Красный корсар - Купер Джеймс Фенимор. Страница 53

Этот старательно изложенный символ веры второго помощника хотя и был вполне понятен Уайлдеру, но для слушательниц его остался полной загадкой. Однако Найтхед был не из тех, кто останавливается на полдороге, и не для того он шел так далеко, чтобы отказаться от своих намерений. В нескольких словах он объяснил миссис Уиллис отчаянное положение судна и полную невероятность того, чтобы оно продержалось на воде еще несколько часов, ибо он своими глазами убедился, что трюм наполовину залит водой.

— Что ж теперь делать? — спросила гувернантка, с отчаянием взглянув на побледневшую Джертред, внимательно прислушивавшуюся к разговору. — Нет ли поблизости судна, которое может нас подобрать? Неужели мы так и погибнем без всякой помощи?

— Сохрани нас бог от неизвестных судов! — угрюмо воскликнул Найтхед. — На корме есть шлюпка, а до земли ходу лиг около сорока к северо-западу; воды и съестных припасов вдоволь, а дюжина сильных рук быстро подведут лодку к Американскому континенту, если, конечно, Америка еще находится там, где мы видали ее вчера под вечер.

— Вы хотите покинуть судно?

— Да. Честный моряк должен соблюдать интересы владельца, но жизнь дороже денег.

— На все воля божия! Но вы ведь не таите зла против этого джентльмена, который — я в этом совершенно уверена, — несмотря на молодость, в трудную минуту командовал судном, как опытный моряк.

Найтхед пробормотал что-то себе под нос, но вслух ничего не сказал и отошел в сторону, видимо желая поговорить с матросами, ибо те весьма охотно готовы были поддержать его в любом беззаконном и даже преступном намерении. Прошло несколько томительных минут. Уайлдер ждал молча и держался спокойно, лишь на губах играла презрительная усмешка, словно в эту минуту решалась не его собственная судьба, а, наоборот, все эти люди были в его власти. Когда матросы наконец договорились, Найтхед вышел вперед и объявил их решение. Впрочем, слова были излишни

— приговор, вернее, главный его смысл был и так ясен: несколько матросов сразу же принялись спускать на воду спасательную шлюпку, в то время как другие сносили в нее все необходимое.

— В шлюпке хватит места для всех христианских душ, — закончил помощник. — Что же до тех, кто полагается на иные силы, то пусть зовут на помощь своих заступников.

— Значит ли это, что вы намерены изменить своему долгу и бросить судно на произвол судьбы? — спокойно осведомился Уайлдер.

Найтхед злобно, но с затаенным страхом взглянул на своего командира, и в голосе его послышалось торжество:

— Ну, уж вам-то шлюпка вовсе ни к чему, раз вы умеете вести судно без матросов. Неизвестно еще, что вы за птица и кто вам помогает; но уж никто не скажет, что вам не оставили никаких средств добраться до берега. Вот баркас 91!

— Баркас? Но вы же отлично знаете, что без талей, которые были на грот-мачте, мы даже общими силами не могли бы сдвинуть его с места, иначе его давно бы уже не было.

— Что ж, тому, кто снес мачты с «Каролины», ничего не стоит вернуть их обратно, — с усмешкой возразил помощник. — Не пройдет и часа после нашего ухода, как здесь появится плавучий док 92, мачты поставят в степсы 93 и вы преспокойно поплывете дальше.

Уайлдер не удостоил его ответом. Он с задумчивым видом шагал взад и вперед по палубе, сохраняя, однако, полное самообладание. Тем временем матросы, спешившие как можно скорее покинуть судно, торопливо заканчивали все необходимые приготовления. Перепуганные и ничего не понимающие пассажирки не успели опомниться, как мимо них пронесли беспомощного капитана и предложили им занять места в шлюпке подле него.

Это вывело их из оцепенения — необходимо было немедленно на что-то решаться. Упрашивать матросов было бесполезно; напротив — это могло вызвать новый взрыв злобы против Уайлдера, ибо, делая свое дело, упрямые и невежественные люди бросали на него яростные, полные ненависти взгляды. Гувернантка хотела было обратиться к раненому, но, увидев, как тревожно и испуганно он оглядывается вокруг, как старается закрыть одеялом лицо, искаженное болью и отчаянием, она поняла, что от него им нечего ждать помощи.

— Что же нам делать? — спросила она безучастно стоявшего юношу, которому так сочувствовала.

— Если бы я знал! — быстро ответил он, окинув поспешным, по внимательным взглядом весь горизонт. — Вполне возможно, что они доберутся до берега, если штиль продлится не менее суток.

— А если нет?

— Северо-западный или любой другой ветер с суши погубит их.

— А «Каролина»?

— Если бросить ее на произвол судьбы, она затонет.

— В таком случае я попытаюсь умолить эти каменные сердца! Право, не знаю, почему меня так волнует ваша судьба, непонятный вы человек, но я готова многое вынести, лишь бы спасти вас от ужасной участи.

— Остановитесь, дорогая сударыня, — сказал Уайлдер, удерживая ее мягким, но решительным движением руки. — Я не могу покинуть судно.

— Еще не все потеряно. Можно смягчить самые жестокие натуры, даже невежество можно заставить слушаться голоса разума. Что, если мне удастся…

— Для этого надо смягчить одну душу, побудить один разум, одолеть одно предубеждение, но на это у вас не хватит сил.

— Чья же это душа, разум, предубеждение?

— Мои собственные.

— Что вы хотите этим сказать, сэр? Неужели вы так слабы духом, что негодование против этих людей толкает вас на безумный поступок?

— Разве я похож на безумца? Чувство, движущее мною, может быть, и ложно, но оно проистекает из моих привычек, убеждений, более того — моих принципов. Честь запрещает мне покидать судно, которым я командую, даже если от него осталась одна доска.

— Но что вы можете сделать совсем один?

— Ничего, — ответил Уайлдер с грустной улыбкой. — Я должен умереть, чтобы другие после меня так же честно выполняли свой долг.

Миссис Уиллис и Джертред с ужасом и состраданием смотрели на его потеплевшие глаза и совершенно спокойное лицо. Гувернантка читала в этом хладнокровии непреклонную решимость, а молодая девушка, содрогаясь при мысли об ожидающей капитана ужасной участи, все же ощущала восторг в юной душе своей и готова была поверить в величие такого самоотречения. Однако ее наставница видела в решимости Уайлдера лишь новые причины для тревоги. Она и прежде не решалась вверить судьбу свою и своей воспитанницы этому сброду, распоряжавшемуся сейчас на судне, но теперь, когда ей грубо приказали поторопиться и сойти к ним в шлюпку, ее недоверие усилилось еще более.

— Господи, на что же нам решиться? — воскликнула она. — Скажите что-нибудь, посоветуйте, что нам делать, как вы посоветовали бы вашей матери и сестре.

— Если бы на мою долю выпало счастье иметь таких близких и дорогих родственниц, ничто не разлучило бы меня с ними в такую минуту.

— Есть ли надежда для тех, кто останется на разбитом судне?

— Почти никакой.

— А для тех, кто будет в шлюпке?

Уайлдер ответил не сразу. Он долго и пытливо вглядывался в ясный, широкий небосвод, туда, где за горизонтом лежала далекая земля. Ни один признак грядущей непогоды не укрылся от его зоркого глаза.

— Я мужчина, — с жаром сказал он наконец, — и обязан не только советовать, но и защищать вас; а я не доверяю этой погоде. Нас может заметить проходящее мимо судно, и, по-моему, это ничуть не менее вероятно, чем возможность достичь берега в их шлюпке.

— В таком случае мы остаемся, — вдруг сказала Джертред, и впервые со времени их появления на палубе яркая краска залила ее бледные щеки.

— Быстрей, быстрей! — нетерпеливо кричал Найтхед. — С каждой минутой света мы теряем неделю жизни, а с каждой секундой штиля — год. Скорее, не то мы уйдем без вас!

Миссис Уиллис не отвечала, всем своим видом являя сомнение и нерешительность. Раздался всплеск весел, и в следующую секунду шлюпка, повинуясь усилиям шести пар сильных рук, плавно заскользила по волнам. На палубе воцарилась глубокая тишина, слышно было лишь дыхание покинутых. Зловещие физиономии моряков в шлюпке постепенно тускнели и расплывались вдали, а вскоре и сама шлюпка, все уменьшаясь, превратилась в чуть заметную точку, которая мерно поднималась и опускалась на синих волнах. Трое оставшихся до боли в глазах следили за удалявшейся шлюпкой, и, только когда черная точка совсем исчезла за горизонтом, Уайлдер очнулся от охватившего его оцепенения. Взгляд его упал на спутниц, и он прижал руку ко лбу, словно ужаснувшись ответственности, которую взял на себя, посоветовав им остаться на разбитом судне. Но жгучая тревога сразу же уступила место твердой решимости, которая не раз выручала его в трудные минуты.