Первая кровь - Держапольский Виталий Владимирович "Держ". Страница 54

— Не турбуйтесь — усе готово! — словно чертик из коробочки выскочил из кухни Волосюк, балансируя подносом, заставленным разнообразной снедью.

— Вот и здорово! — в предвкушении потер руки Сандлер. — Наконец-то поспел праздничный обед!

С утра зарядил мокрый снег. Дорога вмиг раскисла, превратив набитую машинами грунтовую колею в два канала, заполненных вязкой грязью. Кабанов аккуратно вел мотоцикл по центру дороги, стараясь не соскользнуть в колею. И все же грязью из-под колес забрызгало старую плащ-палатку, благоразумно прихваченную из дома. Иннокентий осторожно переехал глубокую лужу: не хватало еще объявиться на «Псарне» облитым грязью. Свернув на просеку, ведущую к старой барской усадьбе, в которой и располагалась военная спецшкола для неполноценных детей, Кабанов вздохнул с облегчением. Заросшая жухлой травой лесная дорога не раскисла, а лишь слегка подернулась выпавшим снегом. Иннокентий протер рукой залепленные снегом стекла мотоциклетных очков и прибавил скорость. Не обращая внимания на промозглый ветер, пробирающий до костей, Кабанов не переставал думать о поведении странного немца, вселившего в него некую надежду на будущее. Маленькую, убогую, но все-таки надежду. Заехав с утра в госпиталь, Кабанов узнал, что здоровье супруги вне опасности. «Жить будет», — сказал старый фельдшер, не первый год «пользующий» неполноценных. «Пока подержим её на снотворном, до полного выздоровления, — добавил он, принимая „само собой причитающуюся благодарность“ в виде денежных знаков, — а дальше посмотрим».

Вскоре из-за поворота показалась высокая стена, обнесенная поверху колючей проволокой. Проехав вдоль нее пару сотен метров, Кабанов уперся в покрытый ледяными потеками полосатый шлагбаум. В качестве КПП руководство школы использовало большие арочные ворота усадьбы. Обветшавшую арку, некогда оформленную вычурной, ныне обвалившейся лепниной, украшала большая вывеска с нарисованным гербом школы: оскаленная собачья морда над скрещенными метлами — «Псарня». Из пристроенной сбоку деревянной будки выскочил мальчишка-караульный.

— Курсант Пахомов! — представился он Кабанову. — К кому следуете?

— К мастеру-наставнику Сандлеру, — произнес Иннокентий.

— Как доложить?

— Начальник городского отделения вспомогательной полиции — Иннокентий Кабанов.

— Ждите здесь, герр Кабанов! Я доложу!

Мальчишка убежал, а Иннокентий заглушил мотоцикл, поставил его на подножку и закурил. Ветер стих, снег разошелся, кружась в воздухе невесомыми пушистыми хлопьями. Здесь, за городской чертой, он практически не таял, засыпая землю, облетевшие деревья и кустарники рыхлой белой пеленой. Кабанов докурил, затоптал окурок заляпанными грязью сапогами и вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. От избытка кислорода закружилась голова, Кабанов покачнулся, но устоял на ногах, ухватившись за мотоциклетный руль. Когда схлынуло головокружение, Иннокентий, опомнившись, скинул с плеч замызганную плащ-палатку и бросил её на сиденье мотоцикла. Потом нагнулся, зачерпнул добрую пригоршню снега и принялся приводить в порядок сапоги, счищая с них комья грязи. Критически оценив результаты своего труда, Кабанов хмыкнул и произнес:

— С пивом потянет! Куда же этот гонец запропастился?

Мальчишка появился минут через пятнадцать:

— Герр Кабанов, идите за мной.

Караульный довел Иннокентия до школьной канцелярии, на крыльце которой начальника полиции ждал мастер-наставник.

— Рад видеть тебя, Иннокентий! — приветливо произнес Михаэль. — Как здоровье супруги?

— Спасибо, герр Сандлер, все обошлось! Доктор сказал — жить будет.

— Отлично! — кивнул Михаэль. — Ну и молодец, что приехал.

— Вы сказали, что можете попытаться помочь… — осторожно прозондировал почву полицай.

— Обещал, что попробую, — значит, так и будет, — подтвердил Сандлер. — Я тут вчера запросил твое личное дело, — неожиданно перевел он разговор в другую колею, — что ж ты не сказал, что обучался в диверсионной школе Абвера?

— Да как-то не пришлось… — пожал плечами Кабанов. — А это важно?

— Для тебя — да. Хочу предложить тебе место наставника в нашей школе.

— А как это может мне помочь?

— Я уже говорил, есть у меня одна идейка… Главное, чтобы твою кандидатуру одобрило начальство. Пойдем, поговорим.

Они вошли в канцелярию. В приемной Сандлер остановился возле секретарского стола.

— Герр оберстлёйтнант на месте? — осведомился он.

— А вам назначено? — томно произнес женоподобный секретарь-адъютант Ноймана Анхельм.

— Да, я договаривался о встрече.

— Тогда проходите, господа, — растягивая гласные, почти пропел секретарь.

Сандлер постучал в дверь начальника школы, а затем, распахнув её, спросил:

— Герр оберстлёйтнант, разрешите?

— Заходи, Михаэль. Показывай своего протеже.

— Герр Нойман, разрешите вам представить: Иннокентий Кабанов, начальник городского отделения вспомогательной полиции…

— Знаю-знаю, личное дело проглядел. Думаешь, стоящее приобретение для нашей школы?

— Так точно, герр Нойман. Наставников у нас не хватает, а из тех, что есть, никто не обладает реальным опытом антипартизанской борьбы, диверсионными навыками…

— Да-да, я читал дело, — напомнил Нойман. — Славянин? — обратился к Кабанову Бургарт.

— Так точно, герр оберстлёйтнант! Русский.

— Женат?

— Так точно!

— Ладно, оформляй бумаги на перевод. Жилья на территории школы навалом. Перевози семью — и за работу!

— Есть, герр оберстлёйтнант! — отчеканил Кабанов, взглянув непонимающим взглядом на Сандлера.

— Иди, Иннокентий, — произнес Михаэль. Дождавшись, когда полицай покинет кабинет директора, Сандлер произнес: — Герр Нойман…

— Что еще, Михаэль?

— У меня есть одна просьба, вернее предложение…

— Я слушаю.

— У Кабанова есть сын. Поспособствуйте его переводу в нашу спецшколу.

— Сколько лет? — поинтересовался Бургарт.

— Скоро восемь.

— Объясни, для чего?

— Хочу попробовать в виде эксперимента: может быть, стоит брать в обучение детей с более раннего возраста. Если получится…

— Я понял тебя, Михаэль, — кивнул Нойман. — Что ж, попробуй…

— Спасибо, герр Нойман! — поблагодарил директора Михаэль.

— Иди уже! — махнул рукой оберстлёйтнант. — И так работать некому!

Глава 11

24.12.1948

Рейхскомиссариат «Украина».

«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.

Во второй половине декабря неожиданно ударили жестокие морозы, не свойственные для мягкого украинского климата. Столбик термометра в ночное время частенько опускался ниже отрицательной тридцатиградусной отметки. В связи с наступившими холодами оберстлёйтнант Нойман распорядился не гонять мальчишек на улицу — слишком многие курсанты обморозились за последнее время. Временно были прекращены уже вошедшие в привычку утренние пробежки с полной выкладкой, лыжные кроссы, полоса препятствий и прочие «развлечения» на свежем воздухе. Выстроенный незадолго до наступления холодов просторный спортивный зал не мог вместить всех «желающих». Поэтому для мальчишек наступила настоящая лафа: только регулярные занятия в классе и редкие — в спортзале. Появилось больше сводного времени: мастера-наставники слегка ослабили туго натянутые поводки, разрешив воспитанникам даже валяться на нарах до наступления отбоя. Вовка же, к своему удивлению, сошелся накоротке с бывшим начальником полиции Кабановым и его семьёй, у которых и проводил львиную долю своего свободного времени. Иннокентий, до безумия любивший свою жену и сына, оказался человеком со сложным, порой даже тяжелым характером. Но то, с каким трепетом он относился к своим близким, Вовка заметил в первые дни после переезда семьи Кабанова из города в преподавательский корпус на территории школы. Сын бывшего полицая Ромка, с молчаливого одобрения Ноймана, был зачислен в первое отделение первого взвода. Так уж вышло, что с первых дней пребывания малолетнего отпрыска Кабанова на «Псарне», Вовка взял над Ромкой негласное шефство: быстренько отвадил пинками и подзатыльниками от пацаненка любителей злобных и безответных шуток, чем заработал горячую благодарность от матери опекаемого мальчишки. Екатерина Кабанова — мать Ромки, бывшая учительница русского языка и литературы, привезла с собой из города шикарную библиотеку. Пригласив в знак благодарности Вовку к себе на ужин, она почти силой навязала ему одну из многочисленных книжек. По всей видимости, фрау Кабанова знала, чем заинтересовать ершистого подростка: первой книжкой, которую из вежливости пришлось прочитать Вовке, оказался «Морской волчонок» Майн Рида. Книга о мальчишке, заживо замурованном в трюме корабля, но не опустившем от отчаяния руки и проложившем дорогу к свободе ногтями и зубами, потрясла Вовку до глубины души. «Я буду таким же!» — решил он, перевернув последнюю страницу. Идти до конца и не сдаваться! С тех пор он все свободное время проводил за чтением книг, которые открывали ему ранее не известные миры: он воевал рука об руку с Натаниэлем Бампо и Чингачгуком в американских лесах; вместе с Джимом Хоккинсом вдыхал соленый морской воздух на палубе корабля в погоне за несметными пиратскими сокровищами; грабил испанские галеоны вместе с капитаном Бладом; прошел двадцать тысяч лье под водой вместе с капитаном Немо; и даже путешествовал на Луну и к центру Земли… Окружающий мир, оказывается, мог быть расписан совсем другими, радужными красками, в противовес окружающей мальчишку кровавой, наполненной болью и страданием действительности. Нет, крови в книгах тоже хватало, но там все оканчивалось благополучно и счастливо, чего нельзя было сказать о реальной жизни.