Возьми мою душу - Сигурдардоттир Ирса. Страница 46

— Старушечьи бредни. Никогда бы не подумал, что в современном мире в них кто-то верит. Оставлять детей на верную смерть? Нет, мне нечего вам сообщить по этому поводу, — сухо заявил Бёркур. — Да и расскажи мы ему всю эту галиматью, не думаю, чтобы он переменил решение. Он рвался побыстрее завершить сделку. Его не интересовало даже, нерестится ли в нашей реке лосось.

— Учитывая природу его бизнеса, для Йонаса, в данном контексте, лосось имеет второстепенное значение, — приветливо ответила Тора. — А вот сверхъестественное является первичным.

Бёркур фыркнул.

— И какие же требования он выдвигает на основании этой чуши? Хочет получить скидку?

— Скидка — неплохой выход из создавшегося положения, — ответила Тора.

— Никогда не слышал ничего подобного, — взревел Бёркур. — Неужели адвокатов только для этого и нанимают? — Лицо его сделалось мрачнее тучи. Он бросил взгляд на сестру, неподвижно сидевшую рядом.

— Давайте еще раз все обсудим, — предложила та. — Уверена, мы сможем разрешить нашу проблему. Или сойдемся на мнении Бёркура? — обратилась она к Торе.

— Если бы дело касалось только компенсации или скидки, я бы ограничилась письмом, — сказала Тора. — Но я приехала сюда, надеясь найти иной способ.

— Компенсация, — недовольно пробормотал Бёркур. — Это я должен требовать у вас компенсации. Мне нужно быть на работе, а я сижу тут с вами, трачу время на дурацкие разговоры да белиберду всякую слушаю.

— Перестань, — раздраженно оборвала его сестра. — Твои сотрудники наверняка рады до безумия, что хотя бы ненадолго отделались от тебя. Они бы тебе еще и приплачивали, лишь бы ты уходил почаще.

Бёркур покраснел как свекла, но промолчал и снова обратился к Торе:

— У меня есть предложение. Передайте Йонасу, чтобы не лез к нам со своими глупостями. В деньгах мы не уступим, и на нашем месте так поступил бы каждый. Ни один суд не заставит нас сбрасывать цену из-за привидения в доме. — Он с минуту недовольно пыхтел, затем продолжил: — А уж такой заурядный адвокатишка, как вы, в любом случае проиграет дело.

Сравнение с третьеразрядным адвокатишкой Торе не понравилось, но она сдержалась, зная, что потеря самообладания в конечном счете ведет к поражению в дискуссии.

— Разумеется, вы сами определяете свои действия, — сказала она с ледяным спокойствием, — но только хочу вас предупредить — судьям очень не нравится иметь дело с людьми, которые не пытались урегулировать споры до процесса. Суд — это последняя инстанция, а не первая ступень.

Не глядя на брата, Элин положила ладонь на его пальцы, сжимавшие подлокотник кресла.

— Я вас понимаю, — кивнула она Торе. — Как, по-вашему, мы могли бы решить проблему иным способом? У вас есть конкретные предложения? — Она посмотрела на брата. — Мы открыты для обсуждения.

— Может, вызовем экзорциста? — рассмеялся Бёркур. — Идеальный вариант, кстати говоря.

Не обращая на него внимания, Тора продолжила говорить с Элин.

— Может быть, для начала выясним следующее: вы с братом знали о существовании на вашей ферме привидений?

— Да. Ну и что? — Элин крепче сжала пальцы Бёркура. — Однако со мной ничего странного не происходило, поскольку бывала я там крайне редко. Наша мать воспитывалась на «Креппе», где жил и наш дедушка Гримур. Его брат Бьярни владел поместьем «Киркьюстетт», в котором Йонас построил свой отель, но он умер молодым. Даже если об этой ферме ходят какие-то слухи, мы можем их и не знать.

— А вы? — спросила Тора Бёркура. — Слышали о привидениях на фермах? Может, замечали там какие-нибудь странности?

Тот мотнул головой:

— Нет, конечно. Там нечего ни слушать, ни замечать. Никогда не признаю подобный вздор. — И прибавил грубовато-простодушным тоном: — Ведь я приезжал туда еще реже, чем Элин.

Тора вновь обратилась к сестре.

— Зачем вы так долго поддерживали ферму в хорошем состоянии, если там никто не жил? Я не видела «Киркьюстетт» до постройки отеля, но видела «Креппу». Она в полном порядке. Полагаю, так же выглядела и ферма «Киркьюстетт».

— Совершенно верно, — хладнокровно ответила Элин. — Мы присматривали за зданиями. — Она обвела рукой комнату. — Обратите внимание. Этот дом построил еще мой прадед. Мы и сюда приезжали редко. Иногда поодиночке, иногда вместе с братом.

— Дом — совсем другое дело, — возразила Тора, — но зачем вы присматривали за удаленными фермами? Какой в этом смысл?

— Видите ли, мать вложила в них много сил и не хотела ничего менять, поскольку планировала в старости туда переехать. Вот нам и приходилось поддерживать фермы в приемлемом состоянии. Правда, мечты так и остались мечтами, поскольку старому человеку комфортнее в Рейкьявике, чем в сельской местности. Медицинское обслуживание, уход и все такое прочее, — объяснила Элин и, немного помолчав, продолжила: — Тем не менее мы приглядывали за домами и после того, как наша мать заболела. Нам с Бёркуром подумалось, что, возможно, наши дети когда-нибудь туда переберутся. Нам с братом вполне хватает этого дома, но не будет ли он тесен нашим детям с их семьями?

— Тогда зачем же вы продали фермы? — удивилась Тора. — Десятки лет хранили их для своих детей, но едва те подросли, как вы расстались со своей собственностью. Элин, я встречалась с вашей дочерью, — для большей убедительности прибавила Тора. — С Бертой. Думаю, и другие ваши дети того же возраста.

Элин холодно улыбнулась.

— Да, так уж получилось. У меня всего один ребенок, дочь. У Бёркура два сына, и никто из них не выказал интереса жить в Снайфелльснесе. Зачем же тогда держаться за ненужную собственность?

— А Берта? — поинтересовалась Тора. — Я разговаривала с ней, и мне показалось, она сюда часто наведывается.

Элин ответила с той же ледяной улыбкой:

— Берта проводит здесь много времени, это правда. Однако Бёркур согласился продать мне свою часть дома. Поэтому у нас с дочерью нет необходимости иметь два дома в Западной Исландии. У нашей семьи и без этих ферм достаточно недвижимости, и постепенно мы от нее избавляемся.

— В этой части Исландии у вас есть еще фермы? — спросила Тора.

— Да, и немало, — вмешался Бёркур, которого так и распирало от гордости.

Тора нахмурилась.

— Тогда почему вы продаете Йонасу только две фермы, а не всю здешнюю собственность? — удивилась она, забыв, что с самыми дорогими, близкими сердцу вещами люди расстаются в последнюю очередь.

— Йонасу требовалась земля со старыми зданиями, — ответил Бёркур. — Узнав о расположенных рядом фермах, он немедленно загорелся желанием их купить.

— Кроме того, он сделал нам весьма выгодное предложение, — вставила Элин. — Нам оно понравилось, и мы решились на сделку. Результат вам известен.

«Не кроются ли здесь совсем другие причины?» — подумала Тора, но допытываться не стала, хотя ответы показались ей неубедительными. Особенно подозрительно вела себя Элин — говорила осторожно и кратко. Решив не раздражать ее дальнейшими расспросами о причинах продажи, Тора сменила тему:

— Вам хорошо известна история ферм?

— Что вы имеете в виду? — уточнила Элин. — Разумеется, какой-то информацией мы обладаем, но далеко не всей. Точнее сказать, родословную и их историю я представляю себе довольно слабо. — Она убрала ладонь с пальцев Бёркура, повела ею в его сторону. — Мой брат, думаю, тоже немногое может вам поведать.

Бёркур подтянулся, откашлялся и произнес:

— Я всегда хотел заняться историей ферм поплотнее, да времени вечно не хватает. Я слишком загружен.

— Но ваша мама наверняка что-то рассказывала? — не поверила Тора. — Неужели вы ничего не запомнили?

— Она редко говорила с нами о своей жизни, — ответила Элин. — Молоденькой девушкой она переехала с дедушкой в Рейкьявик. — Опустив голову, Элин уставилась на свои колени. — Ни для кого не секрет, что жизнь ее не была усыпана розами. Криструн, наша бабушка, умерла, когда мама была еще совсем маленькой. Насколько мы можем судить, дедушка не являлся образцовым родителем. Он был не совсем здоров, лечился, но после смерти бабушки так и не поправился. — Элин снова посмотрела в глаза Торе. — К сожалению, я его не помню, поэтому ничего определенного сказать не могу. В любом случае человеком он был неплохим.