Лунный луч (ЛП) - Вудс Эдриенн. Страница 35

— Я не это имела в виду.

— Иди. — Она покачала головой и, улыбаясь, снова вернулась к игре на пианино.

КАТРИНА

Приближались летние каникулы. Как и тринадцатый день рождения Елены.

Первый год Блейка в Академии Дракония закончился.

Они не были похожи на детей, которые клялись быть друзьями по переписке и никогда не доводили дело до конца. Они регулярно писали друг другу. Конечно, это было мило, но я продолжала чувствовать, что их связь становилась слишком сильной, слишком быстро. Я чувствовала, что от меня зависит помочь замедлить это.

Я прочла одно из его стихотворений. Оно было как раз о его дне. Елена развернула его на своем столе.

Я прокрадывалась почти каждую ночь, чтобы посмотреть, как она спит. Я вспоминала ту ночь, когда они пришли предупредить меня. Когда я обернулась и нашла гораздо более старшую версию моей девочки. На что была похожа жизнь той Елены? Встречусь ли я когда-нибудь с ней? Существовала ли вообще какая-то ее часть? Я всегда буду думать о ней.

На следующий день я встретила Таню и Мэгги в клубе «Риджмонт».

— Почему такое вытянутое лицо? — спросила меня Таня. Мэгги еще не приехала.

— Просто отпусти это, пожалуйста.

— Блейку семнадцать. Ей тринадцать. Ни один семнадцатилетний парень никогда не подумает, что тринадцатилетка — это круто. И обещаю тебе, когда придет время, я помогу тебе придумать отличный план, чтобы они никогда не узнали, что мы стояли за этим.

Я рассмеялась. Я любила свою сестру. Я неловко обняла ее. Она была права. Я должна перестать беспокоиться о будущем.

Появилась Мэгги. Мы сменили тему.

Мы поприветствовали ее двумя поцелуями в каждую щеку, а затем начали планировать тринадцатый день рождения Елены.

ЕЛЕНА

Через час начнут прибывать гости на вечеринку по случаю моего тринадцатилетия. Я не видела Блейка с тех пор, как он вернулся из Драконии. Саманта сказала мне, что он сильно изменился. Из-за тьмы внутри него. Я никогда не понимала этого, читая письма, которыми мы обменивались с помощью птиц.

Мне нравилось, как мы отправляли почту, как в старые добрые времена.

Если бы моя мама знала об этом, она бы, наверное, сбивала ворон и сжигала его письма.

Может быть, я просто была параноиком. Мама бы так не поступила. Но она играла на пианино впервые за долгое-долгое время. Что-то беспокоило ее.

Я застала папу за поеданием закусок с одного из блюд. Я хлопнула его по руке.

— Это для гостей, папа.

— Там, откуда это взялось, их много, душистый горошек.

Я рассмеялась и налила стакан сока из холодильника.

Я плюхнулась на высокий стул, стоящий рядом с овальным столом-островком посреди нашей кухни. Большинство слуг уже суетились в большом зале, но ароматные запахи еды сохранялись от всех приготовлений к вечеринке.

Плаггс, обезьянка, которую Блейк подарил мне на Рождество, запрыгнула мне на плечо. Я нежно поцеловала его.

— Где вы были, мистер Плаггс? — тихо спросила я.

— Сэмюель снова нашел его в саду, когда он ел ягоды. Он был недоволен этим, Елена.

— Ягоды — его любимое блюдо. У Сэмюеля есть теплица, если это такая проблема, папа.

— Там нет места.

«Тогда добавь еще пару, как ты сделал с моим домиком на дереве». Я не сказала этого вслух.

— Кроме того, Плаггс — обезьяна. Ягоды вкуснее всего, когда их срывают с кустов сварливого старого повара. — Я дала ему крошечный кусочек бутерброда, который лежал на одном из блюд, и он взял его своими ловкими пальцами.

— Елена!

— Что? Он не умрет. Я уже видела, как ты кормил его всякой дрянью, и он выжил.

Он покачал головой.

Я вздернула подбородок в направлении библиотеки.

— Итак, почему она снова играет на пианино? — Может быть, я смогу узнать правду, если застану его врасплох.

— Не она, Елена. Твоя мать, — поправил меня отец. Я закатила глаза. — И я говорил тебе, что твои дни рождения расстраивают ее.

— Расстраивают, пап, серьезно?

— Ты становишься старше, Елена. На днях ты уедешь в Драконию, и тогда у нее никого не будет. В замке будет так тихо.

— Только через три года. — Я покачала головой. — И я отправлюсь в Драконию, а не по другую сторону Стены.

— Тем не менее, твоя мать — сентиментальный человек, и мы любим ее за это.

— Может, и так, — пошутила я.

Он строго посмотрел на меня.

— Она любит тебя больше, чем ты когда-либо узнаешь. И однажды, когда ты станешь старше и достаточно мудрой, чтобы оценить эту историю, я расскажу тебе, что твоя мать сделала для тебя, Елена.

Вау, это что-то новенькое. Я прищурилась.

— Что она сделала?

— Однажды. Ты слишком молода для этой истории.

Я хмуро посмотрела на него, когда он вышел из кухни.

И все же это вызвало во мне любопытство, желание узнать, что сделала моя мать. Это объяснило бы это, насколько странно она относилась к некоторым вещам? Я всегда знала, что она крутая королева. Она была пятым человеком, который выбрался из Священной Пещеры, и последним. Не у многих женщин хватало смелости сделать это. Я все еще не знала, почему она это сделала. Она дала мне неубедительное оправдание, сказав, что хотела знать, как я буду выглядеть в один прекрасный день. Да, точно.

Она также участвовала в великой войне. С обеих сторон. Сначала на стороне моего дедушки Луи как мужчина, потому что ее отец был слишком болен, чтобы сражаться, а брат слишком мал. Ей было лет семнадцать. Они больше не делали таких женщин! Потом она сражалась на стороне моего отца; у них была эта безумная сказочная история о том, как они встретились, пытаясь освободить всех драконов и дать им право голоса. Я осторожно обошлась с этой их стороной.

Их история любви напомнила мне мешанину Мулан и Золушки. Если бы не мои родители, об этом, вероятно, не было бы так мерзко думать. Я была заинтригована, узнав, что такого замечательного сделала для меня моя мать, и почему мой отец считал, что я слишком молода, чтобы оценить это.

Я налила еще стакан сока и направилась в библиотеку.

Душераздирающая музыка лилась из комнаты. Я открыла дверь.

Она, казалось, удивилась, увидев меня, и еще больше удивилась, увидев Плаггса. Она забрала его у меня, когда я приблизилась. Она поцеловала его в макушку так же, как я раньше.

— Я подумала, что тебе понравится стакан сока.

— Спасибо, милая, ты так добра, — сказала мама.

— Мама, почему ты играешь?

Она вздохнула, улыбнулась и, подвинувшись, постучала по своему табурету.

Я уже давно с ней не играла. Мы начали с «Палочек для еды». Я не была так талантлива, как она, но это была веселая мелодия. Потом музыка прекратилась.

Она посмотрела на меня.

— Я так сильно люблю тебя. — Слезы — настоящие слезы — заблестели в ее глазах.

Я обняла ее.

— Ты меня пугаешь.

— Я просто не хочу, чтобы ты взрослела. Я хочу, чтобы ты навсегда осталась моей малышкой, — прошептала она мне в затылок.

Я чувствовала, что здесь было что-то большее.

— И? — сказала я.

Она рассмеялась, отпустила меня и вытерла слезы.

— И чем старше ты становишься, тем больше я боюсь твоей связи с Блейком.

Я раздраженно вздохнула.

— Мама, мы не Купер и Мерика. Я знаю эти истории. Я не могу слышать его долбаные мысли.

— Но услышишь.

— Когда-нибудь, но не сейчас. Серьезно, он мне как брат.

— Ты думаешь, он всегда останется твоим братом?

Я пренебрежительно рассмеялась.

— Ты беспокоишься ни о чем.

Она улыбнулась. Я расхохоталась. Это было так глупо.

— Фу, — сказала я. — Пожалуйста, перестань играть. Уверена, что тетя Таня будет здесь с минуты на минуту.