Первая кровь - Держапольский Виталий Владимирович "Держ". Страница 10

— Сигай первым, — предложил он Вовке, — там неглубоко. А мы следом.

Вовка забросил ноги в отверстие и смело спрыгнул вниз. По ногам ударило — пол оказался несколько ближе, чем предполагал мальчишка.

— Посторонись! — донеслось сверху.

Вовка благоразумно отступил в сторону. Рядом с ним приземлился Миха, а следом, едва не на голову товарищу, — Севка Чухна. По наклонному бетонному покрытию они дошли до железной двери. Миха со скрежетом распахнул ворота, и мальчишки вошли в темный подвал.

— Не видно же ни фига! — воскликнул Вовка.

— Погоди, — произнес Севка, доставая из кармана коробок со спичками. — Ща лампу засвечу.

Чухна чиркнул спичкой — стало немного светлее. При свете горящей спички Вовке удалось рассмотреть стол, на котором стояла старая керосиновая лампа. Севка подошел к столу и привычно зажег фитиль.

— Ну вот, красота! — произнес Чухна, регулируя подачу масла в лампе. — Холодновато, но нам здесь не ночевать. Перекурим, за жисть поговорим… И в корпус вернемся. Хотя, будь моя воля, я бы тут жил.

— Садись, Вован, — указал на колченогий стул Миха. — Не стесняйся — будь как дома.

Севка тем временем побежал в один из углов подвала и достал из трещины в стене заныканый там кисет с махоркой.

— А зачем прятать? — удивился Вовка. — Здесь же, кроме вас, все равно никто не бывает.

— На всякий случай, — ответил Чухна.

Он взял со стола оккупационную газетку и оторвал кусочек для самокрутки, разорвав при этом портрет остроносого фюрера, напечатанный на первой полосе.

— Так тебе, урод! — произнес Чухна.

— Ты бы лучше им подтерся, — посоветовал Миха.

— И то дело! — согласился Севка, и компания подростков, включая Вовку, весело заржала, представляя, как «загорит» портрет Гитлера после этой унизительной процедуры.

— Парни, а вы тоже фрицев ненавидите? — решился спросить Вовка.

— А то не видно? — прищурился Миха.

— Кто ж этих уродов любит, кроме полицаев да козлов типа Борова? — вопросом на вопрос ответил Севка. — Они у меня батьку на фронте убили…

— А мой батька с нашими войсками ушел, — сказал Миха. — Что с ним — не знаю. Мамка уж три года как померла… — Мордастый паренек громко шмыгнул носом и отвел взгляд в сторону. Но Вовка успел заметить блеснувшую в крае глаза слезинку. — Если б не фрицы, случилось бы такое? А ты говоришь…

— Вот что, пацаны, — серьезно произнес Вовка, — я вижу, что вы парни надежные… Предлагаю вместе со мной из интерната свалить. Чё вас здесь держит? Серега, например, мамку и брата бросить не решится. А вам чего терять?

— Меня ничего не держит, — сказал Миха. — У Севки тоже из родни никого не осталось. Только куда сваливать? С голодухи ведь сдохнем. Или замерзнем на улице — чай на дворе не май месяц.

— Пацаны, у меня есть куда бежать! — порывисто произнес мальчишка. — Там и вам будут рады, можете мне поверить! В отряде…

— В каком отряде? — ошарашенно произнес Севка свистящим шепотом. — В партизанском?

— Это про вашего командира вся деревня листовками завешана? — спросил Миха.

— Да, — с гордостью подтвердил Вовка, — Митрофан Петрович — это наш командир! Вот такой мужик! — Вовка показал парням оттопыренный большой палец. — Да и другие мужики не хуже!

— Ты это, Вовка, в интернате не трепись на этот счет! — предупредил Миха. — Фрицы денег за любую информацию об отряде не жалеют… А за содействие, сам знаешь, вздернут на первой березе!

— Парни, я знаю. Вы же меня не сдадите?

— Так это в отряде тебя драться научили? — начал прозревать Чухна. — А я-то, дурень… А у нас чего, шпионишь?

— Собираю информацию: сколько немцев, сколько полицаев, как вооружены, ну и все такое. А попался совершенно случайно! Раньше таких проколов у меня не было.

— Вовка, мы поможем! — Глаза у Севки загорелись. — Мы много чего о Сычах знаем… А правда в отряд возьмут?

— Возьмут, не сомневайся. — Только отсюда свинтить нужно.

— Это мы устроим! — пообещал Миха, раскуривая самокрутку. — На днях и сбежим. Слушай, а партизаны, они какие?

Наговорившись и накурившись до одурения, мальчишки решили возвращаться в корпус. Приняв все меры предосторожности, они покинули заброшенный подвал, пролезли сквозь дыру в заборе и выбрались на территорию интерната. На улице уже совсем стемнело. Дорогу к корпусу освещал лишь ущербный месяц да бледные звезды, щедро рассыпанные по ночному небосклону.

— Ух ты! — заплясал на улице Миха, потирая уши, — шапку он забыл в помещении интерната. — Приморозило-то как! Давайте ускоримся!

— Побежали! — согласился Севка. — А то на вечернюю поверку опоздаем!

— Считать будут? — спросил Вовка новых друзей.

— Каждые утро и вечер поверка, — охотно ответил Миха.

— Ну-ка стоять! — На пути мальчишек выросла темная фигура одноногого дворника Сильвера. — Чего в потемках шаритесь? — дохнув винным перегаром, строго спросил он парней. — Поверка уже небось началась… Вот сообщу Боровому, что курите где ни попадя… — пригрозил старик мальчишкам.

— Николай Романович, — жалобно произнес Миха, — не сдавайте нас Борову… Боровому, — тут же поправился он. — То есть старшему наставнику-воспитателю! Мы вам завтра в свободное время поможем плац убрать, да и вообще…

— Че, испужались, сопели? — довольно кашлянул Сильвер. — Не боись, не сдам! Боров слишком много на себя брать стал: указывать начал старому ветерану, когда ему пить, а когда нет! — Дворник залез в карман фуфайки и выудил оттуда металлическую фляжку. Встряхнул и, убедившись, что в ней булькает, отвинтил пробку и приложился к горлышку. Большой кадык на худой шее старика заходил ходуном. Сильвер оторвался от фляги, довольно крякнул, завинтил емкость и убрал её обратно в карман. — Будет мне указывать, умник, когда инвалиду опохмелиться! — вновь завел свою песню дворник. — Мне! Ветерану Рейха! Да я кровь проливал! Себя не жалел! Инвалидом остался! А эта сука… Да у меня одних наград — вся грудь завешана!

— Николай Романович, так мы пойдем? — осторожно поинтересовался Миха. — А то поверка скоро…

— Валите отсюда, недоделки! — брызнул слюной вконец окосевший дворник, он пошатнулся и исчез в темноте. До мальчишек доносились лишь его пьяные вопли: — Меня, ветерана, как какого-то ублюдка… Я еще устрою ему… Поплачется у меня!!! Ух…

— Ненавижу таких сволочей! — заскрипел зубами Вовка.

— Сильвер еще тот урод, — согласился Миха. — Но его злить не нужно, а то он нам точно устроит. Повезло еще, что он в последнее время с Боровом на ножах. А то бы сдал, собака!

— Пацаны, давайте быстрее! Опаздываем! — напомнил Севка. — Если опоздаем — до утра Боров на нас ездить будет!

— Это как? — спросил Вовка.

— А так, заставит гальюны драить, посуду в столовке мыть… Да мало работы у нас? А то и в карцер засадить может на несколько суток или розог прописать.

— Не, в карцер не надо! Оттуда не свалить, — сказал Вовка.

— Вот и давайте быстрее, — поторопил приятелей замерзший Миха.

Они прибавили ходу и через минуту уже взбирались по широким ступеням парадного входа бывшей барской усадьбы. Они вбежали в холл, когда уже все воспитанники выстроились в шеренгу для переклички. На их счастье, Борового еще не было. Запыхавшиеся мальчишки втиснулись в строй и замерли в ожидании поверки.

— Все притащились? — грубо спросил спустившийся по лестнице со второго этажа старший наставник-воспитатель.

Воспитанники принялись переглядываться, выискивая отсутствующих.

— Еще раз спрашиваю, дебилы, отсутствующие есть? Тогда пеняйте на себя! — Не получив вразумительного ответа, Боровой открыл журнал, который принес с собой, и принялся выкрикивать фамилии по списку:

— Алехин!

— Я!

— Алферова!

— Я!

— Грибов-старший!

— Я! — выкрикнул стоявший рядом Серега-дежурный.

— Грибов-младший…

— Отлично! — захлопнул журнал Боров, пересчитав воспитанников, — отсутствующих на вечерней поверке не было. — На оправку пятнадцать минут, и по койкам! — сообщил старший наставник-воспитатель. — Если кого увижу после — будете наказаны! Свободны!