Корень мандрагоры - Немец Евгений. Страница 20

– А вот эта твоя «информационная теория болезни»… я так понимаю, что экспериментальное подтверждение этому отсут–ствует, да? – Я вложил в слова долю иронии, потому что знал ответ, и еще потому, что вспомнил отца.

– Извини, Гвоздь, у меня пока нет собственной клиники.

– Как и медицинского образования. Мара тяжело вздохнул, ответил:

– Гвоздь, я не пытаюсь тебя убедить в том, чего ты не мо–жешь пощупать руками и увидеть собственными глазами. Я пы–таюсь сказать, что наука дробится на узкоспециализированные направления и эти направления все сильнее отдаляются друг от друга. Возможно, чтобы сделать качественный скачок – про–рыв, необходимо, чтобы на проблему посмотрели специалисты из другой области, ты не согласен?

– Посадим сантехника за микроскоп? – Я выразил лицом удивление.

Мара поморщился, ответил:

– Не передергивай. Когда физика с математикой работают рука об руку, выигрывают и та, и другая. В нашем случае не по–мешало бы объединить биохимию, физику полей и кибернети–ку, например.

На самом деле меня не особенно волновала проблема экс–периментального подтверждения теории Мары. Я вспомнил отца. Он лежал на кровати и почти не шевелился. Желтые впа–лые щеки, провалившиеся замутненные глаза, и только едва заметное порывистое вздымание грудной клетки говорило, что где-то под ребрами еще бьется усталое сердце. Бьется и вмес–те с кровью разносит, словно десант головорезов, выжигающий все на своем пути, метастазы рака. Потому что однажды где-то в складках желудка одна-единственная клетка отгородилась от организма и спятила. Я подумал, что Мара прав: сознание, изо–лированное от внешнего мира, начинает рвать себя на части, оно делит себя на шизоиды, потому что хочет построить мир в тех пределах, которые доступны, то есть в границах одного ра–зума. Клетки раковой опухоли стремятся построить вокруг себя свою вселенную, не имея понятия о том, что при этом они унич–тожают уже существующие вселенные. Я подумал, что в таком абстрактном понимании сути злокачественной опухоли нет ни–чего необычного. Разве люди не разрушают чужие миры и ци–вилизации в порыве утвердить собственную иллюзию? Как, например, утопическое мировоззрение жителей острова Пас–хи, которые вырубили все свои пальмы только для того, чтобы дотащить каменных истуканов до берега океана; или апокалип–сический мистицизм Третьего рейха… злокачественные фило–софские учения, несущие смерть своим обладателям…

Порыв ветра с глухим ударом бросил в окно пригоршню дож–дя так резко и громко, словно это не дождевые капли, а суше–ный горох. Снаружи, где-то в недрах растворившегося в непо–годе города, что-то долго и грустно выло. Мне вспомнилась по–говорка: в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит – следом я подумал, что бутылка уже пуста, тема бесе–ды далеко не исчерпана, а я не самый лучший хозяин. Я огля–нулся на Кислого, сказал:

– Я где-то слышал, что красное вино – хорошее средство для профилактики онкологических заболеваний. К тому же вино, Кислый, к твоему сведению, содержит ресвератрол, а это ген молодости, почти эликсир бессмертия. Так французы говорят. Так что собирайся, приятель. Собирайся и топай еще за одной бутылкой.

Кислый сделал большие глаза, указал пальцем на черное окно, словно хотел сказать: «Не губите, барин! Сгину ведь!»

– Кислый, – начал я с расстановкой, – давай кое-что прояс–ним. Мы тебя тут поим и образовываем. Мара для тебя все рав–но что халявный Интернет с открытым доступом на сайты эн–циклопедий и порталы мудрости. Я плачу/. А ты – курьер. Это справедливо. Так что вот тебе деньги, и давай, мой хороший, одна нога тут, другая… Забирай, в общем, обе, и бегом за ви–ном!

Кислый глубоко вздохнул, вкладывая в этот вздох безысход–ность всего человечества, взял деньги, одним глотком осушил свой бокал и поплелся к двери.

– Не бойся, Кислый, – подбодрил я его. – Шаман Дионис не даст тебе раствориться в кислоте информационной канализа–ции непогоды.

Маре понравилось мое напутствие, он одобряюще кивнул, дверь за Кислым закрылась, я повернулся к нашему уважае–мому философу, спросил:

– Хорошо. Положим, болезнь – это нарушение обмена дан–ных, и урегулирование этих каналов надо рассматривать как выздоровление. И ты правда считаешь, что шаман может выле–чить пациента, у которого запущенная форма рака?

Мара задумчиво потер подбородок, ответил:

– Если я скажу «да», то это будет неправдой. Вернее, не со–всем правдой. Я ведь не шаман-целитель, я не знаю техник влияния на информационные каналы человеческих органов. Я не проверял их на практике и даже не пытался. К тому же при столь сильном заболевании необходимо восстанавливать очень много связей, что по плечу далеко не каждому шаману, я считаю. В любом случае такие эксперименты были бы очень интересны и даже перспективны. Но ты же понимаешь, что ни один уважающий себя центр медицинских исследований на такое не пойдет.

Я представил, как вокруг пациента, утыканного датчиками и катетерами, при галогенном освещении и в окружении бело–снежных занавесок и всевозможных приборов с горящими лам–почками, на кафельном полу выплясывает, высоко задирая ноги и потрясая над головой кожаным бубном, разодетый в шкуры и перья шаман, и мне стало смешно. Мара понял мое настрое–ние, тоже улыбнулся.

– Слушай, Мара, твой шаманизм как древнейшая практика регулирования информационных каналов – разве это не напо–минает китайскую медицину иглоукалывания с их энергетичес–кими течениями?

Мара кивнул, ответил:

– Да, тут слишком много аналогий, чтобы это было простым совпадением. Скорее всего, практика иглоукалывания берет свое начало все в том же шаманстве. Взаимосвязь между ними никто не исследовал, но изучение этого направления, скорее всего, даст интересные результаты. Однако целительная сторо–на шаманства – это, так сказать, прикладное применение прак–тики. Я и не собирался заострять на нем внимание. Я размыш–ляю над тем, как эту практику использовать по прямому назначению.

– Чтобы сделать из человека?..

– Чтобы вывести человека на эсхатологическую ступень эволюции. Ты ведь не думаешь, что эволюция человека завер–шена?

– Нет, разумеется, – уверенно ответил я. – Пока человек не взойдет на облако, что на твой трон, переломав кости всем из–вестным богам, он не успокоится.

Мара секунду меня рассматривал, пытаясь понять, что же та–кое я сморозил, потом улыбнулся, покачал головой, выражая несогласие.

– Чтобы понять, как и куда двигаться дальше, – продолжил он, – нужно понять, с чего и как все начиналось. Поэтому я так долго и подробно разжевывал тебе предысторию. Ты должен уяснить: механизм, который сделал из дочеловека человека, вполне может быть пригодным для того, чтобы сделать из чело–века… homo extra. Чтобы в цепочке дочеловек-человек-сверх-человек эволюция вошла в завершающую стадию – стадию homo extranaturalis.

Сверхчеловек… Я представил себе бронированные лязгаю–щие машины, подминающие под свои гусеницы, словно картон–ные макеты, город за городом, страну за страной… и, словно полчища саранчи, застилающие собой небо, тучи бомбардиров–щиков с тяжелыми бомбами в грузовых отсеках и миллионами снарядов в скорострельных пушках… и неулыбчивых мужчин в идеальной черной военной форме и блестящих сапогах, с се–ребряными молниями на шевронах и в петлицах, со свастикой на рукавах… Я представил себе все это, и мне подумалось, что в идее, которую разрабатывает Мара – идее сверхчеловека, –есть что-то от бесконтрольного деления спятивших клеток; это напоминало цепную реакцию ядерного распада, вступившую в стадию необратимости; это походило на злокачественную опу–холь, разбрасывающую черные метастазы по органам цивили–зации. Я сказал:

– Ну-ка притормози. Я давно уже понял, чего ты себе насо–чинял. Тебе не кажется, что подобные опыты человечество уже пыталось претворить в жизнь? Я о Третьем рейхе. Насколько мне известно, сверхчеловек не появился, а вся затея закончи–лась банальнейшей бойней, в лучших традициях Средневе–ковья, только с использованием намного более эффективного оружия уничтожения.