Первая кровь - Держапольский Виталий Владимирович "Держ". Страница 8

Вовке же, наоборот, повседневный интернатский «прикид» не пришелся по вкусу.

— Словно из фашистского инкубатора вылез, — недовольно буркнул он, поправляя топорщившуюся обновку.

— Вот что я тебе скажу, пацан, — воровато оглядевшись, произнес Сергей, — фрицев у нас никто не любит. Но ты поостерегись при всех их открыто хаять — тут везде уши. Борову тут же донесут…

— Вот сволочи! — искренне возмутился мальчишка. — Давить надо таких ублюдков-предателей!

— Мы и давим, если найдем — «темная» обеспечена. Но только найти — проблема. Думаешь, они на виду у всех стучат?

— Понятно, — кивнул Вовка. — Буду молчать… Все равно свинчу отсюда скоро. А вот вам здесь жить…

— Завидую я тебе, — честно признался Сергей. — Если б не мамка и братан — с тобой бы подался! Я ведь, кроме этого интерната и не был нигде…

— Да уж, невесело, — хмыкнул Вовка. — А мне побродить пришлось изрядно…

— Пойдем? А то Мария Филипповна тебя уж заждалась.

— Давай, чего уж там, — согласно кивнул мальчишка.

— О! Настоящий воспитанник нашего интерната! — довольно воскликнула Мария Филипповна, оценив внешний вид малолетнего «унтерменша». — Теперь ты в «семье»… Бери баранку.

— Спасибо, Мария Филипповна! — поблагодарил мальчишка сердобольную женщину.

— Кушай на здоровье! — расплылась в улыбке женщина. — Я тебе уже и постель приготовила. Вот эту стопочку бери: там и пододеяльник, и наволочка с простыней. Сережа, отведи его в спальню, пусть малец выспится, пока ваши с работ не вернулись. Небось намаялся мальчишка без дома, без угла…

— Хорошо, — кивнул Серега. — Пошли, что ль?

— Пойдем, — сказал Вовка, прижимая к груди свежее постельное белье.

— Я отчалю, — произнес Сергей, когда Вовка принялся застилать кровать, — а ты и правда поспи чуток. Наши придут — поспать не получится.

— Поспать в тепле да в сытости — это милое дело! — потянулся Вовка, падая на кровать.

— Давай, увидимся, — произнес Сергей и исчез за дверью спальни.

Когда дежурный ушел, Вовка поднялся с кровати и подбежал к большому окну спальни, забранному ржавой решеткой.

— Вот уроды! — выругался мальчишка, рассмотрев сквозь заиндевевшее стекло толстые металлические прутья. Путилов понял, что свалить отсюда будет трудно: интернат на ночь превращается в надежную тюрьму. Воспитанников, скорее всего, ночью еще и на ключ запирают. — Ничего, придумаю что-нибудь, — решил Вовка и завалился спать.

Проснулся он от царившего в спальне шума и гама. Сразу вскакивать мальчишка не стал, а решил осмотреться из-под прикрытых век.

— О! Смотри, пацаны, а у нас новенький! — закричал один из воспитанников, крепкий мордастый паренек лет четырнадцати-пятнадцати. — Серый говорил, что его сегодня к нам привели.

— Чё, может, повеселимся? — предложил один из компании, худой и бледный, с выбитым зубом. — Пропишем новичка?

— Я те пропишу! — возмутился столь бесцеремонным предложением Вовка, открывая глаза.

— Че ты сделаешь, сопля? — нагло заявил белобрысый, складывая руки на груди.

— А ты попробуй — и узнаешь! — сказал мальчишка, поднимаясь с кровати. Давать спуску наглецам он не привык — этому его научили еще в отряде. И драться Вовка умел. Был в отряде один ветеран — Отар Каримов — мастер по рукопашному бою. В свое время он натаскивал бойцов специального подразделения НКВД. Он-то и научил Вовку кое-каким приёмчикам.

— И попробую! — Белобрысый тоже не собирался сдаваться, пер на Вовку нахрапом, надеясь, что новенький испугается. Белобрысый был старше, выше почти на целую голову, а следовательно, как считал он, и сильнее. Нахальный парнишка даже не думал, что десятилетний пацан может дать ему отпор.

— Давай пробуй! — Вовка принял боевую стойку, которой его обучил Отар. Внешне мальчишка казался расслабленным, но в любой момент он мог взорваться, как туго закрученная спираль часового механизма.

— Да я тебя… Я тебя, пожалеешь еще, что связался! — накручивал себя белобрысый.

— Давай, Чухна, покажи ему, где раки зимуют! — подбадривали задиру приятели.

— Да давай уже! — подначил белобрысого Вовка. — Я уж и ждать устал! Скоро от скуки издохну!

— Ах, так?! — подпрыгнул уязвленный подросток и с кулаками бросился на уверенного новичка.

Вовка сгруппировался, поймал белобрысого в захват и технично бросил его через бедро. Парень упал на пол, сдвинув с места тяжелую двухъярусную кровать, на которой до этого происшествия спал Вовка. Белобрысый вскочил на ноги и вновь бросился в атаку, так и не успев понять, что же с ним произошло. Очутившись на полу второй раз и основательно приложившись спиной к металлической ножке кровати, белобрысый задумался: как это он так оплошал? Прихлебатели и подпевалы Чухны пораженно замолкли — никто не ожидал от Вовки такой прыти.

— Ну что же ты? — спросил мальчишка белобрысого, не спешившего подниматься с пола. — Давай дальше показывай.

Из молчаливой толпы воспитанников выбрался мальчишка лет восьми и, шмыгнув носом, несмело дернул Вовку за рукав.

— А меня так научишь? — пропищал он, преданно глядя новичку в глаза.

— Если время будет, — туманно пообещал Вовка, проводя рукой по коротким волосам мальчонки, — то обязательно научу!

— И меня, и меня!!! — Мальчишки обступили Вовку со всех сторон, забыв о белобрысом парне.

— Всех научу, — никому не стал отказывать малолетний партизан.

— Это, слышь, — к Вовке подошел белобрысый, — не обижайся! Меня тоже научишь, а? Меня Севкой зовут… Прозвище — Чухна, это потому, что светлый я… Но я не чухонец — русский я…

— Научу, — кивнул Вовка, за короткое время ставший героем в глазах мальчишек. — Я не злопамятный. Только, чур, пообещайте маленьких и слабых больше не обижать!

— Обещаем, обещаем! — загомонили пацаны.

— А ты это, — спросил Севка Чухна, — где так здорово драться научился?

— Да так, было дело, — не стал распространяться мальчишка. — Был у меня один знакомый, он и научил…

— А кто он? Полицай? — не отставал Севка.

— Ну ты скажешь тоже — полицай! — фыркнул Вовка. — Кто из этих гадов будет нашего брата драться учить? — по инерции произнес мальчишка.

— А кто тогда? Не баба же тебя учила? Мужиков-то взрослых, кроме полицаев, и не осталось совсем. Кто с Красной армией ушел, а остальные, пленные, в лагерях… Инвалиды да старики только остались…

— Вот меня такой инвалид и учил, — нашелся мальчишка, сообразив, что прокололся с учителем. Дееспособного мужского населения на территории бывшего СССР действительно совсем не осталось. — Ноги у него одной не было — под пилораму попал, еще до войны, — пояснил он, — а до этого он самым настоящим чемпионом по борьбе был…

— Повезло тебе! — с завистью произнес белобрысый. — С таким человеком рядом… Эх, проклятые фрицы! Чтоб их…

— Тихо ты! — одернул Севку мордастый парень, первым заметивший Вовку. — Розог захотелось и в карцер?

— Да здесь все свои, Миха! — попытался возразить Севка. — Все ж знают, что с доносчиками у нас случается?

— Тут другой случай, — не согласился Миха, — ты Рейх хаешь… А это уже комендатурой попахивает! Так что заткнись! Иначе всем не поздоровится! Тебя как зовут, пацан? — спросил Вовку мордатый. — Меня Михой кличут.

— Меня Вовкой звать, — назвался мальчишка.

— Ты молодец, Вовка, не струсил, — улыбаясь, произнес Миха. — Севку давно уже никто так не отбривал. Не обижайся на него, он нормальный. Да и все пацаны у нас дружные, а другим здесь житья не дадут. Вот привыкнешь, сам все поймешь.

— Пацаны, на ужин не опоздаем? — неожиданно засуетился тот самый сопливый мальчишка, первый попросивший Вовку научить его драться.

— Точно, пора, — согласно кивнул Миха. — Давайте поторопимся, если не успеем вовремя, до утра голодными слоняться будем. Тут, Вовка, если опоздал, еды не получишь. Так что имей в виду!

— Стройся, мелюзга! — громко произнес Севка. — В столовку пора!

— А чего, у вас везде надо строем ходить? — спросил Миху Вовка.

— Почти, — кивнул парень. — На зарядку, на работу, на занятия, в столовую… Только в свободное время после ужина разрешается…