Лоцман - Крапивин Владислав Петрович. Страница 16
– Пора, наверно, идти…
Я прислушался к себе: нет ли подлого гудения в голове, нет ли боли в спине и ноге? Нет. Удивительно: третий день без таблеток и уколов… Сашка – человек, приносящий удачу.
– Пойдем, проводник… – Я тоже поднялся, подхватил портфель.
Сашка вдруг спросил:
– Вы слышали про катамаран «Даблстар»?
– Нет. Что это такое?
– Это… вроде космического корабля.
– Американский?
– Нет, наш.
– Не слыхал. Странное название, «Двойная звезда»…
– Потому что у него два корпуса… ты куда?! – Это опять вылез Чиба. И серым зайчонком поскакал впереди нас. Иногда он оборачивался, и голова у него становилась клоунской: с резиновым подвижным личиком. Он блестел глазками и высовывал маленький красный язык.
– Он говорит, что не помнит, с какой планеты, – сказал Сашка. – А еще говорит, что ему триста лет и что он был шутом у короля марсианского народа иттов. Такой выдумщик…
4. Грибной дождь
Городок, в который мы пришли, казался игрушечным. Уютный такой, с традиционной площадью и ратушей, облицованной пятнистым мрамором. На ратуше, естественно, башня с часами и флюгером.
Кроме ратуши, каменных домов было немного. А в основном – двухэтажные и трехэтажные строения, обшитые темными досками. Этакий деревянный модерн, которым увлекались в небольших городах в начале двадцатого века. Широкие, часто округлые окна, крутые крыши, мезонины, башенки. Кованые узоры крылечек и балконов.
Было оживленно. Спешили тетушки с кошелками (видимо, с рынка), катались на велосипедах ребята. Распирая пузатым телом тесную улочку, проехал троллейбус.
– Городок в табакерке, – сказал я.
– Ага…
Воздух здешних улиц казался коричневатым, и, наверно, поэтому на домах лежал особый налет, как тонкий слой скрипичного лака. Словно мы и впрямь оказались внутри громадной деревянной табакерки. Или внутри музыкального инструмента из разных сортов звонкой ели и клена. Эхо от велосипедных звонков, голосов, дальней радиомузыки и ребячьей переклички звучало, как в пустоте гигантской виолончели…
На невысокой наклонной крыше четверо мальчишек пуляли в высоту из самодельных луков. Оперенные стрелы с шелестом уходили вверх и пропадали в низких просвеченных облаках. Сашка заинтересованно задрал голову.
– А вот ка-ак полетит стрела вниз, – сказал я, – да ка-ак врежет кому-нибудь по макушке…
– У них наконечники мягкие, с липучками… А если хорошо запустить, то и не вернется…
– Прилипнет к каменному своду?
– Одни говорят, что прилипнет. Другие – что улетит… в другое пространство.
– Последняя осталась, – звонко сказал на крыше мальчик. – Чья очередь?
– Пусть Женька запустит, он меньше всех стрелял…
Ребята дали стрелу самому маленькому.
– Только натягивай сильнее…
Стрела умчалась. Ребята и мы с минуту смотрели вверх.
– Ура! – наконец закричали мальчишки. – Тама! Молодец Женька! – И заприплясывали на краю крыши. Они были веселые, ловкие, смуглые, как мулаты.
– В этом свете все загорелыми кажутся, – сказал я.
– Почему кажутся? Тут такое излучение, ультрафиолет. За час кожа темнеет. Смотрите!
Сашка сдвинул на руке свои часики. Под ними открылся бледный след. Надо же! Я приподнял обшлаг пиджака. В самом деле – кисть руки гораздо темнее запястья.
– Вы домой вернетесь, как из Крыма, – сказал Сашка.
Я промолчал. Не хотел я домой…
Мы прошли улицу, где развлекались маленькие лучники, и вот тут-то вышли на площадь. Переливчато играли часы.
– Что? Уже семь? А у меня…
– Здесь несовпадение по времени. И никогда толком не угадаешь. Бывает, что там утро, а здесь уже вечер.
– Так и правда вечер… Надо, наверно, об ужине и ночлеге думать. А, лоцман?
– Естественно, – деловито сказал Сашка. И повел меня на другой край площади. – А вот смотрите, Каменные Ворота. Это место так называется – площадь Каменных Ворот.
При выходе на одну из улиц стояли две серые башни. Высоченные, будто колокольни. А точнее – не башни, а две сужающиеся кверху скалы, похожие на чудовищных размеров сталактиты (или сталагмиты?). В двух местах – наверху и посередине – башни были соединены каменными перемычками.
– Впечатляет, – сказал я. – Дело рук человеческих или памятник природы?
– Всякие легенды рассказывают… Будто бы много лет назад они появились неизвестно откуда. Тогда все и закрылось – долина и город…
– А может, тут в основе какой-то исторический факт?
– Может быть… – сказал Сашка со странной неохотой. И сразу опять оживился: – А улица за Воротами знаете как называется? Улица Грибного Дождя!
– Разве здесь бывают дожди?
– Раз в десять лет… Снег чаще бывает, каждый Новый год. Конденсаторы сгущают туман в снежинки. А дождик делать труднее… Тем более грибной! Он ведь должен быть с солнцем!
После этих слов Сашка задумался на ходу. Мы уже прошли между башнями и шагали по улице Грибного Дождя. Чиба превратился в лохматого, размером с рукавицу щенка и заливисто лаял на кошек. Сашка вдруг начал скрести в затылке и глянул на меня – с хитроватым огоньком в зрачках. Потом остановился, начал смотреть вверх, а руки заложил за спину (как утром, перед скалой). Что-то зашептал. Мы стояли у штабеля коротких и широченных, больше метра в диаметре, труб из бетона. Они были похожи на серые бочки без крышки и дна. Видимо, здесь собирались рыть колодец или строить коллектор… Чиба-вороненок взлетел на верхнюю трубу и строго сказал оттуда:
– Алексан-д-р, пр-рекрати…
Сашка вдруг быстро стряхнул кроссовки, сдернул носки, сунул все это в сумку.
– Прячьтесь в трубу!
– Зачем?
– Сейчас начнется!.. Да скорее же!
Я малость струхнул. Поясницей нащупал край одной трубы, вдвинулся в бетонный цилиндр спиной (черт, брюки порву). Сашка прыгнул сбоку, съехал на меня, нас притиснуло друг к другу. Я подвинулся.
– Что это все значит, уважаемый проводник?
– Лезьте подальше, с ногами…
С высоты ударили отвесные звонкие струи. Я взвыл, въехал поглубже. Влетел мокрый вороненок, сел Сашке на голову.
– Это твои пр-роделки!
– Это твои проделки, Сашка? – строго сказал я.
Он заливисто захохотал. Высунул из трубы ноги, болтал ими под дождем. А дождь гудел, как в пустой цистерне. И вдруг мне показалось, что пробился сверху, заискрился в струях белый, нездешний луч солнца. Сашка крикнул, не оборачиваясь:
– Во лупит, Ёшкин свет! Игорь Петрович, знаете что? Те мальчишки с луком подумают, что это они дождик стрелами вызвали!
– Пусть думают!
– Ага!.. А завтра будет праздник! Здесь всегда праздник после дождя! Потому что деревья делаются гуще и цветет все!
Ливень кончился через десять минут. Чиба сердито забрался в сумку, а мы с Сашкой пошли по умытому и просветлевшему городку. Прохожие перекликались и поздравляли друг друга.
В конце улицы Грибного Дождя стояла двухэтажная, с хитрыми пристройками гостиница. Видимо, частная, похожая на те, что были в старину. Над дверью торчало железное копье, на нем качалась позолоченная вывеска: «Дорожный уют». На первом этаже был зал с обширными столами и баром. За стойкой командовала двумя расторопными парнями дама в белой наколке и синем платье. У нее было острое, как нос клипера, лицо. Близко от переносицы сидели прицельные, словно два револьверных зрачка, глазки. Она мне показалась похожей на классную надзирательницу из старой гимназии.
– Хозяйка, – шепнул Сашка. – Спросите про комнату…
Я подошел и осведомился, могут ли здесь получить приют утомленные и едва спасшиеся от непогоды путники.
– А этот… босой ребенок тоже с вами?
Босой ребенок светски наклонил голову.
– Да, сударыня, я племянник. – И толкнул меня локтем.
– Есть комната наверху, – сообщила хозяйка с оттенком благосклонности. – Вам повезло. Завтра не будет отбоя от постояльцев. Ожидается карнавал в честь сегодняшнего дождя… Надо же, такое неожиданное чудо!