Не делай этого… - Колоскова Галина. Страница 1

Галина Колоскова

Не делай этого…

Ветер жизни иногда свиреп.

В целом жизнь, однако, хороша.

И не страшно, когда чёрный хлеб,

Страшно, когда чёрная душа.

Омар Хайям

1 глава

Я бродил по комнатам старого, просевшего на бок дома. Неожиданно свалившееся на голову наследство требовало немалого ремонта.

Толстый слой пыли на столах, накрытых чёрной тканью, стульях и низком диванчике зала. Старый шкаф, заполненный стеклянной посудой, наверняка последний раз использовавшейся во времена Советского Союза на каком-либо празднестве. Чайный сервиз в нелепо чёрный цветочек. Пузатый графин с отбитым краем горлышка. Затянутые тканью зеркала в прихожей и спальне.

На удивление большой дом для небольшой деревушки и времени, в которое его строили. Скрипящие при каждом шаге половицы играли мелодию, хорошо известную лишь паукам, затянувшим низкие окна, да мышам, тут и там оставившим свой помёт. Гимн полного запустения, запаха тлена и смерти…

– Ну, что ты там застрял? Через пару часов начнёт темнеть, а ты же ещё хотел побывать на кладбище.

Голос друга, оставшегося во дворе, вывел меня из задумчивости. Я схватил с низко прибитой книжной полки первый попавшийся под руку том в чёрном переплёте. Судя по затёртой до пятен обложке, очень востребованный в этом доме. Интересно узнать, что читала покойная баба Дуся, которую я видел всего лишь раз в далёком детстве.

Сто пятьдесят километров, отделяющих деревню Степановка от Москвы, оказались для пожилой родственницы слишком огромным расстоянием, чтобы приезжать в гости. Да и мои родители не горели особым желанием видеть её в нашей московской квартире.

– Не делай этого…

Я споткнулся, пригвождённый к полу неизвестно кем произнесённой фразой. Громкий шёпот отразился от стен. И сейчас я не мог свалить происходящее на больное воображение или сновидение. Я не находился и в алкогольном опьянении, как в прошлый раз, когда впервые услышал его.

– Не делать чего?

Но мне снова никто не ответил. Я чертыхнулся, сослав предупреждение неизвестного доброжелателя на происки мозга, измученного бессонницей последних ночей. И направился к выходу, крепко сжимая в руке кожу обложки, слишком холодную даже для температуры, что держалась в сокрытом от солнца помещении.

Яркий свет резанул по глазам, а свежий, пахнущий весной воздух наполнил лёгкие. Я жадно вздохнул и сощурился, прикрывая лицо ладонью.

– Что, в доме настолько темно? – рассмеялся Мишка.

– И не только. Там странный запах.

– Нужно проветрить комнаты и протопить печь, – деловито заметил друг, больше моего обрадованный неожиданным подарком от мёртвой.

Я вернул на место замок, нелепой бутафорией повисший на якобы защищающем дом от грабителей проржавевшем засове. И, повернув ключ в замке, почувствовал на душе облегчение, гонимый прочь от двери непонятной тревогой.

– В этот раз некогда, – буркнул я и чуть ли не бегом отправился со двора.

Мы вышли за калитку и попытались узнать у проходящей мимо бабушки, в какой стороне кладбище. Она заглянула мне в глаза и принялась внимательно рассматривать лицо, словно стараясь определить, на кого из жителей деревни я похож. И вместо ответа спросила:

– А вы кто такие, откуда?

– Из Москвы.

– А чьих будете? – мгновенно последовал следующий вопрос. Похоже, дактилоскопия глаз и физиогномика старушки-детектива не сработали.

– Родственники дальние бабы Дуси Чапоренко.

Женщина вздрогнула, услышав фамилию человека, чьё наследство обременительным грузом свалилось на мои плечи. Она торопливо перекрестилась и ещё раз заглянула мне в глаза, но в этот раз её взгляд выражал страх, а не любопытство.

– Дак не було у неё никаких родственников, – сбиваясь с русской на белорусскую речь, бормотала старушка.

– Я и сам удивился немало, когда адвокат принёс дарственную.

– Якой авокат? Не було никаких авокатов. Лесхоз хоронил яё, она там ране работала, да собес денег выдялил.

Она развернулась в противоположную сторону, от которой шла, и, низко опустив голову, засеменила прочь.

– Бабушка, вы так и не сказали, где же кладбище?

Женщина не оглянулась. Не расслышала или сделала вид, что не слышит.

– Ну вот, приплыли. Какой чёрт укусил её? Вон как рванула! Мне молодому не догнать, – проворчал недовольный Мишка.

– Странно это всё. Видел, как она в лице переменилась, услышав, к кому мы приехали? – Я не мог понять, чем вызван яростный страх старушки и нежелание верить нам.

– Да известная история! Растащили, наверное, со двора кто что мог, раз наследников нет, а теперь испугалась, что вернуть назад потребуешь.

Михаил, ищущий в любом поступке представителей человечества корысть, рассмеялся, но мне было не до смеха. Какое-то странное предчувствие сдавило грудь; я с трудом удержался от того, чтобы, сев в старенькую «девятку», унести из этой глуши ноги.

– Да что-то не заметно в доме никаких следов разграбления. Всё пылью покрыто, будто никто ни разу в дом не зашёл после Дусиной смерти.

– Так может в первый день и разделили всё между собой соседи. Уверен, шкатулку со старинными драгоценностями тебе не найти.

– Какие «драгоценности»? Тут ремонта на хороший счёт…

Я чесал затылок, прикидывая в уме, хватит ли денег, что сумел отложить на покупку новой машины.

– Ты чего? – Мишка толкнул меня в бок. – Не вздумай отказываться или продавать! Мы тут такие шашлыки по выходным мутить сможем. Речка в трёх метрах, сады, огороды – это же рай для измученных столичным смогом лёгких. – Он подмигнул, хлопая опушенным рыжими ресницами глазом. – Тёлки, пиво, потанцуем. С ремонтом поможем, не ссы! Да и кому его тут продашь? Глухомань полная. Лес кругом. И не скажешь, что всего в ста с лишним километрах от столицы, больше на скит похоже заброшенный.

Мишка огляделся вокруг, выискивая взглядом тех, кто мог указать направление к деревенскому кладбищу.

– О, сейчас узнаем у первого встречного дорогу, скажем «привет» и «прощай» на могилке и рванём назад, не то в такие пробки встрянем, что попадём домой в глубокой ночи.

Первым встречным оказался пьянчуга, сидевший прямо на земле, прислонившись спиной к покосившемуся забору. Он с удивлением и долей надежды уставился на двух незнакомцев, пытающихся выведать у него, где находится кладбище.

– С какой целью интересуетесь? – Забулдыга громко икнул и продолжил, желая вытянуть из городских пижонов как можно большее вознаграждение: – Грабить могилы предков приехали или трупы сокрыть от правосудия?

– Ты что балаболишь, идиот? Допился до чёртиков? – Мишка склонился над окутанным облаком винных амбре борцом за нравственность и правопорядок. – Родственницы могилку нам нужно найти. Умерла недавно у вас баба Дуся, в доме напротив жила. Знаешь такую?

Громкий «ик» и испуганный взгляд, брошенный через дорогу, говорили о том, что знает.

– Сам ты чёрт! Или дружишь с ним, раз приехал проститься с ведьмой!

– Что ты мелишь? – вступил я в разговор. – Какие «ведьмы»? Вы что, спятили тут все? Какой век на дворе, забыли? Инквизиции и костров нет давно.

– Не скажи… – Одутловатое лицо пьянчуги вытянулось. – Видел бы ты то, что я, – изменил бы мнение.

– Чего ты видел такого, что при воспоминании подбородок дрожит, ссыкло? – Мишка громко рассмеялся.

– Посмотрел бы я на тебя… – Мужчина замолчал и отвернулся, выказывая полное нежелание общаться с теми, кто не верит его словам.

Я вспомнил о нескольких бутылках пива в багажнике.

– Не обижайся. Как тебя звать? Меня Андрей. Похмелиться хочешь?

– Хочу! – моментально отреагировал пьянчуга, вызвав новый приступ смеха моего друга. – Аркадий меня зовут.

Я отправил Мишку за пивом, а сам продолжил расспрос.

– Что же ты видел, Аркадий?

– Слишком многое. Оказался не там и не в то время, и за это могу ответить, если что…