Книга белой смерти - Вендиг Чак. Страница 16

– Что это значит?

– Я никогда не работал в «красной зоне». Я никогда по-настоящему не бывал по уши в дерьме.

– Не надо, тебе приходилось буквально плавать в дерьме.

Бенджи рассмеялся. Робби был прав. Сколько раз ему приходилось ползать по дну пещеры, заваленному гуано летучих мышей, или брести по щиколотку в голубином дерьме, курином дерьме, обезьяньем дерьме, человеческом дерьме?

– Чудесно, но, по крайней мере, в меня никогда не стреляли.

– Справедливо. – Робби взглянул на часы. – Ну хорошо, совещание начинается через час. Предлагаю зайти внутрь, накачать наши долбаные сердца черным кофе и поскорее приниматься за дело.

Внутри закусочной царила пестрая смесь полированного хрома и деревянных панелей. Искусственная красная кожа в кабинках потрескалась и была заклеена кусками скотча. Бенджи, Сэди и Робби сели за большой стол, за которым должны были разместиться участники совещания. Все трое заказали по чашке кофе.

Бенджи очень нуждался в кофеине.

Робби бросил на стол отчет. Всего несколько листов бумаги, скрепленных степлером и неряшливо засунутых в папку. Тонкая папка означала то, что к настоящему времени ЦКПЗ было мало что известно о том, что происходило.

Все трое прошлись по деталям. В какой-то момент Бенджи пришлось остановить Робби и спросить:

– Подожди, фельдшеру не удалось ввести седативное?

– Она сказала, что игла не смогла проткнуть кожу.

Симптом. Но чего?

– Возможно, склеродерма.

Склеродерма делает твердой кожу – и, неизбежно, внутренние органы, – и без лечения расстройство аутоиммунной системы может привести к опасным для жизни последствиям.

– Ну возможно, однако никаких внешних признаков. Ни кальциноза, ни склеродактилии, ни расширения капиллярных сосудов под кожей.

– А может быть, фельдшер просто… облажалась? – вскочив с места, предположила Сэди.

– Точно, – кивнул Робби. – Я сам подумал о том же. Мы здесь не в бурлящем мегаполисе; никогда не знаешь наперед, что найдешь.

Склонившись над кофе, Бенджи заговорил тихо – хотя в закусочной не было посторонних, доедавших свой завтрак, он действовал осторожно, не желая поднимать панику.

– Робби, с чем мы тут имеем дело? Этот отчет… все началось с одного человека, он идет, остальные подхватывают бациллу и присоединяются к нему? Если эта штука заразная, мы не встречали ничего подобного.

– Не знаю, Бенджи, это была твоя работа. Я здесь для того, чтобы остановить распространение. Это твоя задача – извини, задача СИЭ – определить, что это за долбаная хрень. Вы сказали… это предсказал «Черный лебедь»?

– Совершенно верно, – подтвердила Сэди.

– А это означает, – сказал Бенджи, – что имелись какие-то предварительные указания. Какие-то намеки, которые мы не видим. – Раздражение нарастало. Откинувшись назад, он скрестил руки на груди; его мозг снова и снова перебирал все факты. – Это не может быть заразным. Симптомы – лунатизм, сильнейшие спазмы – не соответствуют инфекционному заболеванию. И почему болезнь воздействует только на одного человека из всех тех, мимо которых проходят зараженные? Подумайте над тем, что все путники могли, скажем, пить воду из одного и того же источника или есть похожую пищу, загрязненную антипсихотическими препаратами, а может быть, какими-нибудь новыми пестицидами или гербицидами? Правила разбавлялись так сильно и так часто, что кто может сказать, чего следует ожидать?

– Ты занимаешься своим прежним делом, Бенджи, – цыкнул на него Робби. – Я полагал, ты здесь только для того, чтобы подтвердить сделанное машиной предсказание и затем двигаться дальше. Тигр не может избавиться от полос на своей шкуре, да?

– Мне просто любопытно. – Бенджи украдкой взглянул на Сэди. – А описание моих должностных обязанностей… по-прежнему на стадии согласования. Но я обещаю – буду держаться в стороне. Я здесь не для того, чтобы вмешиваться в расследование и портить репутацию…

– Засунь все это в задницу! Если тебе придет какая-нибудь мысль, я хочу ее выслушать. Лично я буду признателен твоему вкладу. – Робби уставился вдаль. – Потому что, скажу честно, я считаю, что СИЭ хороша, но не так хороша, как тогда, когда в ней работал ты. Ты всегда находил новый ракурс, который, кроме тебя, не видел никто. Возьмем, к примеру, Йемен…

– А что случилось в Йемене? – встрепенулась Сэди.

– Да так, ничего, – отмахнулся Бенджи.

– Ну да, такое ничего, что человек получил благодарность от высшего руководства ЦКПЗ. Бенджи выявил вирус MERS-CoV.

Почти десять лет назад ученые впервые столкнулись с вирусом MERS-CoV, вызывающим респираторные заболевания, похожие на те, причиной которых является коронавирус SARS. Он возник ниоткуда в городе Атак. Смертность составила свыше сорока процентов. Болезнь была не самой страшной – пальма первенства тут принадлежала лихорадке Эбола и другим геморрагическим лихорадкам, – но задыхаться, когда у тебя отказывают внутренние органы, тоже не подарок. Робби прибыл на место, чтобы сдержать распространение заболевания, а Бенджи со своей командой присоединился к группе специалистов ВОЗ, которые пытались понять, откуда, черт побери, все это появилось. Считалось, что коронавирус SARS пришел от летучих мышей, от которых, в свою очередь, заразились виверры, а уже от них вирус в 2002 году в китайской провинции Гуандун перескочил к людям. И Бенджи предположил, что MERS также является зоонозом. Чутье его не подвело: разносчиком болезни были верблюды. А точнее, верблюжья моча.

Увидев на лице Сэди изумление, Бенджи попытался объяснить все это, но Робби уже хохотал так, что у него заблестели глаза. Бенджи также усмехнулся, но затем предостерегающе махнул рукой.

– Эй, эй, это не смешно…

– Нам пришлось говорить им, Бенджи, чтобы они не пили верблюжью мочу!

– Хорошо, но давай вспомним, что у бедуинов это народное средство, и своя доля правды тут есть. Исследования университета Джидды показали, что в верблюжьей моче содержится PMF701 – кстати, как и в верблюжьем молоке. Наноботы извлекли эти микрочастицы и установили, что они помогают бороться с онкологией и некоторыми заболеваниями кожи.

Как оказалось, вот откуда был родом MERS.

– Да я не… – давясь от хохота, закашлялся Робби. Он вытер глаза. – Я смеюсь не над тем, что бедуины пьют мочу… то есть это, конечно, тоже прикольно, потому что, блин, вы можете себе это представить? Господи, твою мать, какой вкус! Но нет, я подумал об этих чертовых… – И снова начался хохот, неконтролируемые судороги, как бывает, когда кто-то пытается сдержать смех в церкви или на похоронах. – Я подумал о плакатах. О долбаных плакатах!

Плакаты.

Черт возьми, плакаты! Всемирная организация здравоохранения в рамках просветительской кампании облепила весь Аравийский полуостров плакатами, разъясняющими, почему не надо пить верблюжью мочу.

– Симпатичный мультяшный верблюд, – шмыгая носом, продолжал Робби, – и моча, градом пуль летящая в стакан. Типа: «О, прошу прощения, я сейчас подставлю пустой стакан верблюду под член и наберу пенящуюся пинту!» Господи Иисусе, какая жизнь, блин!

– Какая жизнь, – улыбаясь, кивнул Бенджи.

Однако улыбка его получилась пустой. Плакаты и правда были смешные; тут Робби был прав. И все же культурные традиции – штука тонкая; нужно относиться к ним с уважением, нужно сохранять и оберегать заведенный уклад жизни. Но когда обычаи становятся вектором распространения заболеваний, с ними приходится бороться.

Взять, например, мясо диких африканских животных. Охотники и браконьеры убивают в Старом Свете приматов, слонов, карликовых гиппопотамов – и три четверти инфекционных заболеваний относятся к зоонозам. Неряшливый охотник или мясник пачкается кровью животного, его слюной, испражнениями, семенем, и время от времени обитавшая в животном зараза видит биологический соблазн перескочить на человека. И тогда остается только надеяться, что этот человек не заразит других.