенно расслабляюсь, боль отступает. Ник чувствует это и, не спеша, входит дальше на всю длину. Войдя в меня до упора, снова тормозит. Шумно выдыхает и целует мои губы.

— Лиля, — шепчет. — Это ты. Я так скучал. Я люблю тебя.

Ник начинает медленно двигаться. С моих губ срываются стоны наслаждения. С каждым толчком они становятся громче. Как же хорошо, мамочки. Я и забыла эти ощущения за столько лет. Они неземные. Просто невероятные. Моя голова мечется по подушке в разные стороны. Зажмуриваюсь от удовольствия.

— Люблю тебя.

Опять он со своей любовью.

— Я это уже слышала. Можешь не повторять. Давай быстрее.

Никита увеличивает темп. Я стону так громко и протяжно, что, наверное, соседи услышат. В этой пятиэтажке картонные стены. Да и по фиг, что они подумают. Мне сейчас так хорошо, что на все наплевать.

Неожиданно Никита выходит из меня, быстрым движением переворачивает меня на живот и входит сзади. Еще и руку под меня просовывает, чтобы получился ровно такой угол, в котором мои ощущения самые яркие. Надо же, помнит, в каких позах я больше всего люблю.

Внизу живота начинают взрываться фейерверки. Я хватаю зубами подушку, чтобы чуть заглушить свои стоны. На мнение соседей, конечно, наплевать, но сейчас глубокая ночь, пусть спят, я же не садистка какая-нибудь.

Фейерверков становится больше. Они взрываются один за другим. Но самый главный еще впереди. Он неминуемо приближается. Предвкушаю его. Никита проскальзывает ладонью ниже: с живота к клитору. Касается его пальцами, гладит. Из глаз брызжут слезы. Это такое непередаваемое наслаждение, что умереть можно.

Я близка к самому пику. Ник, судя по его тяжёлому дыханию мне в затылок, тоже. Один резкий толчок, второй, третий — и взрывается самый главный, самый большой фейерверк. Кричу, зарывшись лицом в подушку. Я в нирване. В абсолютной безусловной чистой нирване.

Никита выходит из меня и ложится рядом на кровать. Его тяжелое дыхание рассекает воздух. Я чувствую, как между ног течет что-то тёплое. Это ощущение резко отрезвляет. Сажусь на постели и в недоумении гляжу себе между ног. Хочу заорать на Никиту, громко возмутиться, но слова застревают в горле комом.

Какая разница? Я ведь все равно бесплодна.

Слезы снова обжигают глаза, но на этот раз отнюдь не от наслаждения. Почему-то именно в эту самую конкретную секунду, когда из меня ручейками вытекает сперма Никиты, я чувствую себя самой неполноценной женщиной на свете. Делаю глубокий вдох, чтобы подавить слезы.