Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай(без илл.) - Купер Джеймс Фенимор. Страница 32

— Да ты просто неопытный мальчишка с добрым сердцем, беззаботным характером и светлой головой, забитой всякими пустяками! — воскликнула донья Беатриса, невольно поддаваясь родственным чувствам, но все же возмущаясь дерзостью своего племянника. — Однако послушай меня и подумай хорошенько над тем, что я тебе скажу. Ты уже знаешь, что мать Мерседес перед смертью вверила мне судьбу своей единственной дочери. Незадолго до рокового часа мы с королевой сидели у ее изголовья, и тогда она обратилась к нам со словами, которых мы никогда не забудем. Мы поклялись сделать все возможное, чтобы ее дочь была счастлива. Ты думаешь, что королева к тебе немилостива. И ты даже посмел в недостойных речах утверждать, что ее высочество чересчур заботится о благополучии своих подданных и вмешивается в дела, которые ее не…

— О нет, донья Беатриса! — поспешил прервать ее Луис. — Вы ко мне несправедливы! Да, мне было горько, когда я на себе почувствовал, что донья Изабелла не верит в мою любовь и постоянство. Однако я никогда не сомневался в ее праве распоряжаться нашими жизнями. Мы все знаем благородство королевы, знаем, что она ничего не делает ради каприза или из желания проявить свою власть!

Все это дон Луис высказал так горячо и убежденно, что трудно было усомниться в его искренности.

Если бы люди знали, к чему может привести даже одно слово, они бы больше думали и меньше болтали, а сплетники вообще исчезли бы из всех слоев общества!

Луис де Бобадилья никогда не заботился о выражениях и не думал о том, что говорит. И тем не менее этот сорвавшийся с его уст быстрый ответ сослужил ему добрую службу и во многом определил его дальнейшую судьбу. Такая похвала по адресу Изабеллы тронула сердце маркизы, боготворившей свою царственную подругу и повелительницу. Она не замедлила передать слова Луиса королеве, и та, зная правдивость доньи Беатрисы, поверила в них безоговорочно.

Изабелла при всех ее добродетелях была всего лишь женщина. Когда она узнала, что, несмотря на ее холодность к нему, юный граф Луис де Льера отзывается о ней с глубоким почтением и высоко ценит ее достоинства, о которых и она сама была не менее высокого мнения, королева, в свою очередь, стала снисходительнее к его недостаткам и начала думать, что, пожалуй, напрасно принимала заблуждения молодости за порочные склонности. Но мы забежали слишком вперед. Первым же следствием ответа Луиса было то, что выражение лица его тетки смягчилось и она более благосклонно отнеслась к просьбе племянника позволить ему повидаться с Мерседес.

— Может быть, я была к тебе несправедлива, Луис, — сказала донья Беатриса, выдавая этим перемену, происшедшую в ее чувствах, — Но теперь я вижу, что ты помнишь о своем долге перед королевой и ценишь ее сердце. Выказывая уважение и любовь к донье Изабелле, ты только выигрываешь в моих глазах, ибо кто не может оценить добродетельную женщину, вообще недостоин женской любви.

— Разве я не доказал обратного своей привязанностью к вашей воспитаннице, тетушка? Разве сам мой выбор не является как бы залогом истинности и верности моих чувств?

— Ах, Луис! Да ведь любой воспылал бы нежными чувствами к такой богатой и знатной невесте, если она к тому же самая красивая девушка в Испании!

— Значит, вы считаете меня лицемером, маркиза? Вы обвиняете сына вашего брата в недостойном притворстве? Неужели вы думаете, что золото и земли невесты могут повлиять на такое чувство, как любовь?

— Не просто земли, а чужестранные, далекие, к которым так влечет! — улыбаясь, ответила донья Беатриса. — Нет, Луис, тот, кто тебя знает, никогда не посмеет назвать тебя лицемером. Мы с королевой верим в искренность и силу твоей любви, но именно потому и боимся.

— Как! Неужели вы цените притворные чувства выше истинных? — вскричал юноша. — Неужели напускная лицемерная любовь вам дороже честной мужественной страсти?

— Именно такая честная мужественная страсть, как ты говоришь, может скорее всего возбудить ответные чувства в нежном сердце девушки. Такая страсть для нее — настоящее испытание, если только голова ее не забита тщеславными помыслами. И чем бескорыстнее любовь, тем скорее она находит отклик. Два родственных сердца сливаются в одно естественнее, чем две капли воды, мой племянник! Если бы ты не любил Мерседес всерьез, мой дорогой родственник, ты мог бы с нею петь и смеяться, сколько тебе угодно, в любое время, дозволенное приличиями, и меня бы это ничуть не тревожило.

— Если я действительно дорогой для вас родственник, те тушка, почему же мне нельзя хотя бы взглянуть на вашу воспитанницу, которая…

— … которая находится под особым покровительством королевы Кастильской!

— Пусть так. Но чем род Бобадилья не угодил королеве Кастильской?

И Луис, пользуясь благоприятной минутой, принялся так упрашивать, умасливать и уговаривать свою тетушку, что та в конце концов не устояла и дала слово переговорить с королевой о его желании повидаться с Мерседес. А согласие королевы было необходимо, потому что Изабелла, зная о родственных чувствах маркизы к своему племяннику, заранее условилась с ней, чтобы молодые люди встречались как можно реже, — так-то оно спокойнее!

Донья Беатриса сдержала свое слово. Пересказав Изабелле свою беседу с племянником, она попутно упомянула и о его чувствах к своей королеве. Лестные его слова не замедлили принести свой первый плод: королева не стала возражать против свидания нашего героя с Мерседес.

— Они ведь не государи! — заметила она с печальной улыбкой, и трудно было понять, что в ней отразилось: внезапная грусть или просто воспоминание о чувствах, которые давно угасли и никогда уже не оживут. — Ведь только царствующие особы вступают в брак по расчету, даже не зная друг друга. Часто видеться им, конечно, не следует, но было бы жестоко лишить их возможности проститься. Юноша отправляется в опасное плавание, исход которого никому не известен. Так пусть перед долгой разлукой выскажет свои чувства, пусть уверит любимую в своей преданности! Если ваша воспитанница действительно питает к нему склонность, память об этом свидании скрасит ей немало тяжелых часов, когда дон Луис будет уже далеко.

— И подольет масла в огонь! — добавила маркиза де Мойя.

— Этого мы не можем знать, добрая моя Беатриса, — возразила королева. — Тому, кто свято верит, не страшны соблазны и испытания. Мерседес никогда не забудет о своем долге, Она слишком долго жила воображением, и было бы неразумно оставлять нашу восторженную подопечную во власти ее грез, К тому же действительность далеко не так привлекательна, как мечты! Да и ваш племянник ничего не потеряет: если у него перед глазами постоянно будет образ той, кого он так усердно домогается, он приложит все силы, чтобы плавание закончилось успешно.

— Я весьма опасаюсь, ваше высочество… Ведь самые мудрые предположения не много значат в сердечных делах!

— Может быть, ты и права, Беатриса, однако дон Луис скоро уезжает, и я не вижу причины отказывать ему в прощальном свидании. Скажи ему, что я не возражаю, и заодно напомни, что ни один гранд не должен покидать Кастилию, не простившись со своей государыней!

— Ах, ваше высочество! — рассмеялась маркиза. — Это милостивое и лестное напоминание дону Луису покажется суровым упреком. Ведь он столько раз покидал страну, не простившись даже со своей родной теткой!

— Тогда он уезжал без определенной цели, а теперь принимает участие в благородном и серьезном деле, — разница немалая, и надо ему показать, что мы это понимаем.

Дав таким образом маркизе понять, что Луис может повидаться с Мерседес, королева заговорила о другом.

Что касается ее подруги, то маркиза де Мойя отнеслась к своим обязанностям опекунши более строго, чем сама королева, Не говоря уж о прямой ответственности за свою воспитанницу, она опасалась, что такая поблажка Луису вызовет подозрения, будто она сама хлопочет об этом почетном и выгодном для ее племянника браке. Но слово королевы было для доньи Беатрисы законом, и при первой же возможности она сказала Мерседес, что Луису разрешено с нею проститься перед далеким и полным опасностей плаванием.