Первая кровь - Держапольский Виталий Владимирович "Держ". Страница 55
— А, Путилов, вот ты где! — В бытовую комнату первого взвода, где, впившись взглядом в очередную книжку, проводил свободное время Вовка, заглянул мастер-наставник Сандлер. — Опять читаешь?
— Яволь, герр мастер-наставник, читаю! — Вовка вскочил и вытянулся по струнке.
— Что хоть читаешь? — полюбопытствовал Михаэль.
— «Всадник без головы», — ответил Вовка.
— У-у-у, Майн Рид, — понимающе покачал головой Михаэль. — Занимательная вещица…
— А вы что, тоже читали?
— Техас, мустангеры, плантаторы, индейцы… Конечно читал! Я, к твоему сведению, Путилов, образованный человек, хоть и солдат… Ладно, я вот о чем зашел сказать: завтра твой взвод дежурит по кухне. А в результате вашей взаимной любви с кантиненляйтером на кухню тебе вход заказан. Ланге еще тот маньяк — может и приказ Ноймана нарушить: скрутит тебе башку…
— Пусть только попробует! — ощерился мальчишка.
— Не перебивай, Путилов!
— Виноват, герр Сандлер! — опомнился Вовка.
— То-то же! В общем, пусть твои парни сворачивают головы гусям, которых доставили к рождественскому ужину, а ты поедешь со мной в лес за елкой…
— А зачем нам ёлка, герр Сандлер? — спросил мальчишка.
— Вот чудак-человек, — рассмеялся Сандлер, — я же ясно сказал — гусей завезли для рождественского ужина! Ёлка тоже — на Рождество! Какое Рождество без елки?
— Не знаю, герр Сандлер, — пожал плечами мальчишка. — Я только Новый год праздновал…
— Беда мне с вами! — махнул рукой мастер-наставник. — В общем, завтра с утра возьмешь с собой еще пару… Нет, троих! Думаю, будет достаточно, — решил Михаэль. — Берешь троих курсантов, затем к Мейеру — получите у него тулупы и валенки, топоры и пилу и ждете меня. Все ясно?
— Так точно, герр Сандлер! К какому времени собраться?
— Я же сказал: с утра!
— До или после завтрака? — не отставал от командира Вовка.
— Молодец, Путилов! — похвалил подчиненного Сандлер. — Уточняю задачу: к Мейеру — сразу после завтрака! Ферштейн?
— Яволь, герр мастер-наставник! Сбор сразу после завтрака!
— Ну все, можешь продолжать чтение, — разрешил Михаэль.
Едва он вышел, Вовка упал на стул, и развернул книгу, и вновь погрузился в удивительную историю гасиенды Каса-дель-Корво.
Утро двадцать третьего декабря выдалось на диво морозным, но тихим. Ветер, терзавший курсантов, за какой-либо надобностью рискнувших выбираться на улицу, стих. Взошедшее утреннее солнце переливалось всеми цветами радуги в высоких сугробах, сверкало на занесенных крышах и снеговых шапках деревьев. На дворе вовсю суетились Вовкины однокурсники, расчищая от снега заметенные за ночь тропинки и дорожки. Быстро перекусив, Вовка со своими закадычными друзьями Петькой Незнанским и Сашкой Чернюком отправились к Мейеру за теплыми вещами. Плешивого коменданта они нашли в жарко натопленной клетушке, пристроенной к вещевому складу.
— Можно, герр Майер? — распахнув дверь, поинтересовался Вовка. — Нас мастер-наставник прислал…
— Закрывайт дверь, олюхи! — ругнулся немец, передергивая плечами от идущего из распахнутых дверей холодного потока воздуха. — Нихт дер май мъесяц! — коверкая русские слова, прошипел он. — Die Kalte hundisch! [84]
Мальчишки шнуром проскочили в каптерку и захлопнули за собой дверь.
— So ist es besser! [85] — оскалился комендант, запахивая поплотнее меховую безрукавку. — Что хотеть?
— Нас Сандлер прислал, — напомнил Вовка. — В лес мы идем, за елкой. Сказал, чтобы мы у вас одежду теплую получили: тулупы и валенки…
— А! Тюльюпы и вальенки… Ich erinnere-erinnere mich, [86] — кивнул Мейер. — Их готовить вчера. — Комендант подошел к ситцевой занавеске, делящей каптерку на две части, отдернул её. За занавеской на замызганном топчане лежали белоснежные овчинные полушубки. Явно из обмундирования Красной армии. Рядом с топчаном обнаружилось и несколько пар в меру растоптанных валенок. Петька первым скинул шинель и забрался в теплую овчину.
— Великоват, — расстроенно произнес он, хлопая длинными, закрывающими кисти рук рукавами.
— Ничего, из большого еще никто не вываливался, — философски заметил Вовка, примеряя обновку. — Видел бы ты, в чем я раньше ходил… — Полушубок мальчишка натянул прямо поверх курсантской шинели, затем ловко закатал рукава: — Любо-дорого посмотреть! — с энтузиазмом произнес он, вращая руками. — Я уже упрел в этом наряде!
— Я тоже, — согласился Петька.
— Die warmen Hosen und die Socken, [87] — произнес Мейер, сваливая на топчан зеленые ватные штаны. — Одеваться. Бистро. Packen Sie sich auf die Straße! [88] Топать улица!
— Яволь, герр комендант! — кивнул Вовка, натягивая штаны с носками и забираясь в валенки. — Герр Сандлер еще приказал захватить с собой пилу и топоры.
— Was ist пила? — переспросил Мейер. — Вода? Пить?
— Нихт, герр Мейер, — помотал головой Вовка. — Пила… не пить вода, а пилить! — Он растопырил пальцы на руке и повозил ими по ножке стола. — Вжик-вжик! Дерево пилить!
— А! — понял немец. — Die Sage? — Комендант залез под топчан и вытащил из-под него длинную двуручную пилу. — Es?
— Я! Я! — обрадовался мальчишка. — Отличная пила! А топор?
— Axt брать улица. Там, где дрова…
— Это на кухне, что ли, у Ланге? — уточнил Вовка.
— Я, Ланге, — подтвердил Мейер. — Кухня драй топьёр. Можно брать два. Я benachrichtigen… э-э-э… предупреждать кантиненляйтер Ланге…
Нацепив теплую амуницию, обтекающие потом мальчишки, ставшие неповоротливыми, словно черепахи, выползли на улицу.
— Петька, сгоняешь за топорами к Ланге, — попросил друга Вовка. — Не хочется мне как-то лишний раз ему зенки мозолить…
— Ну еще бы, — понимающе усмехнулся Незнанский, — конечно сгоняю.
— Ладно, лети давай — мы тебя на плацу подождем. Вдруг Сандлер уже там, — крикнул вдогонку убегающему Петьке Путилов.
— Я быстро, — полуобернувшись, ответил Незнанский.
Мальчишки обошли склад и по узенькой тропинке, ведущей от деревянного клозета к казармам, добрались до заснеженного плаца. На плацу их уже дожидался конюх Митрофаныч, развалившись в заполненных сеном розвальнях. Опустив широкий воротник засаленного тулупа, конюх скользнул равнодушным взглядом по мальчишкам, громко шмыгнул сизым мясистым носом и спросил простуженным голосом:
— Вы, что ль, со мной в лес за елкой?
— Ага, Митрофаныч, — ответил Сашка, плюхаясь рядом с конюхом в сено. — Не знаешь, далеко поедем?
— А это как их господским высочествам угодно будет, — пожал плечами Митрофаныч. — По мне, так я прямо возле периметра бы срубил… Нет, говорят, die unschone Tanne! Плёхой ёлька! — передразнил немца конюх. — Слышь, малец, постой-ка на шухере! — неожиданно попросил Вовку Митрофаныч. — Мне подлечиться надо… Смотри, чтобы из немчуры никто не шел.
— Хорошо, — ответил мальчишка.
— И ты тоже не филонь! — Конюх толкнул локтем развалившегося на сене Сашку. — Смотри в оба!
Митрофаныч воровато огляделся, затем расстегнул тулуп, вынул из-за пазухи чекушку, наполненную мутной жидкостью, вытащил зубами пробку, взболтнул содержимое и сделал из бутылки несколько крупных глотков. Занюхав овчинным воротником, Митрофаныч вновь спрятал чекушку за пазухой.
— Жить стало легче, жить стало веселей! — отравив сивушными парами свежий морозный воздух, Митрофаныч подмигнул мальчишкам. — А это кто там бежит, запинается? — спросил конюх, заметив спешащего к друзьям Петьку. — Судя по топорам — ваш хлопец.
— Наш, — ответил Вовка, забирая из рук Незнанского один из топоров. — Ну что Ланге?
— Нормально, его же вчера Мейер предупредил. Он даже их наточил…
— Ну что, все готовы? — спросил появившийся на крыльце канцелярии Сандлер, одетый в новенький офицерский полушубок.