Долина Виш-Тон-Виш - Купер Джеймс Фенимор. Страница 26

Все, что говорится о ее благодатных плодах, — неправда, ибо земля так же мало способна на щедрую отдачу без поощрительного влияния жаркого лета, как человек не в состоянии производить достойные плоды своего труда, не располагая более высокой нравственной силой, нежели та, какой он обладает благодаря своим врожденным наклонностям. С другой стороны, осени присуще очарование, отдохновение и устоявшееся течение времени, которые можно по справедливости уподобить угасанию хорошо прожитой жизни. Это во всех странах и в любом климате период, когда физические и нравственные причины, соединившись, питают богатейшие источники радости. Если весна является временем надежды, то осень — пора жатвы и наслаждения плодами. В ней как раз достаточно перемен, чтобы придать вкус течению жизни, и в то же время очень мало перипетий, чреватых разочарованием. Весна приятна по сравнению с зимней обнаженностью природы, тогда как красотой осени наслаждаются, когда плодоносящие силы лета уже растрачены.

Повинуясь этому великому закону земли — что бы ни воспевали и как бы ни фантазировали поэты, — весна и осень в Америке во всем разделяют вселенские отличительные черты этих соперничающих времен года. Природа не поскупилась для этого континента, и если мы можем похвастаться, что конец года, безусловно, соперничает и, за немногими исключениями, затмевает красоты большинства климатов Старого Света, то редко случается, чтобы начальные месяцы не уравновесили дары Провидения самой решительной демонстрацией всех неприятных сторон, которыми они примечательны. Более полугода прошло со времени, когда индейского мальчика застали шпионящим в долине Хиткоутов, и до того дня, когда ему впервые позволили отправиться в лес, не сковывая никакими иными ограничениями, кроме моральных уз, которые, как хозяин долины то ли знал, то ли воображал, не преминули бы заставить его возвратиться в столь тягостную для него тюрьму. Стоял апрель, но то был апрель, каким этот месяц славился в Коннектикуте сто лет назад и каким и поныне это капризное время года так часто обманывает наши ожидания. Погода внезапно и бурно обернулась возвратом зимы во всей ее силе. За оттепелью последовала буря с мокрым снегом и дождем, и отрезок времени весеннего цветения завершился кусачим северо-западным ветром, который, казалось, наложил вечную печать на затянувшееся вторичное возвращение февраля.

В то утро, когда Контент повел своих спутников в лес, они вышли через задние ворота, будучи одеты в шкуры на меху. Их нижние конечности были защищены грубыми ноговицами, какие они носили и во время предыдущих охотничьих походов прошедшей зимы, если ее можно было назвать прошедшей, ибо она возвратилась, хотя и немного более мягкая, неся все внешние признаки января. Когда его видели в последний раз, Ибен Дадли, самый грузный из группы, твердо передвигался по снежной корке таким уверенным шагом, словно шел по замерзшей земле. Не одна из девушек подтвердила, что, хотя они старались обнаружить следы охотников, ведущие от частокола, потребовалось бы превзойти даже остроту индейского глаза, чтобы проследить их цепочку на оледеневшей тропе.

Проходил час за часом, не принося известий об охотниках. Правда, отзвуки огнестрельного оружия временами звенели под сводами леса и прерывистое эхо несколько часов перекатывалось от холма к холму. Но даже эти звуки постепенно слабели по ходу дня. И задолго до того, как солнце добралось до зенита и его тепло не без труда для этого времени года пробилось в долину, весь массив соседнего леса застыл в своем обычном и торжественном молчании.

Охота, если не считать отсутствия индейского мальчика, была слишком заурядным событием, чтобы дать какой-то особый повод для волнений. Руфь спокойно занималась делами в кругу своих женщин, а когда воспоминание о тех, кто рыскал по соседнему лесу, вообще приходило ей на ум, оно было связано лишь с заботой об их удобствах после трудного дня. То была нелегкая обязанность. Ее положение превосходно способствовало взращиванию лучших чувств женщины, поскольку порождало мало искушений для иных переживаний, нежели самые естественные. Как следствие, она в любых обстоятельствах проявляла их с самоотверженностью своего пола.

— Твой отец и его товарищи с радостью позаботятся о нас, — говорила хлопотливая матрона своему юному подобию, велев заготовить для охотников провизии из своей кладовой больше обычного. — Домашний очаг всегда особенно приятен после тяжелой работы и непогоды.

— Я сомневаюсь, что Марк выдержит такой утомительный поход, — сказал ребенок, уже представленный под именем Марты, — он еще молод, чтобы ходить в лес с такими рослыми разведчиками, как большой Дадли.

— И язычник, — добавила маленькая Руфь, — он тоже молодой, как Марк, хотя и больше привык к тяжелому труду. Может случиться, матушка, что он никогда больше к нам не придет!

— Это огорчило бы нашего почтенного родителя, ибо тебе известно, Руфь, что он питает надежду поработать над разумом мальчика, пока его натура дикаря не отступит перед тайной силой. Однако солнце садится за холмом, и наступает вечер, холодный, как зимой. Ступайте к задним воротам и выгляните в поле. Хотела бы я знать, не видно ли твоего отца и его отряда.

Хотя Руфь отдала это приказание своей дочери, она тут же не преминула прибегнуть к собственным органам чувств ради такого приятного дела. Когда детишки пошли, как им было сказано, к наружным воротам, сама матрона спустилась в нижнее помещение блока и через разные амбразуры окинула неширокую перспективу долгим и тревожным взглядом. Тени деревьев, отграничивавших западную сторону обзора, уже легли далеко поперек широкой простыни мерзлого снега, а внезапный холод, наступивший вслед за исчезновением солнца, предвещал быстрое наступление ночи, обещавшей удержать суровый характер прошедшего дня. Однако пронизывающий ветер, принесший с собой холодный воздух Великих озер и одолевший даже более естественное влияние апрельского солнца, затих, оставив после себя температуру, сходную с той, которая обычно держится в умеренное время года среди ледников Верхних Альп 62.

Руфь слишком давно свыклась с такими картинами леса и с такою «зимою, медлящей в объятьях мая», чтобы испытывать на этот счет какое-либо дополнительное беспокойство. Но теперь наступил час, когда следовало ждать возвращения охотников. Вместе с надеждой увидеть их фигуры, выходящие из леса, пришла тревога как неизбежный спутник разочарования. Тени продолжали отступать в глубь долины, пока сумерки не сгустились в ночной мрак, не подавая никаких вестей от тех, кто находился вне дома.

Когда к опозданию, необычному для членов семьи, оказавшихся в обстоятельствах, подобных тем, в каких пребывали обитатели Виш-Тон-Виша, присовокупились разные мелкие наблюдения, сделанные в течение дня, причины для тревоги с каждой минутой стали казаться все более правдоподобными. Отголоски огнестрельного оружия слышались в ранний час в противоположных местах холмов и слишком отчетливо, чтобы спутать их с эхом: верное доказательство, что охотники в лесу разделились. При таких обстоятельствах воображению жены и матери, сестры или той, что тайно питала еще более нежный интерес к кому-то из охотников, было нетрудно рисовать бесчисленные опасности, которым, как все знали, подвергались участвовавшие в этих вылазках.

— Я сомневаюсь, чтобы охота погнала их из долины дальше, чем следует для такого часа и времени года, — заметила Руфь своим девушкам, собравшимся группой вокруг нее в месте, откуда можно было видеть столько открытого пространства вокруг строений, сколько позволяла темнота. — Самый серьезный мужчина становится легкомысленным, как неразумное дитя, если им руководит азарт погони. Долг тех, кто постарше, подумать за тех, кто хочет испытать себя… Но к каким несдержанным сетованиям приводят меня мои страхи! Возможно, мой муж именно сейчас старается собрать свой отряд, чтобы вернуться. Не слыхал ли кто его раковину, трубящую сбор?